— Ты, Володька, чудак! — терпеливо объяснил Таир. — Зачем нам драгоценности, если все равно такая кристальная честность населения. Мы в чемодан напихаем старых газет, а для весу гирю сунем. У нас есть старинная, медная, сорок фунтов весит. Батя на ней гвозди выпрямляет. Ну скажи, откуда населению знать, что в чемодане? Может, там чего-нибудь получше драгоценностей! Стоит себе на улице новенький польский чемодан, и все тут. Мы уйдем, потом вернемся, а он все стоит себе как миленький.

Володька с размаху хлопнул Таира по спине.

— Ну, Таир, — сказал он восхищенно, — ты голова!

Сказано — сделано. Натолкали Таир и Володька в чемодан старых газет, сунули гирю и, перегибаясь от тяжести, потащили его на главную улицу, туда, где кофейня и парикмахерская дяди Арчила.

Опыт начался. Они аккуратно установили новенький, сияющий никелированными пряжками чемодан на перекрестке и отошли в сторонку. Но в это время хлынул дождь. В субтропиках часто так бывает: ни с того ни с сего — ливень. Друзья заметались, отыскивая, куда бы спрятаться. Только они забрались под густой каштан, как дождь кончился. Можно было продолжать опыт. Таир и Володька выскочили на перекресток… и остолбенели — чемодан исчез!

Это было настолько неожиданно, что в первый миг Таир и Володька засмеялись. Впрочем, смехом этот звук и не назовешь — это был первый, короткий, какой-то кудахтающий смешок. Но уже через несколько секунд они притихли и мрачно уставились друг на друга.

— Это что же такое, Таир? — прошептал Володька. — Чемоданчик-то — тю-тю.

— Тю-тю!

— Что же такое получается?! — горько продолжал Володька. — Выходит, никакая не кристальная честность у населения! Выходит, у нас жулики живут!!!

— Ну, это ты брось, — вскинулся Таир.

— Как же это брось, если чемодана-то нету!

Таир только руками развел — что тут скажешь: чемодан будто в воздухе растворился.

Мальчишки вновь внимательно оглядели улицу и тут заметили в дверях парикмахерской дядю Арчила. Парикмахер дядя Арчил был знаменитый человек, достопримечательность города. Ни у кого не было таких усов; он мог закладывать их за уши, но не делал этого — предпочитал, чтобы они свободно развевались на ветру. И под стать усам был огромный, круто выгнутый нос.

Представляете, сам маленький, усы — во! нос — во! в руке бритва, как шашка, сверкает, и глаза горят, горят фиолетовым огнем. Вид устрашающий. Приезжие боялись у него бриться, слабонервным людям казалось, что дядя Арчил вместе со щетиной вот-вот смахнет им голову.

Но, пожалуй, во всем городе не было человека более добродушного. Дядя Арчил знал о своей воинственной внешности и любил напускать на себя вид свирепый и опасный.

Володька и Таир пристально разглядывали парикмахера. Тот стоял, распушив знаменитые усы, курил, задумчиво пуская неправдоподобно правильные кольца дыма.

— Как же я теперь домой покажусь? Чемодан-то новенький, почти что крокодиловый…

Таир закусил губу, глаза у него подозрительно заблестели.

— Брось, — пробормотал Володька, — ну брось ты…

Он не мог глядеть, как у Таира, человека мужественного и бесстрашного, набухают глаза слезами.

— Эй! — заорал вдруг Володька. — Таир, а может, чемодан просто убрал кто-нибудь? Чтоб он не мок под дождем? Вон дядя Арчил стоит, он ведь давно уже стоит, может, он видел?

Таир сразу ожил, глаза его высохли. Володька схватил его за руку и потащил к парикмахерской.

Таир и Володька почтительно поздоровались.

— Здравствуйте, дети, — величественно ответил дядя Арчил, глядя в голубую даль Кавказских гор.

И тут Володька заглянул в глубь парикмахерской, увидел знакомый чемодан.

— Гляди, Таир, — радостно закричал он, — чемоданчик-то — вон он! Ну, спасибо, дядя Арчил! Вот спасибо. Мы его забираем.

Дядя Арчил сделал резкий выпад в сторону, загораживая Володьке вход в парикмахерскую.

— Не трогай чужой чемодан, Володька, не позорь себя, — холодно сказал он.

— Это мой чемодан, — с достоинством сказал Таир и шагнул вперед.

