— Нам нужно выбираться! — орет Пол, оглядываясь в поисках путей отхода. Насколько я могу видеть, таковых нет, мы в ловушке. Цельный купол из ветвей, лиан и листвы, примерно шестидесяти метров в диаметре. Вокруг стоит сплошная масса растительности, медленно подползающая все ближе и ближе, заставляя нас отступать спиной к спине в круг. Бойцы начинают палить по приближающимся лианам из лазганов, выстригая усики лучами сжатого света. Но на каждый сожженный, кажется, еще один змеится вперед, вся пещера начинает сжиматься вокруг нас. Что-то пролетает рядом с моим лицом, и я слышу, как вскрикивает Варник, зазубренный лист перерезал ему горло. Его кровь окатывает меня, и еще больше ужасных щупалец устремляется к нему. Я отхожу от него и ощущаю, как кто-то врезается мне в спину, явно пытающийся избежать чего-то другого. Глянув через плечо, я вижу, что это Полковник, сжав зубы, он взмахами силового меча крошит атакующие усики. Внезапно мне отчаянно хочется убежать, меня переполняет чувство, что нас поймали, словно мух в паутину.

Кто-то еще толкает меня в локоть, и я вижу Хопкинса, широко раскрытыми глазами он пялится в покрытую листвой гробницу.

— Ублюдок, предатель! — выплевываю я, мой страх внезапно превратился в гнев.

Я вытаскиваю лазпистолет и приставляю к его голове, заставляя того опуститься на колени.

— Ты знал, что здесь происходит! Ты привел нас в ловушку! Ты был приманкой, так? Прежде чем меня возьмут, я грохну тебя!

Он издает вопль и падает, сворачивается калачиком на земле. Я слышу, как он рыдает.

— Не убивай меня, — умоляет он, — не убивай меня, я ничего не знал. Пожалуйста, не убивай меня, я не хочу умирать. Я не хочу умирать!

Этот явный ужас говорит о том, что он не врет, что его не оставляли на заставе, чтобы заманить нас сюда. Он будет таким же трупом, как и все остальные, так что нет смысла расстреливать его.

Когда живая пещера становится еще меньше, где-то десяти, возможно двенадцати метро в ширину, я вижу все больше и больше пойманных бедолаг. Некоторые мертвы, это явно видно по их впалым лицам и пустым глазам. Некоторые еще живы, их рты открываются и закрываются в бессловесной просьбе, их глаза полны ужаса, они смотрят на меня, умоляя сделать хоть что-то, но я столь же беспомощен, как и они.

— Там капитан! — я слышу крик Хопкинса, и смотрю, куда он показывает. Всего в паре метров от нас стоит мужчина в офицерской шинели, такого же цвета, как жилет Хопкинса, в его коричневых глазах светится интеллект. Его кожа почти сияет здоровьем, представляя собой поразительный контраст по сравнению с изнуренными лицами других пойманных растениями. Я шагаю в его сторону, но внезапно воздух наполняется густым туманом, какое-то облако забивает мой рот и нос. Это похоже на густой дым ладана, используемый Экклезиархией, меня практически тошнит. Я вижу коричневые очертания в листве вокруг меня, овалы по размерам больше моей головы, и сразу же опознаю в них те стручки, что мы нашли на заставе. Я чувствую, словно мою голову набили ватными бинтами, и со всей этой ерундой засоряющей мое горло, я не могу упорядоченно думать. И после этого я слышу голос, почти как у себя в голове.

— Не сражайтесь с этим, — вешает странно мелодичный голос, — бог-растение сделает вас бессмертными. Примите бога-растение, и оно отблагодарит вас. Примите его, как я принял. Ощутите его божественную красоту, станьте частью великого дара бога-растения.

Я смутно осознаю, что вокруг меня многие из бойцов прекратили сопротивляться и с восторгом смотрят на вьющуюся в их сторону листву. Воздух приобретает пурпурный оттенок, словно слегка блестящая дымка заволакивает мой взор. Мои конечности налились свинцом, и я тяжело борюсь, чтобы не выпустить из рук лазпистолет.

— Нет смысла сопротивляться, — успокаивающе продолжает голос, — больно не будет, бог-растение следит за вашими нуждами. Оно будет поддерживать вас, так же, как и вы его. Отдайтесь богу-растению, и оно отдастся вам в свою очередь.

