Однако в 1914 г. либеральная партия все еще не проявляла особых признаков ослабления, а более 75 процентов рабочих не состояло в тред-юнионах, к тому же существовали разногласия между квалифицированными и неквалифицированными рабочими, между протестантами и ирландскими иммигрантами и между трудящимися различных регионов. Многие рабочие «черной страны» и Шотландии были готовы голосовать за либералов или консерваторов. Этнические, религиозные, региональные и производственные расхождения играли столь же важную роль, как и классовые вопросы. Так, например, в хлопкообрабатывающей промышленности мастера-граверы составляли элиту и не имели ничего общего с низкооплачиваемыми отбельщиками.

Накануне мировой войны Британия во многих отношениях все еще представляла собой иерархическое общество. Георг V (1910-1936 гг.) в 1914 г. призвал к войне «своих верных подданных». Наследственная монархия по-прежнему имела большое значение, хотя и утратила большую часть властных полномочий. Королева Виктория могла влиять на политику, но не могла ее контролировать. В своей «Английской конституции» (1867 г.) Уолтер Бейджхот утверждал, что «республика зародилась под покровом монархии» и что монархия полезнее как образ, а не как источник власти: «Она функционирует как маска, позволяя нашим действительным правителям проводить изменения, не отчитываясь перед безрассудными людьми». Он заявлял, что у монарха есть три права: «право получать советы, право поощрять и право предостерегать».

Британское общество вряд ли можно было назвать равноправным. Пассажиры третьего класса не допускались на экспрессы Большой Западной железной дороги до 1882 г. В 1880 г. более половины плодородных земель графства Норфолк находилось в собственности землевладельцев, имевших более 1000 акров земли, а все те из них, кто владел поместьями более чем в 15 000 акров, были членами аристократии; 43 000 акров имел граф Лестер. В 1874 г. герцог Бокли владел 37 процентами земли в Селкирке и Дамфрисе и 25 процентами в Роксборошире. Выборные советы графств, образованные по Акту о местном управлении от 1888 г., положили конец олигархии мировых судей и сквайров, получив контроль над дорогами, строительством жилищ и другими функциями, хотя первые выборы в новые советы графств в 1889 г. привели к тому, что председателями советов Западной и Восточного Сассекса были избраны герцог Ричмонд и лорд Монк Бреттон соответственно.

Аристократия продолжала играть главную роль в политической и общественной жизни страны до самого конца XIX в., но после этого перенесла несколько чувствительных ударов. Вследствие экономических проблем сельского хозяйства возросли долги. В 1894 г. был значительно увеличен налог на наследство. Существенно укрепившиеся учреждения с меритократическим духом — гражданские службы, университеты, школы и армия — внесли огромный вклад в создание нового социального и культурного слоя, заменившего аристократию в конце XIX в. Характерно, что это явление еще раньше имело место в Шотландии. Вооруженные силы играли в викторианской Британии не столь ведущую роль, как в континентальных странах, где они являлись основой поддержания аристократического влияния: армия не пользовалась популярностью у политиков. В Британии прежняя землевладельческая политическая элита натолкнулась на сопротивление своему господству в процессе выборов в 1832 г. и с тех пор постоянно теряла места в Парламенте. Мистер Мердл, «крупный коммерсант с обширнейшим полем деятельности» из «Крошки Доррит»  (1855-1857 гг.) Диккенса, был «новой силой, выдвинувшейся в стране, которая скоро сможет купить оптом всю палату общин». Это было преувеличение, но оно отражало сам факт появления новых экономических сил и политических интересов. Джозеф Чемберлен (1836-1914), крупный производитель скобяных изделий из Бирмингема, на предприятиях которого к 1870-м гг. работало 2500 человек, стал мэром Бирмингема, продал свою долю в семейном деле и занялся профессиональной политикой, с презрением относясь к дилетантизму и наследственным привилегиям таких политиков-аристократов, как маркиз Хартингдон позже герцог Девоншир, который был лидером либералов в 1875-1880 гг., хотя Чемберлену и приходилось работать с ними рука об руку. Шаги, направленные против законов о дичи, отдававших охотничьи права под контроль элиты, отражали шаткость ее современного положения. Акт о дичи от 1880 г. служил свидетельством изменений, отличавших нынешнюю мораль и социально-политический мир от того, в котором были уместны Акт о ночном браконьерстве, принятый в 1828 г., и Акт о дичи от 1832 г.

В 1900-х гг. аристократия противостояла либеральной партии, стремясь сохранить свое политическое положение и борясь с пагубной, по ее мнению, страстью к переменам, охватившей общество и выражавшейся в усилении государственного контроля, коллективизме и уничтожении унии с Ирландией. Аристократы осознавали опасность того, что демократия может повлечь за собой ограбление бедными богатых или, с точки зрения демократов, естественный социальный процесс перераспределения благ. Если в 1848 г. Дизраэли, чужак, приобрел поместье, то либерал Герберт Асквит в 1908 г. стал первым премьер-министром, не имевшим своего загородного дома, хотя в конечном итоге был пожалован в графы. Асквит с большей неохотой, чем его предшественники, уступал притязаниям аристократов на государственные посты, хотя его кабинет по большей части состоял из представителей высших слоев.

Политическая, религиозная, интеллектуальная и образовательная власть англиканской церкви также была поставлена под сомнение. Роль приходов в образовательной сфере и социальном обеспечении снизилась под давлением новых правительственных учреждений. Муниципальные и окружные власти были способны лучше Церкви удовлетворить запросы общества, требовавшего реформ, и во многих городах престиж, которым ранее пользовался викарий, перешел к мэру. Университеты Оксфорда и Кембриджа, до тех пор являвшиеся англиканскими твердынями, в которых преподавание велось исключительно духовными лицами, актами от 1854 и 1856 г. были открыты для неангликан. Ирландская англиканская церковь лишилась официального статуса при Гладстоне в 1869 г. Несмотря на это, англиканская церковь все еще играла большую роль в обществе, христианском по своим принципам, а общее число клириков оставалось весьма значительным. Церковь также реформировалась, рационализируя свою структуру и свои доходы и уделяя больше внимания пастырским обязанностям. Например, в линкольнском соборе после долгого периода непотизма и коррупции, процветавшей при настоятелях из рода Претименов с 1780-х по 1860-е гг., предпринимались попытки улучшить качество богослужений, попечение о бедняках и образование.

Главная угроза англиканской церкви исходила не от атеизма, а от растущего влияния нонконформизма, активность которого привела к образованию множества новых конгрегации. С другой стороны, без могущества официальной церкви было трудно избежать расколов. Так, например, в 1811 г. была создана Старометодистская церковь, а в 1849 г. — Уэслианская реформированная методистская церковь. Шестью годами ранее, при Расколе 1843 г., Шотландская англиканская церковь разделилась по вопросу о светском патронаже, который имел националистическую подоплеку.

Возрождение «официального» католичества, последовавшее за восстановлением католической иерархии в Англии в 1850-1851 гг. и широкомасштабной ирландской иммиграцией, также создавало напряжение. Между 1850 и 1910 гг. в Англии и Уэльсе было открыто 1173 новых католических церквей, большинство из них в Лондоне и Ланкашире. Число католиков в Шотландии, где католическая иерархия была восстановлена в 1874 г., возросло с 146 000 человек в 1851 г. до примерно 332 000 в 1878 г., по большей части вследствие ирландской иммиграции. Католичество вернулось на британскую религиозную сцену, хотя, естественно, занимало второстепенное положение во сравнению с англиканской церковью.