Мерный перестук колес. Запахи жареной курочки, вареных яиц, полукопченой колбасы, обильно перемешанные с крепким убойным ассорти мужских ароматов, такие привычные для старого доброго плацкарта. Бренчание подстаканников, шум просыпающегося вагона, ругань очередников в уборную конце вагона — надо же, какой интересный реалистичный сон. До мельчайших подробностей прорисован.

Сладко потягиваюсь, словно провел ночь на пуховой перине, а не на тощем комковом матрасе, обернутом во влажное серое рубище со смазанным штампом, должное изображать простыню.

Хороший сон, качественный. Когда же я последний раз пользовался услугами родного РЖД? Лет двадцать назад — привык к самолетам. Быстро, удобно, не особо дорого. По слухам от тех, кто все же пользовался поездами — качество заметно выросло с тех пор. Кондиционеры даже в плацкарте теперь не редкость, а в купейном вполне себе человеческие условия. Но это явно не тот поезд — здесь все старое, кондовое, привычное, как и должно быть в моем подсознании.

— Ну ты спать горазд! Вставай давай, скоро Дербент, санитарная зона.

Смутно знакомое лицо. Молодое и нахальное, с широкой белозубой улыбкой.

— Леха, и ты здесь? — память услужливо извлекает из дальних, давно не используемых, закутков мозга нужную информацию. С Лехой мы учились в одной школе, после восьмого класса судьба нас раскидала, потом снова свела в одной части и в одном призыве. Надо бы найти его телефон как-нибудь, посидеть за рюмкой чая, вспомнить былое, поговорить о семьях, детях, о внуках, о жизни вообще и о тех, кого уже рядом с нами нет.

Впрочем, сейчас новоявленный Алексей выглядит слишком молодо для своих пятидесяти лет. Какие там внуки — в таком возрасте он ещё со своей благоверной ещё даже не познакомился. Лет восемнадцать-девятнадцать максимум. Нравится мне сон — насыщенный, и персонажи словно живые.

— Дербент, говоришь?

— Ага, столица Дагестанской ССР. Слезай, сейчас хавать будем. Мне бабушка пирожков напекла — пальчики оближешь, потом руки помоешь и ещё раз оближешь. Вкуснющие.

— Все правильно. Тебе как раз столько и должно было быть. И Дербент мы проезжали, когда призвались и в часть ехали. Пирожков, правда, не помню. Но, по идее, почему им не быть в моем сне для полной достоверности? Должны мы были что-то кушать в пути?

Что мы имеем в наличии? Полное совпадение с исторической реальностью, все как и должно быть. Молодой организм, восемнадцати лет от роду, по всем признакам мой собственный, даже без зеркала могу с уверенностью это подтвердить.

Рубашка белая хлопчатобумажная, брюки куплены в ЦУМе за девятнадцать рублей еще в девятом классе. Олимпийка синяя на молнии — точно помню была у меня такая. Забавная игра памяти — даже цену вспомнил. Хотя быть этого никак не может — уже тридцать лет прошло.

Вещи старые, поношенные — тоже логично, новые, отправляясь в армии никто в здравом уме не надевает. Оно вроде можно выслать домой, но чаще всего просто пропадают или деды приватизируют. Хотя слово это здесь еще неизвестно широким массам.

Спрыгиваю с верхней полки и…

— Твою дивизию! — коленкой въехал в откидной столик и оказалось, что это зверски больно.

Минут десять я молча сидел на нижней полке, пока не отошел от шока. Боль в ушибленной конечности мгновенно развеяла последние сомнения. Никакой это не сон, а провал в прошлое. Банальное и уже привычное явление для любого поклонника литературных приключений во втором десятилетии двадцать первого века. Ходила шутка, что в июне сорок первого попаданцев уже больше, чем диверсантов из «Брандербурга», а в приемной Берии докладные о необходимости командирской башенки и промежуточного патрона только в письменном виде с иллюстрациями и в порядке живой очереди принимают.

— Ты не заболел, брателло? — вывел меня из транса голос Лехи. — Хлебни чайку, и дуй быстрее в тубзик. Санитарная зона скоро, закроют нафиг, будешь потом за клапан держаться. За «сливной». Гы.