Облако спор становится еще гуще, чем прежде, пурпурная дымка крутится вокруг моей головы, затуманивая как разум, так и взор. Я ощущаю, как покрытые листвой усики скользят вверх по моей руке, изгибаются вокруг моего лица. Я чувствую слабость в коленях, так просто сдаться. Чтобы стать единым с богом-растением. Я могу ощутить его великолепие, распространяющееся вокруг меня, его чужеродная жизнь струится сквозь корни и ветви на многие километры во всех направлениях.

Я ощущаю слабое покалывание на шее и тупо пялюсь вниз, взираю, как красная жидкость сочится на воротник моей рубашки. Где-то на задворках моего разума отдаленный голос говорит мне, что это моя собственная кровь, но все это мне неважно. Мое горло и шея теплеют, распространяют жар, словно расслабляющий тоник, по всему телу. Голос — я осознаю, что это мой голос, — донимает меня, чтобы я очнулся, сбросил растение. Я чувствую себя очень уставшим, но внутри, начинаю ощущать прилив энергии, поднимающийся от желудка. Я ощутил, что мои пальцы дергаются и почувствовал, что в голове немного прояснилось. Стараясь что-то разглядеть через застилающую глаза дымку, я пристально всматриваюсь. Я вижу смутные очертания других людей, словно сквозь туман, некоторые стояли спокойно, другие неистово сопротивляются. Звуки, настоящие звуки из вне, фильтруются глухим гудением, заполняющим мой слух, слышатся придушенные крики и яростные ругательства.

Словно проснувшись из глубокого сна, я снова прихожу в сознание, пробудившись от резкой боли в шее. Стряхнув последние остатки состояния полусна, я хватаю усик, присосавшийся к шее, и вырываю его, моя кровь темно-красными каплями бежит по его зеленовато-желтым лепесткам. Я вдруг снова резко осознаю происходящее. Полковник стоит рядом со мной, отсекает атакующие со всех сторон лианы. Франкс с другой стороны, упав на одно колено, он двумя руками отмахивается от покрытого листвой щупальца, бросающегося в лицо.

Не подумав, я начинаю палить из лазпистолета, лучи света поджигают растения вокруг нас, разрывают усики и срезают листья.

— Кейдж! — рявкает мне Полковник через плечо. — Сдерживай его. Я разберусь с Непетином.

Он шагает вперед к капитану, и я прыгаю занять его место, мой лазпистолет выплевывает лучи энергии в зелень, корчащуюся массу, все еще медленно зажимающую нас. В атаке возникает пауза, бог-растение собрало свои чужеродные конечности, чтобы забрать людей, которые стояли в немом согласии, оно утаскивает их в ветви над нашими головами, их конечности безжизненно свисают, словно у кукол. Я вижу, как Полковник сражается с Непетином, руки капитана слабо молотят по Шефферу, пока Полковник проталкивает свои в покрытые листвой складки, окружающие Непетина.

— Отойди, — приказывает Полковник, отталкивая меня и нескольких других в сторону от капитана. Секундой позже возникает ревущий шум, пламя взметнулось вокруг Непетина, шинкует бога-растение, разбрасывая вокруг мясистую растительность и человеческую, покрывая нас кровью и клейким соком. Бог-Растение внезапно сворачивается, ветви дико хлещут, оно стремительно отодвигается на расстояние. Купол немного расширяется, дав нам пространство чуть свободнее разойтись.

— Есть у кого-нибудь еще огнемет? — ору я, бросая взгляд в сторону нескольких десятков оставшихся, стремясь закрепить наступление, пока у нас еще есть шанс. «Покаявшийся» Клайн, убийца семнадцати женщин, шагает вперед, огонек воспламенителя горит ярким синем светом во мраке внутренностей бога-растения.

— Прожигай дорогу! — злобно рявкаю я, указывая в примерном в том направлении, откуда мы пришли. Покаявшийся мрачно улыбается, после чего бежит к отступающим стенам.

Поток пламени причиняет боль моим глазам, горючая жидкость расплескивается по листве и ветвям, мгновенно превращая их в горящий ад. Он выпускает поток за потоком огня в отступающее растение, свист огнемета сопровождает треск горящих ветвей и стаккато лопающихся от жара стручков. Стена лепестков, стараясь избежать смертоносного пламени, начинает отступать еще быстрее. Оставшиеся присоединяются к нему, стреляя из собственного оружия в район пожарища, заставляя бога-растение раскрываться еще глубже. После того, как мы прожигаем себе путь на добрые сто метров, мы все еще не видим признаков отрезанных от нас бойцов, возможно, они уже мертвы.