- Шеф, я вам еще нужна? А то мне на работу надо.

 - Там Нестеренко есть, - буркнул в ответ Войтюк.

 - А приемная? Не думаю, что Юра сможет продержаться до вечера.

- Ну и черт с ним.

- И что, прикажете, мне сидеть здесь? Весь день?

 - Ладно, уговорили, сейчас поедете на свою работу, - тон Войтюка был недовольным, что почему-то позабавило его маму. – Ну и что смешного я сказал? – он повернулся к ней, нахмурив брови.

 А Анна Ивановна ласково похлопала его по щеке и, повернувшись ко мне, объяснила:

 - У Сережи всегда плохое настроение, когда он болеет.

 - Так, Мария Петровна, - тон Войтюка стал официальным, - почту после работы привезете сюда. Надеюсь, мне к тому времени станет лучше, да и мамы уже не будет, – Сергей, повернувшись, чмокнул ее в макушку. – Ты сама провоцируешь меня, дорогая. Или не догадываешься?

 Анна Ивановна засмеялась:

 - Это не правда. 

 Приехав в офис, я отпустила Юру, и занялась почтой. Хорошо, что клиенты в эти дни шли к Нестеренко, я хоть смогла подчистить кое-что из текучки. До вечера время пролетело незаметно. Ровно в половине седьмого за мной зашел Витя, водитель шефа:

 - Ну что, готовы? Тогда поехали.

 Проезжая по набережной, я вздыхала, глядя на пляжи Труханова острова, и мечтала об отпуске. Мне так хотелось на море! Чтобы, наплававшись до изнеможения и, разомлев на солнце, я наконец-то, смогла «отключить» голову и спокойно уснуть. Так как, с переменой работы и наличием Войтюка под боком, мой сон превратился в ночной кошмар. Это если я вообще спала. И даже чтение не спасало, как и телевизор, как и слабое снотворное. А пить что-то более сильное я боялась. 

 - Что загрустили, Мария Петровна? – голос Вити заставил меня вздрогнуть. 

 - Да так, вспомнила о море, - вздохнула я.

- Море – это хорошо. А вам когда в отпуск?

 - Не знаю. Наверное, в следующем году, не раньше. Так что мне остается только мечтать.

 - Понятно, - Витя выехал на мост Патона, влившись в плотную череду автомобилей. Медленно продвигаясь вперед, он перестроился в правый ряд, и как только мы пересекли мост, резво свернул в сторону Березняков. Вскоре мы затормозили у супермаркета.

 - Вы меня подождите минутку, Мария Петровна. Мне в магазин заскочить нужно. – Я не успела даже одну сигарету выкурить, как он уже вернулся, держа в руках два больших пакета.

 - Ты когда успел? – удивилась я.

 - По телефону заказал. – Витя аккуратно сложил пакеты на заднем сидении, – и, повернувшись ко мне, засмеялся. - Это Сергея Николаевича. Здесь продукты и еще кое-что для дома.

 - Странно, мне показалось, что его мама должна была...

 - Нет, он всегда сам все покупает. А еще чаще – заказывает здесь, а я только забираю. 

 - А готовит кто?

 - Он сам и готовит. Да и гости еще иногда... - парень явно имел в виду женщин Войтюка, поэтому замялся, не зная как выкрутиться. Теперь рассмеялась я:

 - Понятно, можно без интимных подробностей.

 Сергей встретил нас, одетый в спортивный костюм. Вид у него все еще был неважный, он тяжело дышал, хрипло кашлял и сморкался.

 - Мария Петровна, Витя вас сейчас отвезет домой, - просипел он. – А я просмотрю почту и потом перезвоню вам. Если будет еще не поздно, зайдете вечером ко мне и заберете то, что я распишу. Если же звонка не будет, то жду вас утром перед работой.

 Дома, наскоро перекусив, я занялась обычным, но ужасно нелюбимым мною делом.

 Глажка! Любящих гладить белье, прошу не читать следующий абзац.

 Итак, самое неблагодарное дело – это ежедневный домашний быт. Чтобы хоть как-то успокоить озверевших от него баб, мужчины его максимально усовершенствовали, придумав стиральные машины-автоматы, электрочайники, миксеры, блендеры, кофеварки, тостеры и прочее. Но глажку за прошедшие тысячелетия облегчить так и не смогли. Утюги, конечно, теперь стали с паром, красивые и легкие. Но мы, как стояли за доской, так и стоим, и стоять будем. Потому что глажка белья – целое искусство, а небрежность в этом деле - только зря потраченные силы и время. Вот и приходится, чертыхаясь и вздыхая на все стороны, тратить часы на утюг, чтобы ворох белья из бесформенной кучи превратился в красивую одежду. Ведь встречают то по ней, по одежке.

