— Не могу сказать, сэр. Он вошел в гостиницу, чтобы поговорить с хозяином, а я, как он просил, почистил лошадь, насыпал ей овса и вот привел обратно.

Он стоял, нетерпеливо ожидая, пока, наконец, Джеймс не сунул ему монету.

— Спасибо, сэр, премного благодарен. Ну, тогда я пошел. — Парнишка снова взобрался в седло и потрусил вдоль аллеи на старой кляче. Джеймс поймал взгляд Изабеллы, выругался про себя и крикнул Джейсону, чтобы тот отвел лошадь в конюшню.

— В чем дело? — спросил Ги. — Что ты натворила, Изабелла? У Джеймса был такой вид, словно он готов был убить тебя.

— Ничего.

— Ты кого-то встретила на берегу?

— Почему ты так решил?

— Кое-что слышал от одного парня. Я сказал ему, чтобы он пошел проветрить мозги. Но кто-то же там был?

— Да, это так. Один молодой француз, такой же изгнанник как и мы. Я случайно повстречалась с ним, когда гуляла по берегу, — неохотно ответила Изабелла.

— Лучше быть поосторожнее. Я не доверяю Джеймсу. Он может сочинить какую-нибудь историю, если решит, что от этого ему будет польза.

Этого-то она и боялась. Но в тот вечер разговоров о происшествии на берегу не было. В последующие дни Джеймс пил со своими друзьями или слонялся по дому, ко всем придираясь, пока не приехал сэр Джошуа с тетей Августой и Венецией. И тогда совсем неожиданно гроза разразилась над головой Изабеллы.

Это случилось после ужина в первый же вечер. Обе девушки смиренно проследовали за Августой в гостиную, оставив мужчин пить вино. Ги, которому не нравились ни сэр Джошуа, ни Джеймс, поспешно извинился и исчез.

Сэр Джошуа наполнил стой стакан и подвинул графин сыну.

— Ты снова залез в мой стол, Джеймс? — сурово спросил он.

— Нет, это не я, — ответил Джеймс с нескрываемым негодованием. — Я бы сказал тебе, отец. Не хватало еще по карманам шарить. О чем ты говоришь?

— Мистер Форест принес полученную недавно арендную плату и оставил в ящике моего стола. Кошель там, но часть денег исчезла.

— И ты сразу же подумал обо мне, — сказал Джеймс. — Мне это обидно, мягко говоря. Ведь есть еще слуги, Ги и Изабелла тоже могли добраться до них.

— Изабелла? Чушь! Зачем ей деньги?

— Ну, вероятно, чтобы отдать своему любовнику, — выпалил Джеймс.

Сэр Джошуа некоторое время молча смотрел на него.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

— Это было в тот день, когда я сюда приехал. — Джеймс помедлил, потом все выложил: что видел вечером, что было потом, и, рассказывая, сумел самым неприглядным образом представить события. Сэр Джошуа внимательно выслушал сына.

— Ты ведь раньше не обращал внимания на эту девушку, не так ли? — сказал он наконец. — Все это правда, Джеймс, или ты сочинил?

— Это так же верно, как и то, что я сижу здесь, отец. Мне лично все равно. Но ты начал обвинять меня в том, чего я не делал, что ж, тогда я решил, что ты должен быть в курсе.

— Да, конечно. — Сэр Джошуа чувствовал, как в нем закипает ярость, смешанная со странным чувством разочарования. Он сурово произнес:

— Когда пойдешь в гостиную, скажи Изабелле, что я хотел бы с ней поговорить. Я буду у себя в кабинете.

— Сегодня вечером? Сейчас?

— Ну да, сейчас. Иди и делай, что я сказал.

— Ты не станешь… — Джеймс остановился, вдруг устыдившись. Впрочем, его слова могли бы и не возыметь действия, ведь он слишком хорошо знал трудный характер отца.

— Иди же, — хрипло сказал сэр Джошуа, — чего ты ждешь?

— Хорошо. Я ей скажу, — подтвердил Джеймс и быстро вышел.

Его сестра Венеция сидела в гостиной за пианино, разучивая одну из привезенных легких пьес. Изабелла, пытаясь читать при вечернем свете, склонилась над книгой. Джеймс встал у нее за спиной и заглянул через плечо.

— Боже милостивый, стихи. Как ты можешь читать эту чепуху?

— Мне нравится. — Она закрыла книгу и поднялась. — Пойду скажу слугам, что можно подавать чай.

— Оставь это. Отец хочет видеть тебя. Он в своем кабинете.

