— Я... я собиралась все тебе рассказать, я хотела сделать это. — Голос ее сорвался, губы задрожали.

— О, еще бы! Конечно же, ты собиралась, — с отвращением передразнил ее Ив. — И разумеется, ты хотела!..

— Все произошло так быстро... Я просто не успела...— запинаясь, попыталась объяснить Софи. Она чувствовала, что необходимо объяснить ему все, прежде чем он бросит ей в лицо слова, которые разрушат, безвозвратно убьют все то, что столь стремительно и прекрасно возникло между ними.

— Понимаю. Все произошло слишком быстро, чтобы ты успела избавиться вот от этого! — прорычал Ив, обвиняюще протянул руку в сторону вазы. — Я всегда знал, что Фернан не отличается особой щепетильностью, но даже мне никогда не приходило в голову, что он докатился до укрывания краденого!

— Краденого? — не веря ушам, переспросила Софи. — О чем ты? Эта ваза не украдена. Она принадлежала моей прабабушке, которая...

— Эта ваза, — жестко оборвал ее Ив, — менее двух недель назад была украдена из дома свекра Катрин. Уж мне ли это не знать. Я сам занимался ее оценкой по просьбе Батистена Гренье. Так что учти: заработать на ней тебе не удастся, если ты рассчитываешь торговать краденым.

— Ты лжешь! — Чудовищность этих оскорблений вывела наконец Софи из шока. Несправедливые обвинения привели ее в негодование. Ведь получалось, что он обвинял не только ее, но и маму! Мама сказала ей, что ваза принадлежали прабабушке, а мама никогда не могла бы обмануть. Ее слово для Софи было весомее каких бы то ни было смехотворных обвинений!

— Это я лгу? — Бешенство в глазах Ива на мгновение достигло такого накала, что Софи, побледнев, инстинктивно отпрянула назад. Однако он все же сумел взять себя в руки и, отступив в сторону, с надменной брезгливостью бросил: — Не бойся. Женщин я не бью. Даже таких, как ты.

Таких, как она?!

— Интересно, что еще из ворованного ты здесь прячешь? И как много твой дядюшка уже успел сбыть? Имей в виду, что в полиции этими вопросами очень заинтересуются!

В полиции? На мгновение сердце Софи тревожно сжалось, но она не позволила панике и страху одолеть себя. Да и чего ей, собственно, бояться? Ничего противозаконного она не совершила, как, впрочем, и ее покойный дядя. Во всяком случае, в отношении вазы. Ваза принадлежала их семье. Скорее всего, Ив что-то напутал. Он, конечно, ошибся. Но как он мог хотя бы на миг допустить?..

Она напряженно вглядывалась в лицо Ива и никак не могла поверить, что всего несколько часов назад они держали друг друга в объятиях, клялись в вечной верности и любви и даже думали о будущей совместной жизни. Что же им теперь делать? Плакать или смеяться? Ибо все, что сейчас происходило, было настолько невероятно, что, пожалуй, могло вызвать безумный смех. А может быть, вдруг кольнула ее мысль, Ив, потеряв к ней интерес, просто ищет способа поссориться и порвать все отношения? Возможно, эта Рози права: изобразив пылкие чувства и получив все, что хотел, он сразу остыл. Ну, что ж!..

К сожалению, с ней все было не так. Она знала, что все еще любит его и никогда не сможет полюбить никого другого. Даже сейчас, несмотря на всю боль, которую он ей причинил, стоило ему обнять ее и попросить прощения, она бы простила. Может, он просто вышел из себя, узнав, что она племянница Фернана, а теперь сам раскаивается? Она поймет его и все простит.

Короткого взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять: ни о чем подобном Ив и не помышляет. Не желая подвергаться дальнейшим унижениям и оскорблениям, а главное, не желая дать ему возможность заметить, как больно он ранил ее, Софи гордо выпрямилась во весь рост и, сама удивляясь спокойствию своего голоса, сказала:

— Мне кажется, тебе лучше уйти.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Ив и, резко повернувшись, направился к выходу.

Софи молча смотрела ему вслед почти не видящими глазами.

У двери он обернулся.

— Ты можешь гордиться, — язвительно проговорил он. — Не многим удавалось обмануть меня. Тебе удалось. Не сболтни Катрин случайно, кто ты такая...