 Гладить сидя я не умею. И мужа, чтобы приспособить его к этому неблагодарному делу, у меня нет. Вот Люське с Валериком повезло. У них гладит он. Да и маме моей хорошо – папка безропотно встает к доске, как только видит завешенный балкон. А мне приходиться самой управляться. Что я и делала, пока в половине десятого не позвонил Войтюк с просьбой зайти за почтой.

 Долго не думая, я надела любимый спортивный костюм, сунув волосы под черную бейсболку и, глянув на себя в зеркало, хихикнула. Ниньзя! Только чулка на рожу не хватает! Хотя сейчас, поздним вечером, мое лицо при свете фонарей и так будет выглядеть, как бледное пятно. «Так, я же решила начинать новую жизнь? Значит, давай, дорогуша, малюй себе помаду и без разговоров». Пришлось исполнять команду. «Вот теперь другое дело», - похвалила я себя, и вышла из дому.

 Августовский вечер встретил прохладой, понемногу зажигались фонари, кружилась на свету мошкара, и в воздухе пахло грустью уходящего лета. Я легкой трусцой бежала по бульвару в сторону набережной и думала о том, что до сентября осталось всего 10 дней.

 Уже повернув к Днепру, я случайно заметила, как из кустов ближайшего дома выскочил крупный спаниель и помчался в мою сторону. Наше столкновение было неизбежным. В последнюю секунду, умудрившись подпрыгнуть, я пропустила под ногами дуру-собаку, да еще и наподдала ей хорошенько под зад. Она вылетела на площадку перед отелем «Славутич», а я, по инерции, за ней. И надо же было, чтобы в это время оттуда выруливал джип. Благо, он еще не успел набрать скорость. Меня мощно пихнуло в плечо, отбрасывая на тротуар. Последнее, что я услышала, был скрип тормозов.

 Это кисейные барышни минувших веков любили полежать без сознания часами, а мы, современные женщины, отключаемся на 10 секунд, и хватит. Я пришла в себя от легкого похлопывания по щекам.

 - Девушка, вы як, жива? Може вас у ликарню того?

 Хозяин роскошного суржика подал мне руку, помогая встать, а другой рукой протянул бейсболку.

 - Все нормально, - собственный голос показался мне чужим. Я покрутила шеей, пару раз наклонилась, присела, и в это время обнаружила виновника всего этого безобразия, то есть спаниеля. Он задумчиво обнюхивал колеса джипа, совершенно забыв обо всем, в том числе и обо мне.

 Отбросив за спину волосы, я решительно отодвинула в сторону мужчину, и, повернувшись к кустам, заорала:

 - И какая же это зараза науськивает собаку на людей, а? А ну выходи!

 Кусты раздвинулись, и в свете фонарей, показалась бабуля-божий одуванчик. В халате и тапках, как-то боком двигаясь к нам, она дребезжащим голосом проблеяла:

 - Я не хотела. Внук уехал отдыхать, а мне свою собаку привез. Она, как увидела, что ты бежишь, рванула поводок так, что я сама чуть не упала. И вот…, - она развела руками. Вид при этом у нее был такой виноватый и, в то же время потешный, что я захихикала, а за моей спиной дружно грянул хохотом хор мужских голосов.

 Оглянувшись, я вытаращила глаза. Только сейчас я поняла, что джип был ОМОНовским и из него выскочило четверо круто «упакованных» парней. Я не разбираюсь в военной терминологии, но то, что это бронежилеты, дубинки, автоматы и рации, сообразила сразу.

 - С вами правда все в порядке? – спросил меня уже другой омоновец. – Жаль, если такую красавицу придется везти в больницу. – Взгляд парня не скрывал восхищения и такой заинтересованности, что я неожиданно покраснела, промычав в ответ:

 - Спасибо, со мной все хорошо.

 А потом торопливо сгребла волосы и вновь сунула их под кепку. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, как подросток, не зная, что еще сказать, и поэтому выдохнула:

 - Я… мне пора, - развернулась, и, перебежав площадку, двинула в сторону моста Патона. Я не оглядывалась, хотя и очень хотелось. А мое глупое сердце грело слово «красавица».