Рата старалась. Сак-Сак кряхтел, развалившись на парусине. Сверху капали дождевые капли, мешались со слезами на щеках девушки. Сак-Саку нравилось, больно хватал за волосы, потом пожелал на колени поставить. Рата терпела, глотала стоны, в меру поскуливала. Шевелила кистями, растягивая веревки. Это помогало: отвлеченное занятие — вот, что нужно, когда тебя пытают. Сак-Сак снова пожелал по благородному. Девушка угождала. Мешали штаны пиратские и пояс с оружием, особенно рукоять кинжала — медный шарик навершия все норовил в глаз ткнуться. Сак-Сак от удовольствия ногами елозил — каблуки дырявых сапог ерзали по парусине. Рата терпела. Терпела, и когда язык болел, и когда пегий кабан снова на спину опрокинул. Главное, не думать и кистями двигать, веревку тянуть. Все легче, все чуть-чуть легче. Сак-Сак снова повернул, девушка окунулась лицом в вонючее. Пират прикладывался к бочонку, на затылок Раты капало, пахло хвойным лесом. Чуть легче…

Наконец, Сак-Сак с всхрипами ловя воздух, повалился на парусину:

— Вот, аванк меня утащи, славно! Была б ты чуть послаще на рожу — тебе в бордель прямая дорога.

Рата молчала. Рот полон, — выплюнешь, точно по несладкой роже отгребешь. А глотать, — вытошнит. Тем более, еще смола во рту.

Сак-Сак заворочался:

— Пойду отолью, да Огра растолкаю. Пусть побалуется, пока время есть. Совсем от баб, нуддов огрызок, отвык. Ты ему угоди. Он не то, что я, рассусоливать не будет — враз последних зубов лишишься.

Пират, пошатываясь, вывалился в ливень. Рата тряхнула головой, отбрасывая с лица прилипшие пряди. Нет. Еще одного не выдержать. Хватит. Пошли они в жопу. Кончилась жизнь, значит, кончилась.

Выхаркнула на парусину отвратительную жижу с комочками смолы. Судорожно задергала руками, — веревка с запястий снялась легко — видно, давно ослабла-растянулась. Не заметила приказчица — шибко занята была. Вздрагивающие пальцы сунулись за голенище — треугольная рукоять привычно легла в ладошку. Рата с трудом поднялась на ноги — ничего, стоять можно. Не так уж больно, вот только пустым выдолбленными дуплом себя чувствуешь.

Ливень стоял стеной. Рата с трудом разглядела Сак-Сака, — устроился у борта, мочился, покряхтывая.

Шум дождя заглушал шаги. Пират услышал, когда Рата была уже за спиной. Оглянулся, но девушка уже обхватила его одной рукой за шею, другой ударила. Нужно целить в печень, — Рата теоретически знала, жаль, Дурень в свое время отказался показать на человеке. Куда-то попала. Сак-Сак охнул. Рата тоже охнула, — рука соскользнула с неудобной рукояти, пальцы обожгло болью. Пират выругался, — видимо, не туда попала, — не смертельно. Мужчина попытался стряхнуть девчонку, но Рата, хоть резать людей не умела, но в цепкости мало кому уступала. Ударила еще раз — вновь неудачно, лезвие скользнуло по твердому, должно быть, по ремню, кинжальчик, скользкий от смешавшейся крови пирата и самой девушки, вырвался из рук. Зато Сак-Сак взвыл — свободной рукой девчонка впилась ему в лицо, норовя выдрать глаза. Мужчина крутанулся, Рата оказалась прижатой спиной к борту — казалось, позвоночник сейчас переломится. Девочка, прикусив губу, чтобы не заорать, крепче впилась пальцами — под ногтем большого пальца удачно оказалось мягкое веко. Сак-Сак зарычал, ухватил за руку, отдирая от своего лица. Рата вцепилась в мужчину, лишь бы не стряхнул…

Как под руку попался кинжал, висящий у пирата на поясе, как умудрилась вырвать из ножен, Рата и сама не могла бы сказать. Видно, боги помогли. Помнилось, с каким хрустом входил обоюдоострый, отточенный, как бритва, клинок. Сак-Сак вздрогнул и сразу обмяк. Ага — вот, значит, как, когда правильно попадешь. Не обращая внимания на острую боль в порезанной руке, Рата глубже вдавила рукоять, увенчанную знакомым шариком. Отскочила. Сак-Сак неловко дернул головой и повис на фальшборте.

Так.

Рата уперлась коленом, морщась от боли, выдернула кинжал. Двумя руками ухватила мужчину за пояс, перевалила через борт. Ох, чуть жилы в животе не порвались. Сквозь шум дождя донесся всплеск.