— Сейчас? Зачем? Ты не знаешь?

— Спроси что-нибудь полегче и нечего смотреть на меня, как на преступника. Я ничего не сказал, но советую тебе быть поосторожнее. У него неважное настроение.

Она бросила на него быстрый подозрительный взгляд и вышла, гадая, что ее ждет.

Джеймс смотрел ей вслед. Это было все равно, что послать ягненка на бойню. Потом он подумал, что опасаться нечего. Она сможет обвести отца вокруг пальца, как это всегда удается женщинам. Взять хотя бы Венецию, в конце концов, она всегда поступает по-своему.

Когда Изабелла постучала в дверь и вошла, дядя стоял у окна.

— Джеймс сказал, что вы хотите поговорить со мной.

— Да, проходи, проходи, — раздраженно проговорил он, — и закрой дверь.

Сэр Джошуа прошел за свой рабочий стол и теперь наблюдал, как спокойно она держится. Простое платье из тонкого льна с рисунком в цветочек выглядело безвкусным на Венеции, но Изабелле удалось так переделать его, что оно стало изысканным. «Эти платья по новой моде, что сейчас носят женщины, слишком многое открывают, черт побери», — раздраженно подумал он. Его смущало то, что Изабелла была так похожа на свою мать. Когда-то давно Кларисса так же смотрела на него своим невинным взглядом, и он на своем опыте убедился, что за этим взглядом скрывались непреклонная воля и стойкость, которую ему не удалось сломить. Сэр Джошуа резко спросил:

— Если тебе были нужны деньги, почему ты не пришла ко мне или к тете, вместо того, чтобы воспользоваться деньгами из моего ящика?

— Вы обвиняете меня в воровстве? Я никогда не вхожу в эту комнату, даже чтобы вытереть пыль. Миссис Бедфорд делает это сама. И зачем мне деньги?

— Может быть, чтобы отдать своему любовнику.

— Любовнику? Какому любовнику? Я вас не понимаю, дядя, — вполне спокойно ответила она, хотя внутри у нее все дрожало.

— Не разыгрывай из себя невинность, — грубо сказал он. — Джеймс рассказал мне о том, что видел и слышал, и что этот твой распутник француз имел наглость украсть его лошадь.

— Это была шутка, — парировала девушка. — Он не крал ее, а одолжил на время и прислал назад в тот же вечер с благодарностью.

— А что еще он одолжил, этот твой француз, бойкий на язык, что еще он украл, а? Отвечай мне. — В нем закипал гнев. — Часто ты валялась с ним там, на берегу, позоря мое имя, становясь притчей во языцех для всей округи? Ты вела себя как публичная девка.

— Я не знаю, что Джеймс рассказал вам, — вспылила Изабелла, — но все это ложь. Я не сделала ничего плохого. Это верно, что я встречалась с ним пару раз и разговаривала, потому что он изгнанник, как я, как Ги, и было приятно снова поговорить на своем родном языке и послушать, что он рассказывал о стране, которая все еще остается моей. Что в этом плохого?

— Если так, то почему бы не пригласить его сюда? Зачем разговаривать с ним украдкой? Что скрывал этот твой бродяга?

— Он ничего не скрывал, и когда это кто-либо из моих друзей приглашался в ваш дом?

— Ты забыла, что мы воюем с Францией? Откуда явился тот человек? Как его имя? Зачем он приехал сюда?

Вопросы обрушились на нее один за другим, и девушке потребовалось усилие, чтобы ответить твердо и гордо:

— Он не удосужился рассказать мне, а я не спрашивала. Мы говорили о других вещах.

— Не лги мне, Изабелла. — Он вышел из-за стола и схватил ее за плечи. — Клянусь, я узнаю правду, даже если мне придется выбить ее из тебя.

Девушка испугалась, взглянув дяде в лицо, но продолжала стоять на своем.

— Он не был моим любовником, — упрямо говорила она, — а его имя и цель приезда в Англию никого не касаются. Мне нечего сказать.

— Это мы еще посмотрим.

Волна гнева затопила его сознание. Не Изабелла стояла перед ним, а его сестра Кларисса, — торжествующая, с пылающими щеками, бросающая вызов брату, рядом с которым была всю свою жизнь, который любил ее с такой ревнивой страстью, что это нередко пугало ее. Кларисса ускользнула от него, сбежала с любовником французом, и он вырвал ее из своего сердца. Но дочь ее не должна ускользнуть. Хлыст для верховой езды лежал на кресле. Сэр Джошуа схватил его и больно сжал плечо девушки.