Энтони глядел на картину, но его внутреннему взору представало иное зрелище. Он видел алтарь, накрытый белоснежным полотном, простой золотой крест и дароносицы из полированного серебра, наполненные хризантемами, далиями и фруктами осеннего урожая. Все дары благословенной Богом земли на Божьем столе. Для людей, удостоенных Божьей благодати.

— Один бездомный, один побитый, двое голодных и напуганных, — тихо повторил он. — И еще один, разговаривающий с Господом, в которого больше не верит. Вот что такое Божье царство на земле, Джей Си. Добро пожаловать в Кейвтаун. Добро пожаловать в церковь Двенадцати апостолов.

Вечность, в которую Энтони тоже не верил, молчала. А затем, приветствуя наступление воскресного утра, в трех кварталах отсюда зазвонили колокола католического храма святого Павла.

— Жаль, Помазанник, но ничего не поделаешь, — отворачиваясь, сказал священник. — Тебе меня не одурачить. Теперь я слишком хорошо тебя знаю. Если бы у тебя был голос, он бы прерывался от слез.

Кэрол Уилфред была разбужена отдаленным колокольным звоном. Этот звук смешивался с какофонией автомобильных моторов, джазовым завыванием, доносившимся из тарахтелки какого-то тинейджера, и воплями соседского ребенка.

Девушка открыла один глаз и поняла, что на самом деле время более позднее, чем ей казалось. Открыв другой глаз, она увидела, что, перед тем как лечь спать, в темноте надела зеленые боксерские трусики, совершенно не подходившие к красной шелковой ночной рубашке.

Уж лучше было бы спать голышом, подумала она. Слава Богу, что сегодня утром рядом с ней не было никого, кто мог бы стать свидетелем этого конфуза.

Впрочем, такого свидетеля не было не только сегодня утром, но давным-давно…

Кэрол медленно села и тряхнула копной темных волос, которая согласно широко распространенному дурацкому стереотипу не соответствует типичной внешности медицинских сестер. Волосы у нее были длинные, пышные, непокорные, и она гордилась ими. Даже собранные в узел на затылке, они умудрялись лезть в глаза и уши, а локоны спадали на шею.

Когда девушка окончательно стряхнула с себя сон, стоявшее рядом с кроватью зеркало напомнило, что и все остальное в ее внешности не вызывало ассоциации со спокойными голосами и добрыми руками. Необычными чертами лица Кэрол была обязана нескольким поколениям иммигрантов, избравших Кейвтаун своей первой остановкой в Соединенных Штатах Америки. Некоторым счастливчикам удавалось перебраться в более благодатные места, но не раньше, чем они обогащали местный генофонд одной-другой чертой или характерной особенностью.

Большие миндалевидные глаза, которыми ее наградила некая таинственная страна, такие голубые, почти лазурные, что на память тут же приходили ясноглазые норманны. Смуглая ореховая кожа — явный дар матери, наполовину эфиопки, но не отца, в жилах которого текла кровь викингов. Смесь африканского солнца и скандинавских морозов снабдила Кэрол щедрой улыбкой и благоразумием не злоупотреблять ею. В тех редких случаях, когда девочку хвалили школьные учителя, они называли ее внешность броской или интересной. Эпитет «красивая» приберегался ими для барышень с более благородной родословной.

Кэрол с трудом вылезла из постели, подошла к холодильнику и сделала большой глоток молока прямо из пакета. Она привыкла пить молоко по утрам и кофе на ночь. На завтрак она ела пиццу, на ужин — оладьи, а десерт поглощала в любое время суток, не запрещенное законом. Она никогда не делала того, чего от нее ждали, а на мнение окружающих обращала внимания столько же, сколько на жужжание мухи.

Что ж, сегодняшний день покажет, кто из них ближе к истине. Вполне возможно, правы именно окружающие, а она просто чокнутая.

Наскоро приняв душ и почти одевшись, Кэрол обратила внимание, что ребенок в соседней крошечной квартирке все еще плачет.