Подхватив оба кинжала, Рата побежала к каморке, взялась за дверь, тут же развернулась, побежала обратно к борту, закружилась по палубе. Куда?! Ливень лупил по плечам, с руки капала кровь, расплывалась в дождевой воде залившей палубу. Стой, островитянка! Рата присела на корточки, уткнулась лбом в колени. Спокойно. Что дальше делать? В воду? В такой ливень и берега-то не видно. Мышеловка.

Рата слизнула кровь с ладони. Горячий, пронзительно-соленый вкус мгновенно прояснил мозги. Точно лучшего снадобья глотнула. Так, островитянка, раз начала кусаться, значит нужно кусаться.

На цыпочках прошла к мачте. Ливень лил, кажется, еще сильнее. Так и утонуть можно. Огр лежал на палубе — в откинутой руке намертво зажата кружка. Сквозь шум ливня Рата расслышала безмятежное похрапывание. Проливной дождь, похоже, пирата ничуть не беспокоил. Как же, истинный герой Глора. Бродяга вонючий.

Рата нашла на юбке местечко посуше, обтерла рукоять кинжала. Хоть рука и зверски болит, надежнее действовать правой.

Сердце колотилось у горла. Рата осторожно опустилась у изголовья пирата. По щеке Огра барабанили струи воды, стекали по толстому носу. Может, притворяется? Рата тщательно подвела лезвие кинжала, свободную здоровую ладонь подняла над широким лицом. Одновременно зажала рот и полоснула по горлу. Ха, не труднее, чем толстую рыбу располовинить. На горле открылась широкая алая полоса, оттуда полезли большие пузыри. Тут Огр неожиданно громко захрипел.

Рата бросила кинжал, двумя руками зажала рот мужчине. Он вяло бился, руки скребли залитую палубу. Девушка с ужасом косилась на двери каюты. С Морком не справиться. Он, наверное, трезвый.

Огр в последний раз тихонько всхрапнул и расслабился. Девушка неуверенно убрала руки. Пасть пирата удивленно улыбалась, дождевые капли смывали кровавую помаду. Рата плюнула в широкое лицо. Получил, сучка-вонючка?

Огр оказался жутко тяжелым. Рата волокла сначала за рубашку, потом, когда ворот оборвался, пришлось тянуть за ноги. Пытаясь поднять тело на фальшборт, девушка снова заплакала. От боли, от тяжести. Помогла себе коленями, локтями, под конец уцепилась за грязную рубашку зубами. Отправляться за борт пират не желал, но девчонка осилила, — на прощание пихнула зацепившиеся сапоги, и любитель джина отправился к рыбам.

Отдуваясь, Рата побрела на нос когга. Зачем мучалась? Все равно понятно. Морк не совсем дурной, два и два сложить сможет. Что делать-то? Как подозрения отвести?

Первым делом Рата швырнула за борт кинжал Сак-Сака. Жалко, режет плоть, как масло. Но против Морка с оружием не выстоять.

Рата с трудом высвободила запорный брус на люке трюма. Сдвинула крышку:

— Эй, колдун! Слышишь?

Тишина.

— Как тебя? Трайглетан, высунься на мгновенье. Это я, приказчица. Не бойся. Выйди, а?

— Не выйду, — наконец, отозвался маг. — Меня подставить хочешь? Я еще не совсем выжил из ума, девочка.

«Хитрый выродок. Точно лохтач», — подумала Рата и жалобно заскулила:

— Ты только руки мне свяжи. Или я люк открытым оставлю. Сам знаешь, что тогда подумают.

— Сучка сопливая, — пробормотал маг и зашевелился.

Капюшон был откинут, и первым делом Рата увидела лысую макушку мага, по которой стекала дождевая вода. Башка-яйцо с метлой-бородой. Захотелось захихикать, особенно когда «яйцо» принялось вертеться, настороженно озирая палубу.

— Руки вяжи, — прошептала Рата, суя веревку и подставляя запястья.

Маг глянул на окровавленные руки:

— Как ты это сделала?

— Ничего я не делала. Просто порезалась.

— Я крик слышал.

— Много слышал. Смотри, как бы уши не отвалились. Вяжи, пока нас двоих не застукали.

Маг поспешно замотал запястья девчонки. Пальцы у него были ловкие, умелые. Видать, на фокусах тренировался, самозванец.

— Люк запереть не забудь, — просипел маг.

— Лезь уж, властелин мертвецов, — проворчала Рата, наваливаясь на люк.