— Так точно, — согласился судья, снял мантию и выудил из кармана тяжелую связку ключей. — Я и есть он.

И тюремный надзиратель Буквоед повел их в тюрьму.

— Выше голову, — кричал вслед жук Ляпсус. — За хорошее поведение вам скостят миллиончик-другой годков.

Тяжелая тюремная дверь медленно затворилась, и Мило с Тактиком в сопровождении Буквоеда при свете единственной мерцающей свечи двинулись вниз по длинному коридору.

— Глядите под ноги! — предупредил блюститель закона, когда они ступили на крутую винтовую лестницу.

Мощные каменные стены были склизкие, а воздух сырой и затхлый — так пахнут слежавшиеся мокрые одеяла. Они спускались все ниже и ниже, пока не оказались перед другой дверью, пожалуй, еще тяжелее и ужаснее, чем первая. Паутина легла на лицо Мило, он передернулся.

— Местечко вам должно понравиться, — хихикнул полицейский, отодвинув засов и толкая створку, которая повернулась со страшным скрипом и скрежетом. — Здешнее общество, само собой, не слишком велико, зато у вас будет возможность перекинуться словечком-другим с ведьмой.

— С ведьмой? — По спине у Мило побежали мурашки.

— С ней. Она уже давненько тут сидит, — откликнулся Буквоед, входя в очередной коридор.

Вскоре они миновали еще три двери, прошли по узкому мосточку, еще по двум наклонным коридорам, спустились еще по одной лестнице и наконец остановились перед маленькой дверцей.

— Вот и пришли, — сказал Буквоед. — Располагайтесь как дома.

Дверь открылась и закрылась. Мило с Тактиком оказались в камере с двумя крошечными окошками под высоким сводчатым потолком.

— Счастливо оставаться. До встречи через шесть миллионов лет, — попрощался Блюститель Буквы Закона и ушел. Его шаги, удаляясь, раздавались все тише и тише, пока вовсе не стихли.

— Похоже, это надолго, а, Тактик? — уныло проговорил Мило.

— Похоже, — ответил часовой пес и пошевелил носом, принюхиваясь к новому жилью.

— А у нас даже шашек нет или хотя бы кусочка мела — чем же мы будем заниматься все это время?

— Не беспокойся, — прорычал Тактик, махнув лапой, — что-нибудь придумаем. Главное в жизни — быть тактичным, держать такт и придерживаться избранной тактики, я-то уж знаю! Только будь добр, поскорее подзаведи меня! А то я сейчас отключусь.

— Что тут придумаешь? — молвил Мило после того, как завел до упора пружину будильника. — Столько неприятностей, а все из-за одного словечка, поставленного не на место или не так написанного! Если мы выберемся из этой темницы, я обязательно выучу все-все слова на свете.

— Весьма похвальное намерение, дитя мое. — Голос прозвучал из дальнего, самого темного угла.

Удивленный Мило огляделся и только тут заметил в полумраке симпатичную старушку, которая, тихонько покачиваясь в кресле-качалке, что-то вязала на спицах.

— Здравствуйте, — сказал он.

— И ты здравствуй, — ответила она.

— А ведьмы вы не боитесь? — осведомился Мило. — Говорят, она где-то здесь.

— Говорят, — пожала плечами старушонка и плотнее закуталась в шаль. — Говорят также, что ведьма — это я.

Мило попятился. В страхе он прижался к Тактику, поближе к звонку будильника — известно, что ведьмы боятся громких звуков.

— Не пугайся, — рассмеялась она. — Это ошибка. Ведь я…

Мило с сомненьем поглядел на нее, не зная, верить или не верить.

— Ведь я! — повторила старушка. — Не окончательная Ведьма, просто Ведь, без окончания. Мы с ведьмой, конечно, одного корня, но я совсем не опасная.

— Какого такого корня? — спросил Мило, отлипнув от пса и сделав шажок к старушке. — И за что вас посадили в темницу?