Наверно, полуторагодовалая Люси хотела есть. Ее мать, Долли, не слишком отличалась от всех остальных семнадцатилетних девчонок и любила поспать. Правда, из всех юных матерей, которых знала Кэрол, Долли была лучшей. Однако это вовсе не означало, что рождение ребенка одним махом превратило ее во взрослую женщину, способную принести собственные удовольствия и желания в жертву орущему свертку весом в шесть фунтов, который нежданно-негаданно сильно осложнил ей жизнь.

Кэрол вышла в коридор и принялась одной рукой застегивать манжету, а другой — стучать в дверь.

— Эй, Долли, ребенок голоден! Либо вставай, открывай и давай девочку мне, либо вставай и корми ее сама!

— Отстань…

Кэрол застегнула другой рукав и постучала вновь.

— Не отстану, — сказала она. — Открывай.

Наконец дверь подалась. За ней стояла мать в футболке почти до колен.

— Слушай, тебе давным-давно пора завести собственных детей.

— Как бы не так! Хочешь, чтобы я возилась со своими и не мешала тебе спокойно жить? — Кэрол опустилась на корточки и протянула руки. Люси, у которой слезы текли по подбородку, потянулась в объятия девушки и вытерла лицо о ее блузку.

Сердобольная нянька поднялась, прижимая ребенка к себе.

— Спасибо тебе, сопливый нос, — криво улыбнулась она. — Будем надеяться, что у меня найдется еще одна чистая блузка.

Долли зевнула.

— Слушай, может, теперь ты оставишь нас в покое?

— Это было бы лучше всего. Но если она будет продолжать реветь, я вернусь и убью тебя в твоей собственной постели.

— По крайней мере, мне не придется вставать.

— Ты лентяйка. — Кэрол погладила нерадивую мать по голове, пытаясь смягчить упрек. — Хочешь, я покормлю ее, пока ты будешь принимать душ?

— Не-а. Ты накормишь ее какой-нибудь дрянью.

— Арахисовое масло и гренки — это вовсе не дрянь.

— Вчера я купила ее любимую кашу. — Долли подняла руки, прежде чем Кэрол успела возразить. — И сок. Сок я тоже купила.

— Значит, ты прислушалась к моим советам?

— Не-а. Всего лишь инстинкт самосохранения. — Долли вынула дочь из объятий соседки. — Сегодня воскресенье. Почему ты оделась, как будто идешь на работу? Разве у вас нет выходных?

Кэрол была руководителем уникального проекта «Фонд Исиды»[5], целью которого являлось обеспечение женщинам и детям Кейвтауна охраны здоровья, а одиноким матерям — и занятости. Девушка создала этот проект из ничего, шутками, мольбами и угрозами выбивая деньги из частных благотворительных и государственных организаций. Ни одна женщина, ни один ребенок в этом городе не должны были пройти через то, что довелось пережить ей самой.

Уилфред была директором, сотрудником, секретарем и сторожем одновременно. Впрочем, никогда не жаловалась. Ей нравилось разнообразие, постоянная текучка и улыбки на лицах детей, которых не было бы в живых, если бы не существовал «Фонд Исиды».

А всех и все, что мешало помогать этим детям, директорша презирала и ненавидела.

— Мне надо кое-куда сходить, — сказала она.

Долли прижала Люси к себе и девочка притихла.

— Куда это?

Не глядя в глаза мамаши, Кэрол осмотрела однокомнатную квартирку — наверно, лучшее жилье, в котором той доводилось обитать. Здесь царила почти болезненная чистота, но разбросанные на полу детские игрушки придавали комнате живописный беспорядок.

— На Грейфолдские камни [6].

— Ого… Это же территория «Стаи».

— Это общая территория.

— Ты с ума сошла, девочка.

— Я делаю свое дело. — Кэрол скрестила руки на груди и приготовилась к битве. Хорошая тренировка перед тем, что ей предстояло. — И не позволю мешать мне стае каких-то койотов, не могущих поделить между собой загон для серой паствы и готовых ради этого убить друг друга!

— Вот ты и станешь первой, кого они убьют.

— Едва ли. Эти парни знают меня. Я принимала роды у их подружек и держала этих девчонок за руки, когда они пытались наглотаться таблеток. Мальчишки не станут стрелять в меня.