— Я вовсе не хотела скрывать от тебя правды...— виновато начала Софи.

— Молчи! — властно остановил ее Ив, и она благодарно улыбнулась. — Меньше всего меня расстроило, что ты племянница Фернана. Меня ранило то, что ты не доверяла мне настолько, чтобы признаться в этом.

— Я не призналась потому, что очень тебя любила и очень боялась потерять. Да и мама советовала пока не говорить о Фернане. К тому же я сразу почувствовала, как ты к нему относишься. — Софи тяжело вздохнула, затем, решившись выяснить все до конца, добавила: — Но ведь и ты не был со мной откровенен. Ты не рассказал мне о своих отношениях с Катрин.

— Да, — согласился Ив после небольшой паузы. — В этом я не был с тобой откровенен...

— Ты не хотел, чтобы я узнала, как ты ее любишь, — печально вставила Софи.

— Нет! — горячо запротестовал Ив и тут же вскрикнул от боли, случайно потревожив больную руку. — Нет! — повторил он спустя несколько минут, когда благодаря нежным стараниям Софи боль поутихла. — Я не сказал тебе о Катрин потому, что мне было стыдно. Ведь я всерьез никогда не задумывался о том, что она станет моей женой. Просто я был в том возрасте, когда каждый мужчина мечтает о любви. Вот я и вообразил, будто влюблен в нее, и даже пытался увести от мужа, которого она обожала. Я поступал некрасиво и мне было стыдно признаваться тебе в этом.

Он притянул Софи к себе и зарылся лицом в ее волосы, чтобы скрыть предательскую влагу в глазах.

— Но лишь встретив тебя, я понял, что значит любить по-настоящему. Такого со мной не было никогда, и я даже не представлял, что так может быть. — Он помолчал, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. — Я всегда буду относиться к Катрин с искренней дружбой и симпатией, но люблю я лишь тебя. И ты навсегда останешься единственной женщиной, которую я способен так любить.

— Несмотря на то, что считаешь, будто я лгу насчет вазы? — спокойно спросила Софи, хотя это спокойствие далось ей нелегко.

— Не знаю, что на это ответить, — признал Ив. — Не могу же я не верить собственным глазам.

— Понимаю, — все так же спокойно ответила Софи, осторожно высвободилась из его объятий и медленно пошла к двери.

Уже поворачивая ручку, она услышала хриплый стон за спиной. Испугавшись, что ему стало плохо, она заставила себя остановиться и поспешила назад, к кровати.

— Ив, что с тобой? Рука?

— С ней все нормально, — глухо ответил он. — А вот со мной — нет! О Боже, Софи! Да плевать я хотел на эту вазу! Будь она проклята и будь проклят тот день, когда я позвонил в полицию! Единственное, что имеет для меня значение — это ты. Послушай, я брошу тут все дела, и мы уедем куда-нибудь, где никто ничего не будет знать.

Софи, окаменев от изумления, смотрела на него.

— И ты готов на это ради меня? — все еще не веря, прошептала она.

— Ради тебя я готов на все, — простонал Ив. Дотянувшись, он схватил ее за руку и усадил рядом с собой на кровать.— Я люблю тебя, Софи, и для меня нет ничего важнее. Как только я выйду из этой чертовой больницы, мы сядем и спокойно обсудим наше будущее. И не только наше, но и нашего ребенка.

Спустя несколько минут Арлетта осторожно приоткрыла дверь. Брат нежно прижимал к себе Софи здоровой рукой и не мог оторвать губ от ее рта. Улыбнувшись, Арлетта неслышно затворила дверь.

— Мы обязательно будем счастливы, — радостно пообещал Ив, когда наконец оторвался от Софи.

Она ответила любящей улыбкой, но на душе у нее было нелегко. Можно было уехать куда угодно, но это ничего не меняло. Сколько бы Ив ни уверял, что ему плевать на все, кроме нее, она знала, что так не бывает и оставшиеся подозрения всегда будут стоять между ними.

Через несколько дней Ива выписали из больницы с условием, что кто-нибудь будет за ним присматривать. Арлетта наотрез отказалась взять это на себя: должен был вернуться ее муж. Пришлось Софи согласиться на роль сиделки.

Ночью Ив долго не спал, надеясь, что Софи придет к нему. Он не решился просить ее об этом, боясь нарушить хрупкое доверие между ними, но все же ждал ее. И напрасно. Ругая себя за то, что не в силах вернуться к прежним отношениям, Софи горько проплакала полночи, но не смогла преодолеть свои сомнения.

