Через метров сто появился и основной состав банды. Измерзшееся за ночь на камнях, расхристанное воинство Аллаха тащилось в родное село. По сторонам почти никто не смотрел, да и зачем – дома ведь! Вот первый боевик уже поравнялся с камнем – Никитин нажал кнопку тонового сигнала рации.

Огонь!

Взрыв МОН-50 снес сразу троих идущих впереди боевиков с тропы, еще двоих зацепило и они с истошными криками попадали на землю. Два пулемета Калашникова буквально смели еще нескольких боевиков спереди и сзади колонны, боевики падали на землю рассеченные пополам свинцовым ливнем. В грохоте двух единых пулеметов потерялись частые приглушенные хлопки полуавтоматических винтовок казаков, снабженных глушителями. Тем не менее, результат огня казаков был виден сразу – шедшие в разных частях колонны два боевика с ПКМ и трое с РПГ попадали вразнобой как кегли в кегльбане…

Пятый специально дождался, когда основная засада откроет огонь. Трое боевиков головного дозора быстро развернулись (один даже чуть не упал при этом) и, стреляя на ходу, рванулись к месту основного боя. Тогда пятый прицелился и трижды, с интервалом всего две три секунды, нажал на спуск. Вепрь с глушителем трижды глухо кашлянул – до места боя ни один из боевиков головного дозора не добежал.

То, что сейчас происходило на склоне горы, никак не вписывалось в боевые уставы Советской армии. Они предусматривали поражение противника огнем очередями, причем рассеивание при стрельбе рассматривалось как благо, поскольку основная масса противника в этом случае поражалась случайными  пулями. Никитин воевал в спецподразделениях, которые готовили для действий в глубоком тылу противника. Основным видом огня для спецназа был одиночный, поскольку спецназовцы действовали в отрыве от баз снабжения и могли рассчитывать только на те боеприпасы, которые несли с собой. Также воевали и прадеды нынешних казаков – винтовки тогда были однозарядные, перезаряжались очень долго и сложно и пластуны стреляли по принципу "что ни пуля – то горец!".

Вот и сейчас у казаков были самозарядные винтовки, однако отсутствие автоматического огня с лихвой компенсировалось их повышенной точностью (которая не уступала даже СВД), мощностью, удобством в стрельбе, немецкие оптические прицелы с широким полем зрения и трехкратным увеличением давали возможность искать цели и точно прицеливаться, а тактические глушители делали выстрелы казаков неслышными в грохоте двух единых пулеметов. Как и рассчитывал Мирон Григорьевич, чехи в первый момент подумали, что против них работает только два ПКМ-а и сосредоточили огонь на них. Однако пулеметчики были осторожны и надежно прикрыты лежащими в траве валунами, сейчас они уже не столько поражали цели, сколько отвлекали внимание боевиков. Меткие и бесшумные выстрелы казаков – пластунов методично выкашивали мечущуюся на тропе ичкерийскую волчью стаю. Уцелевшие в первые секунды боя моджахеды прятались за валунами рядом с тропой, однако попытки пострелять кончались плачевно – то один то другой боевик падал на камни с простреленной головой, орошая своей кровью ичкерийскую землю. Некоторые казаки за первую минуту боя не израсходовали и половины первого магазина, а у чеченцев было убито или тяжело ранено уже три четверти бойцов.

Ваха как раз доставал сигарету из пачки, когда страшный грохот разорвал царившую вокруг тишину – опытный, несмотря на молодость боец, Ваха понял, что работают два ПКМ – один спереди второй сзади. Прыгнув за ближайший камень и взяв в руки автомат, Дадаев огляделся. Места, откуда работали ПКМ-ы, он увидел сразу – по дульному пламени. Но вот что странно – все больше и больше боевиков падали, сраженные пулями, причем из пулемета их достать явно не могли. С ужасом, Ваха понял, что у него осталось десять человек – четверть от личного состава банды. И тогда он дико заорал "Аллах акбар", выскочил из-за камня, стреляя перед собой, куда попало, и рванулся вперед. С утробным воем за ним рванулись остальные боевики. Бежать было легко, Вахе казалось, что сам Аллах помогает ему и сейчас он добежит до проклятых русских пулеметов, заставит их замолчать, зубами перегрызет русским (а Ваха уже не сомневался, что русский спецназ как-то перехитрил его) пулеметчикам глотки. Но пробежав еще несколько метров, Дадаев почувствовал, как в его животе как будто взорвалась граната (как-то раз в селе они и в самом деле привязали русскому пленному контрактнику к животу гранату – теперь Ваха понял, что это такое!), ноги вдруг отказались его нести и он рухнул, покатившись вниз по склону.