— Наш чемодан! — поддержал Володька.

Дядя Арчил схватился за голову и отступил за порог.

— Вай! Вай! Люди! — закричал он, и праведное возмущение исказило воинственное его лицо. — Кто видел, чтоб у таких сопливых мальчишек был такой роскошный чемодан! Таирка, лучше не трогай чужую вещь!

— Моя вещь! — закричал Таир.

— Наша! — закричал Володька.

Дядя Арчил изумленно раскрыл яростные свои глаза, схватился театральным жестом за сердце.

— Люди! — закричал он и выбежал на тротуар. — Люди! Какой позор! Дети таких приличных родителей хотят унести чужой чемодан! И это в нашем городе с такой кристальной честностью населения! И это наша смена! Люди, позор, говорю я!

На эти возмущенные крики неторопливо прибрели старики — завсегдатаи из кофейни напротив. Те самые, что приходят к ее крыльцу с восходом солнца — сухие, желтые, важные — и терпеливо ждут своей первой чашечки кофе по-турецки, успевая при этом обсудить все новости улицы, города, страны и международной политики.

Размеренной походкой подошел постовой милиционер, стал у крыльца, заложил руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок, многозначительно глядя на Таира и Володьку. Старики печально качали головами.

Таир и Володька настолько ошалели — просто слова не вымолвить! Они переводили взгляд с торжествующего лица дяди Арчила на печально-укоризненные лица стариков, потом на бесстрастную фигуру милиционера… Просто реветь хотелось от возмущения и злости! Первым опомнился Таир.

— Наш чемодан! — закричал он. — Не имеете права!

Дядя Арчил дернул себя за ус и зловеще спросил:

— Все слышали?!

— Слышали! — прошелестели старики. — Позор! Горе их родителям. О-о! Позор.

Дядя Арчил мягко, по-кошачьи повернулся к милиционеру:

— И ты, кацо, слышал?

— Глухой я, по-твоему, да? — флегматично отозвался милиционер.

— Тогда, если ты не глухой, — почти прошептал дядя Арчил и дернул себя за знаменитый ус, — тогда веди их туда, куда их давно уже надо отвести, малолетних преступников!

И вдруг Володьку осенило. Он улыбнулся и ехидно спросил:

— Малолетних преступников, да? Значит, чужой чемодан, да?

— Чужой! — решительно ответил дядя Арчил. — Кто-то забыл на дороге. Такой, понимаешь, рассеянный человек! Задумчивый, понимаешь!

— Ах, задумчивый! — ворчливо продолжал Володька и вдруг выпалил: — А знаете, что в этом чемодане лежит?

— Этого никто не знает, — твердо ответил дядя Арчил, — никто не знает, кацо! Только хозяин. Он знает, но его нет.

Володька торжествующе взглянул на Таира, тот радостно кивнул.

— Тогда, — сказал Володька, — забирай чемодан, Таир, и пошли. Потому, что мы знаем, что там лежит. Там лежат старые газеты и еще гиря, медная такая, на ней «сорок фунтов» написано!

— Что говорит этот безумный ребенок? — закричал дядя Арчил. — Какой дурак станет класть старую гирю в такой чемодан?

К Володьке и Таиру давно уже вернулось чувство собственного достоинства.

— А вы не обзывайтесь, — холодно произнес Таир, — открывайте скорее наш чемодан!

Решительные лица мальчишек, их уверенный тон удивил всех. Дядя Арчил заколебался.

— Я не могу, — сказал он и выставил вперед ладони. Потом повернулся к милиционеру. — Ты, милиция, власть — ты открывай. Может, там брильянты лежат!!

Володька и Таир расхохотались.

— Брильянты! Изумруды! Рубины! — хохотал Таир. — Открывайте! Сейчас увидите, какие там брильянты.

Милиционер решительно протопал в парикмахерскую, вынес чемодан, положил его на крыльцо и открыл. Секунду он глядел в разверзнутую его пасть, потом вытащил щербатую гирю, показал ее всем. Старики недоуменно пожали плечами, а дядя Арчил отступил в глубь своей парикмахерской, и вид у него был такой, будто он не гирю видит, а ядовитую змею гюрзу.

— Может, я заболел? — неуверенно спросил он. — Я ничего не понимаю! Скажите мне вы, безумные дети, зачем вы засунули туда эту дурацкую гирю?