— Я сама собиралась рассказать тебе о моей семье, — сухо сказала Софи. — Но твою предубежденность к дяде Фернану ощущала с первой секунды. Лишь поэтому я...

— Ты мне солгала, — холодно прервал Ив.

— Но ведь и ты солгал мне насчет своих отношений с Катрин, — не сдержавшись, упрекнула его Софи. Теперь ей нечего было терять. И пусть он не считает себя безупречным. — Одна из твоих многочисленных родственниц сегодня разъяснила мне, что ты славишься пылкой влюбчивостью и ветреностью. Тебе ни в чем нельзя верить. — Губы ее скривила горькая улыбка. — Жаль, что я не знала об этом раньше.

Он ответил ей взглядом, полным такого бешенства, что отвага на мгновение покинула Софи. Однако она тут же взяла себя в руки. Ничего! Пусть знает, что о нем думают. Да, она поступила неправильно, не сказав ему о родстве с Фернаном, но, по крайней мере, в ее жизни не было другого мужчины, о котором она умолчала бы. А он... Да что говорить! Ничего странного, что он оказался таким опытным любовником!

— Что бы тебе ни наговорили, это не имеет ни малейшего значения, — холодно процедил сквозь зубы Ив, стараясь сохранить самообладание. — Мои чувства к Катрин — мое личное дело. Она никогда не отвечала на них взаимностью, и поведение ее всегда было в высшей степени безупречным.

— Все это — не более чем слова. Твои слова! — презрительно бросила Софи. — Теперь я знаю им цену!

Ей удалось так уязвить его, что Ив сделал то, чего никогда себе не позволял. Грязно обругав ее, позеленевший от гнева и обиды, он выскочил за порог и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Оставшись одна, Софи безудержно расплакалась. Ноги не держали ее. Она опустилась прямо на пол и отчаянно рыдала, зажимая рукой рот, чтобы подавить рвущийся из груди крик боли, а соленые безнадежные слезы горя и смертельной обиды лились безостановочно.

Она не знала, сколько времени это продолжалось. Сначала она и не пыталась успокоиться, но когда первый пароксизм горя прошел и она обрела способность думать, на помощь пришли свойственные ей чувства собственного достоинства и гордости.

Софи попыталась рассуждать здраво. Приходилось признать, что она оказалась безумно наивной, глупой и доверчивой. Иначе как могла она поверить в любовь и искренность Ива? Он ведь совершенно не знал ее. Просто она приглянулась ему, и он применил свой богатый опыт, чтобы соблазнить ее, использовать ее тело. Должно быть, ему не раз случалось так поступать, чтобы как-то утолить свои желания. Ведь он сам сказал, что его любовь к Катрин была безответной. Вот он и искал утешения на стороне. Разумеется, не было никакой любви. Лишь похоть и обман, вроде разговоров насчет обручального кольца.

Но в таком случае ей не остается ничего другого, кроме как скрепить свое сердце и подавить в нем любовь к Иву. И она сделает это, чего бы ей ни стоило. Наверное, она должна быть благодарна судьбе за то, что узнала истинное лицо Ива так скоро. По крайней мере, иллюзий у нее больше не осталось.

Вот только Софи не очень хорошо понимала, как будет жить дальше, день за днем, среди чужих людей, в чужом доме, в чужом городе. Если бы можно было бросить все, сбежать к родителям, найти утешения у мамы! Но она не могла так поступить, не закончив здесь дела и обманув доверие родителей. Значит, придется все выдержать здесь. Ничего, она заставит себя много ходить по городу и его окрестностям, благо тут было что осматривать. Только надо постараться выбирать такие места, где нет опасности встретить многочисленных родственников Ива или... его самого. И слезы снова заструились по ее осунувшемуся, потемневшему от страдания лицу.

Ив выскочил из дома Фернана, испытывая безумное желание что-нибудь разбить, сокрушить, стереть в порошок, чтобы разрядиться, дать выход переполнявшим его эмоциям. Такие вспышки бывали у него в далекой юности, правда, и тогда он не был способен сорвать свою ярость на другом человеке. Причинить боль кому бы то ни было, особенно женщине, он не мог. О чем сейчас даже жалел.