Ни один из боевиков до замаскированных позиций казаков не добежал.

О, Аллах, как больно! Ваха Дадаев открыл глаза и не поверил – к нему по склону спускался пожилой на вид, обросший черной бородой боевик, на его голове была повязана черная бандана с цитатами из Корана. И тогда Ваха из последних сил выдохнул:

– Нохча вуй? (ты чеченец? – прим автора )

– Вуй, вуй – ответил с иронией по-русски боевик, подходя ближе. Давай колись – имя, кто твой эмир, где базируетесь, зачем тебя послали на границу…

– Да пошел ты, шайтан! – прохрипел Ваха по-русски, захлебываясь сочившейся изо рта кровью

– Пойду – легко согласился "боевик", поднимая Стечкин.

Потом в голове у Вахи что-то взорвалось, и больше он уже ничего не чувствовал.

– Смотри, капитан! Нашел что!

Атаман Серков поднялся от одного из трупов, держа в руках странную винтовку с прикладом от СВД, но с толстым стволом и мощным оптическим прицелом

– И патроны к ней есть!

– Винторез… Хорошая штука…Надо – бери, но сам понесешь! – отмахнулся Никитин

– И понесу – отозвался Серков – такая вещь в хозяйстве всегда пригодится…

Раздали смешки казаков.

– Значит так! – пристрожил Мирон Григорьевич – пять минут на сборы, каждый берет, что хочет, но потащит по горам по долам все это сам. Пару тел заминировать! Пополнить боекомплект, через пять минут – уходим! Скоро сюда сбегутся джамааты со всей округи!

Чеченская республика Ичкерия

Ачхой-Мартан

18 июля 1999 года

Шикарный дом в три этажа бригадный генерал Хункар-Паша Исрапилов, кавалер ордена "Герой Ичкерии" построил уже после войны. Огромная трехэтажная громада была построена из фортификационного бетона, обложенного снаружи декоративным кирпичом. Толщина стен была такой, что выдержала бы даже удар тридцатимиллиметрового снаряда от БМП. Дом был окружен двухметровым забором из красного кирпича, в стенах дома были заранее проделаны бойницы для ведения огня. В такой крепости можно было обороняться даже против многократно превосходящих сил противника. Сам подвал был двухэтажным, на первом этаже были помещения для наложниц – похищенных в разных городах России девушек, которых сейчас у Исрапилова содержалось пять, и огромное помещение с усиленной, закрывающейся на множество замков дверью – арсенал. На втором подземном этаже была тюрьма для заложников и провинившихся моджахедов и комната для пыток и казней. Пытки и казни бригадный генерал любил – других развлечений в Чечне было мало. Только пытки, казни, издевательства над заложниками, похищенными да спутниковое телевидение. Спутниковое телевидение генерал очень уважал, над его домом гордо реял, наряду с флагом независимой Ичкерии огромный белый диск спутниковой тарелки. Причем набожный и каждую пятницу демонстративно выстаивающий намаз генерал из всех спутниковых каналов предпочитал немецкие каналы "для взрослых". Вдохновленный немецкой порнухой бригадный генерал потом спускался на первый этаж подвала и пытался воспроизвести все, что увидел с наложницами. Вообще, вся жизнь генерала – торговля наркотиками, убийства и похищения людей, пытки, немецкая порнуха, по строгим шариатским законам представляла собой один большой грех. Но генерал считал – что под крышей – грехом не является ибо Аллаху через крышу не видно. Так он и жил.