— Ох! — воскликнула та (как раз в этот момент огромная крыса прошмыгнула у ее ног). — Ты не знаешь, какого я корня? Тогда слушай. Я начну с Азов. Аз и Буки — два первейших дома в нашем королевстве. К ним принадлежит сам король Азбукиан. Мы же, Веди, стоим на третьем месте, хотя ни в чем не уступаем первым, ибо происходим от древнейшего корня вед. Посему при дворе мы всегда чем-нибудь заведовали. Я, к примеру, в течение многих лет ведала словами и решала, какие из них годятся для всеобщего употребления, какие и где можно произносить, а какие нельзя, какие следует писать и печатать, а какие — ни в коем случае.

Можешь себе представить, сколько тысяч слов прошло через мои руки и какая это была ответственная работа. Мне был пожалован придворный титул «Ведущий Слововед», я гордилась им и была счастлива.

Первое время я следила только за качеством — за тем, чтобы в ходу были слова надлежащие и не подлежащие сомнению, чтобы речь была простой и ясной, а словарный запас зря не транжирился. Я расклеила по всему дворцу и торговым рядам лозунг:

Но власть развращает человека, скоро я стала скупиться и отпускать все меньше и меньше слов, чтобы мне оставалось побольше. Я расклеила новый лозунг:

От этого торговля стала чахнуть — народ боялся покупать лишнее. И настали в королевстве трудные дни. Тем временем скупость моя все возрастала, а количество разрешенных слов все уменьшалось — их уже не хватало даже для пустячного разговора. Однако следующий мой лозунг гласил:

Но и этот я заменила.

таков был мой последний лозунг.

И все разговоры прекратились. Никто ничего не продавал и не покупал, Рынок закрылся. Люди впали в нищету и отчаяние — в этом они винили меня и прозвали Ведьмой. Наконец король, прознав обо всем, разгневался и велел бросить меня в темницу. И вот она — я, здесь, перед вами, — сильно постаревшая и умудренная опытом.

— С тех пор прошло очень много лет, — продолжала она. — Однако титулом Ведущего Слововеда так больше никого и не жаловали. Поэтому люди стали многословны и словоохотливы — бросаются словами, как им заблагорассудится, и полагают, что это разумно. Однако запомни: лезть в карман за словом — плохо, но сыпать словами без разбору — еще хуже.

Старая Ведь тяжело вздохнула, потрепала Мило по плечу и снова взялась за спицы.

— С тех пор вы и сидите? — посочувствовал ей Мило.

— Да, — ответила она с грустной улыбкой. — Все обо мне забыли, а кто еще помнит, считает ведьмой. И напоминать им о том, кто я такая, тоже бесполезно. Им что ведьма, что ведущая, что заведующая — все едино, они ведь ведать ни о чем не ведают и страшатся всех одинаково.

— А вы ведь не такая страшная, — заметил Мило, и Тактик вильнул хвостом в знак согласия.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулась она. — Значит, теперь я Ведь Не Такая Страшная. Можешь звать меня и покороче: тетушка Нетакая. Хочешь, погрызи знаков препинания. — И она открыла коробочку засахаренных точек, запятых, кавычек, вопросительных и восклицательных знаков. — Это все, что у меня есть из еды.

— Погодите, — пообещал Мило, — дайте мне только выбраться отсюда, я и вам помогу!

— Очень любезно с твоей стороны, — ответила тетушка Нетакая, — но помочь мне может только одно — возвращение Поэзии и Мудрости.

— Чего-чего? — переспросил Мило.

— Поэзии и Мудрости, — повторила она. — Это уже другая и слишком долгая история. Вам, верно, недосуг и скучно будет ее слушать.

— Нет, — тявкнул Тактик, — досуга у нас тут хватит.

— Правда, правда, и вовсе не скучно, — подтвердил Мило.

Тогда старая Не Такая Страшная Ведь, покачиваясь в кресле, поведала такую историю:

— Когда-то, давным-давно, земля эта была пустынной и дикой. Скалистые горы защищали ее от лютых ветров, но бесплодные долы ее были безлюдны. Прозябали в них растения худосочные и корявые, и плоды их были горите полыни. Где не пустошь, там пустыня, где не пустыня, там голые скалы — такова была эта земля. И в холмах ее обретались лишь исчадья тьмы. Злые чудища властвовали ею от гор до самого моря. Имя же ей было Пустопорожня.