Слова Шелли из «Питера Белла Третьего» (1819 г.) все ближе соответствовали действительности. Быстро растущие города страдали от перенаселенности и загрязнения, становясь питательной средой для распространения болезней. В 1852 г. из 9453 домов в Ньюкасле в 8032 не было туалетов. Уровень смертности оставался высоким, хотя отчасти благодаря вакцинации оспа перестала представлять такую грозную опасность, как раньше. Особенно высокой как в городах, так и в сельской местности, была детская смертность. В Норфолке, преимущественно сельской области, четверть всех смертей в 1813-1830 г. приходилась на младенцев до года. Холера, бактериальная инфекция, по большей части передающаяся через воду, впервые поразила Британию в 1831 г., затронув прежде всего такие трущобы, как перенаселенные восточные районы Сандерленда. К 1866 г. от холеры умерло около 14 0000 человек. Болезни больше всего угрожали бедноте, живущей в тесноте и антисанитарных условиях, но не щадили и богатых. Эдуард, принц Уэльский, чуть не умер от брюшного тифа в 1871 г.; его отец принц Альберт, супруг королевы Виктории, скончался от тифа в 1861 г. Дизентерия, диарея, дифтерия, коклюш, скарлатина, корь и брюшной тиф часто вели к смертельному исходу. Смерть или болезнь кормильцев подрывала семейное хозяйство, вызывая или усугубляя нищету и связанные с ней социальные проблемы.

Однако ни это, ни политические разногласия, не повлекли за собой революции в 1848 г. Единственным значимым событием стала безуспешная попытка восстания, предпринятая националистическим движением «Молодая Ирландия». Изменения происходили постепенно. В 1848 г. был принят Акт о здравоохранении в городах, который учреждал Национальный совет по здравоохранению и административную структуру для улучшения санитарных условий, особенно в водоснабжении. Новый Акт позволял создавать местные отделы здравохранения. Один из них, открытый в Лестере в 1849 г., способствовал созданию канализационной системы и усовершенствованию других аспектов городской среды, таких как бойни и загрязнение дымом. Несмотря на ограничения и оппозицию, с которой ему пришлось столкнуться, Акт был четким свидетельством осознания важности общественного здравоохранения и необходимости его организации.

Контраст с бурными политическими событиями на континенте, часто сопровождавшимися насилием, привел к некоему самодовольству. Пережившие поражения и колониальные восстания в 1791-1835 гг., колониальные и морские соперники Британии на следующие четыре десятилетия погрузились во внутренние распри и хитросплетения европейской политики. Между тем одновременно с проведением реформы законодательства в самой Британии власть Британской империи охватила все части света, и оба эти процесса были неразрывно связаны друг с другом, так как «белые колонии» первыми получили права самоуправления, а затем статус доминиона. Новой Зеландии самоуправление было предоставлено в 1852 г., Ньюфаундленду, Новому Южному Уэльсу, Виктории, Тасмании и Южной Австралии в 1855 г., Квинсленду в 1859 г.; Канадский доминион был образован в 1867 г. Вовсе не удивительно, что в этот период возобладали оптимистические взгляды на британскую историю, которая представлялась в виде непрерывного поступательного движения к все большей свободе и демократии, начавшегося с Великой хартии вольностей, принятой в 1215 г., и борьбы баронов за конституцию и приведшего в XIX в. к расширению избирательных прав граждан. Все эти достижения считались естественным следствием развития страны. Этот общественно-политический миф, вигские воззрения на британскую историю, создавал удобные и лестные для общественного мнения представления, которые казались вполне подходящими для граждан страны, правившей большей частью земного шара, несущей конституционный строй в самые отдаленные уголки планеты и наблюдавшей беспорядки, охватившие континентальную Европу и воспринимавшиеся британцами как очевидное доказательство отсталости европейского общества и превосходства их родной державы. Ведущая роль Британии в запрете работорговли и освобождении рабов также порождала определенное чванство своей добродетелью и излишнее самодовольство, в том числе и в том, что касалось положения бедняков в самой Британии, хотя даже в тех случаях, когда общество пыталось проявить о них заботу, это едва ли существенно облегчало их невзгоды. Предоставление гражданских прав людям, не принадлежавшим к государственной англиканской церкви, вызвавшее отмену Акта о присяге и Акта о городских властях в 1828 г. и Акт об смягчении ограничений против католиков в 1829 г. также рассматривались в качестве проявления британской мудрости и нравственного превосходства. Кроме того, в XIX в. значительно усилилось влияние евангелических течений, которые вовсе не ограничивались средним классом, а это еще больше подогревало ощущение «особости» и высшего предназначения британской нации.