И вправду, рефлексировать можно потом, сейчас будет стоянка, минут сорок. Пополнение к нам добавится. Леха зачем-то купит на все деньги целый поднос заварных пирожных у разносчицы на перроне. Мы ими потом целый день давились и на утро тоже, а потом животами мучились.

Словно подтверждая мои слова, вечно неунывающий оптимист Леха вытащил из закромов червонец и обозначил желание гульнуть напоследок.

Как сказал бы продвинутый геймер в моем времени, Алексей тщательно ознакомился с гайдами перед «прохождением» игры, и теперь пытался следовать полученным рекомендациям. В переводе на русский, он собрал все слухи и рассказы бывалых друзей и соседей, отслуживших в армии, и пытался использовать их опыт на практике. Злую шутку с ним сыграло то, что все дембеля, которые его учили уму разуму, служили либо в стройбате, либо «вованами», то есть во внутренних войсках. Лишь с одним исключением — брательник оттрубил три года на Северном флоте.

Вот кто-то из экспертов и поделился мыслью, что деньги в военной части все равно отберут граждане старослужащие, и будут в полном своем праве. Для стройбата может это и правда, но мы-то доблестные будущие пограничники, войска Кейджиби (КГБ), между прочим. И такой беспредел здесь большая редкость. На самом деле, деньги в армии очень даже нужны, значительно облегчают жизнь, улучшают рацион и поднимают настроение. Тратить деньги в пути, тем более, так глупо, вовсе не обязательно.

Кстати, сухпай с летехи надо стребовать, иначе этот куркуль их проводнику за бесценок в конце пути сбросит. Только аккуратно надо провернуть, чтобы не засветится. Вроде и невелика птица, замполит роты, лейтенант Коротченко, а зело вреден и пакостен, если невзлюбит случайно.

Снова выверты памяти, еще вчера я бы его и не вспомнил и описать бы смог. Сейчас увидел, и сразу вспомнил и самого «политрука» и его повадки. Оно вроде и не гнилой человек, помнится, но ненадежный точно.

Итак, что мы имеем? Если память мне не изменяет, то сейчас начало ноября 1988 года. Поезд Москва-Баку, вагон плацкартный, как я уже упоминал, заполнен примерно наполовину. После Дербента наоборот, народа будет больше, чем койко-мест. Местные, такое ощущение, что вообще билетов не покупают — проводнику на лапу дать вдвое дешевле выйдет. Кавказ, одним словом, советская власть здесь весьма своеобразная. В результате пассажиров окажется на треть больше, чем положено.

Наша команда из двадцати двух человек и одного животного. Под животными я подразумеваю не товарища лейтенанта, и даже не младшего сержанта Зайцева, охраняющего пайки. Хотя кликуха у него подходящая — Кроль.

С нами едет восточно-европейская овчарка, вместе с хозяином. Владельца овчарки помню смутно, он откуда-то с Правобережья призывался, на пару лет нас старше, ему уже за двадцать сейчас должно быть. Сразу после приезда в часть его отправили в ветслужбу, и мы его не видели больше. В учебке его не было, а после армии он куда-то исчез без следа.

Служить мы будем на иранской границе, как нетрудно догадаться, но до нее еще доехать надо. Впереди больше тысячи километров и пересадка в столице Азербайджана.

Если и были у меня сомнения, то вид на город Дербент, открывающийся из вагонного окна развеял их окончательно. Он и в следующем веке не производит впечатления, особой красотой не блистал, за исключением исторической части. Сейчас же выглядит, как на кадрах старой кинохроники, причем черно-белой. Так состарить декорации невозможно. Попаданство диагностировано окончательно и безусловно.

— Леха, ты только пирожные не покупай, — решил я предостеречь друга от главной ошибки этого путешествия.

— Чего так? — удивился он неожиданному совету. — Я бы съел парочку. В армии нас тортами точно кормить не будут.

— Тут очень хитрые и наглые продавцы. У них никогда сдачи не бывает, особенно с крупных купюр.

— И что? — лаконичности моего товарища позавидовал бы рядовой Бельдыев. Тот за все время службы и трехсот слов на русском не произнес, помимо тех, что в Уставе записаны. Может, потому что по-русски плохо говорил, а может от природы неразговорчивый был. Впрочем, товарищ из солнечного Туркестана еще где-то в пути наверное и до части не доехал еще.