Невыспавшийся Ив проснулся поздно и только собрался отправиться на поиски Софи, как зазвонил телефон. Разговор очень удивил его. Положив трубку, он торопливо вышел из спальни. Софи он нашел на кухне, где она заботливо готовила завтрак.

— Звонила моя соседка, Элиза. Она со своим племянником, Домиником Гренье, через час зайдет к нам.

— Элиза Хейтон? — удивленно переспросила Софи и покраснела, смутившись.

— Ты знакома с ней? — настороженно спросил он.

— О, Ив! Я просто не успела сказать тебе. Я не собиралась ничего скрывать...— расстроенно проговорила она.

Ив понял ее испуг и ласково привлек к себе.

— Бедная моя девочка! Ты ведь не боишься меня, Софи? Ох, я вел себя, как скотина! Я верю тебе, верю всей душой.

Успокоившись, Софи рассказала ему, как попала в дом к Элизе и о чем они говорили. Растроганный Ив тепло приветствовал Элизу, когда она в сопровождении Доминика появилась в доме.

— Я привела с собой Доминика, чтобы он подтвердил все, что я собираюсь вам рассказать, — начала она и улыбнулась, заметив их недоумение. — Как вы себя чувствуете, Ив?

— Гораздо лучше, — ответил он. — И это только благодаря Софи. Если бы не она...

— Слышала, слышала, — прервала его Элиза. Она посмотрела на Софи с нескрываемой симпатией. — Как вы, дорогая? Все в порядке?

Поблагодарив, Софи принялась хлопотать вокруг гостей, усаживая их и угощая кофе. Правда, общая беседа не слишком клеилась. Ив и Софи терялись в догадках о причинах неожиданного визита и, как ни старались, не могли поддерживать пустой разговор. Наконец Элиза сжалилась над ними, тем более что и сама умирала от желания сообщить им то, что ей удалось выяснить.

— Вижу, что вы сгораете от любопытства узнать, зачем мы к вам пожаловали. Так вот, речь пойдет о той самой севрской вазе, из-за которой и началась ваша размолвка. — Она ласково погладила руку погрустневшей Софи и улыбнулась встревоженному Иву. — Точнее, о двух вазах...

— О двух? — взволнованно воскликнул Ив, вскакивая со стула.

— Именно о двух, — кивнула Элиза. — Извините, но мне придется начать издалека. Эти две вазы из бледно-розового фарфора были изготовлены севрскими мастерами для фаворитки Людовика XV — мадам Помпадур. — Софи удовлетворенно кивнула, вспомнив, что правильно определила возраст вазы, хранившейся в доме Фернана. — Не могу сказать, как это произошло, — продолжала Элиза, — но в начале прошлого века обе вазы принадлежали графам де Периналь. Затем, когда одна из родственниц графов де Периналь вступила в брак с нашим прадедом, Жилем Гренье, или де Гренье, как их тогда именовали, вазы эти составили часть ее приданого и таким образом перешли к нашей семье. — Элиза взглянула на племянника. — Все верно, Доминик?

Тот кивнул.

— Да, пока все так.

— Но я не понимаю, — вмешалась Софи, — как могла одна из этих ваз попасть к моей прабабушке.

— Попробую объяснить,— улыбнулась Элиза..

— Не могу поверить, — не успокаивалась Софи, — что мой прадедушка мог купить такую вещь.

— Вы правы, Софи, он и не покупал, — подтвердила Элиза и, прежде чем продолжать, обменялась взглядами с Домиником. — Наша, моя и Батистена, мать умерла вскоре после того, как я родилась. Отец нанял, чтобы присматривать за детьми, молодую девушку. Ее звали Сюзанна Лубан.

— Мою прабабушку? — в изумлении вскричала Софи.

— Вашу прабабушку. Она вскоре забеременела от моего отца. Мне хочется верить, что они любили друг друга, но, не желая вызвать скандал, отец не женился на ней, а убедил ее выйти замуж за одного фермера, бездетного вдовца. Фермер мечтал о наследнике и признал ее ребенка своим сыном. Конечно, не обошлось без некоторой денежной суммы. — Элиза чуть поморщилась, и в глазах ее блеснули слезы. — Бедная девочка и бедный мой отец! Я не зря говорю, что они любили друг друга, потому что на свадьбу он подарил ей одну из севрских ваз. И вот составленная им дарственная. — Она протянула Софи пожелтевший лист бумаги.