Викторианская Британия стремилась создать стабильный гражданский порядок, основанный на верховенстве закона, которое должно был<4 обеспечить незыблемость прав и свобод, поддерживать процветание и прогресс. Эти устремления требовали гражданской ответственности и рационализма, а также обуздания эмоций. Люди чувствовали уверенность в настоящем и верили в будущее. В 1857 г. художник Уильям Белл Скотт писал, что «самое новое — самое лучшее. Не верить в XIX в. все равно что не верить в то, что ребенок вырастает во взрослого. Без этой веры во время какую точку опоры имели бы мы в наших мирских рассуждениях». Его картина «Девятнадцатый век, железо и уголь» (1861 г.) была написана в крупном индустриальном городе Ньюкасле и должна была передавать, по его словам, «каждодневный обычный труд, жизнь и применение современной науки». На ней были изображены рабочие, занятые в машиностроительных мастерских Роберта Стивенсона, одного из крупнейших производителей железнодорожных паровозов в мире, пушка Армстронга и телеграфные провода.

Впрочем, нужно учитывать, что процесс поздневикторианской экспансии протекал в условиях обострившегося европейского соперничества, которое давало повод к гораздо более серьезному беспокойству, чем в 1815-1870 гг. Британская экономика удерживала свои позиции; активно развивались новые сферы промышленности, такие как машиностроение и автомобильное производство. Научный прогресс и технологические инновации не сбавляли набранных темпов, а британские ученые занимали ведущее положение в ряде областей знания. Майкл Фарадей (1791-1867), сын кузнеца из Серрея, в 1831 г. открыл электромагнитную индукцию, сделав тем самым возможном непрерывную выработку электричества. Его труды продолжили два шотландца, Джеймс Клерк Максвелл, первый профессор экспериментальной физики в Кембридже, и лорд Кельвин. Создание коммерческих генераторов привело к увеличению потребления электроэнергии в конце XIX в. Новые методы распространения и продажи товаров, в частности появление универсальных и фирменных магазинов, способствовали созданию национальных продуктов.

Однако международное положение было не столь радужным. Оно осложнялось увеличением экономической мощи главных континентальных держав, их технологическим ростом и решимостью захватывать новые колонии, чтобы занять свое место под солнцем. Сочетание и взаимодействие этих факторов привело к относительному снижению британского могущества и вызвало сильное беспокойство в правительственных кругах Британии.

Усиление германской экономики составляло разительный контраст с ситуацией начала XIX в. Годовая средняя добыча угля в 1870-1874 гг. составляла 123 миллиона тонн в Британии и 41 в Германии; к 1910-1914 гг. эти цифры трансформировались в 274 и 247 миллиона тонн соответственно. Ежегодное производство чугуна, в 1880 г. составлявшее 7,9 на 2,7 миллионов тонн, к 1910 г. сменилось на 10,2 к 14,8; стали с 3,6 к 2,2 (1890 г.) на 6,5 к 13,7 (1910 г.). Протяженность железных дорог возросла в Британии с 2411 км (1840 г.) до 28846 км (1880 г.) и 38114 км (1914 г.); в Германии на те же временные даты приходились цифры 469 — 33838 — 63378 км. В 1900 г. в Германии проживало 56,4 миллиона человек, а в Британии, если не считать Ирландию, — 37 миллионов, а вместе с ней 41,5 миллиона человек. При Эдуарде вторым важнейшим британским рынком после Индии была Германия.