Слава о монастыре и об иноках и о Саврасий и о всех чудесах плеши горной достигла не только Москвы, но и дальних стран персидской и индейской до самых лук морских.

И вот посылает Она с корабля сказать игумену, что хочет быть на Успеньев день в обители, прослушать всенощную и обедню, к честным мощам и чудотворным иконам приложиться.

Суматоха поднялась на горе неслыханная и такая спешка пошла: все подновляли и подчищали; что ненужное, прямо в печке жгли.

Старец Дух из сил выбился, работал, как вол, местные иконы начищая, да вытрусив за время запыленные пелень расстилал их как следует.

Не меньше и Нюх прыти пускал: не спуская глаз с Саврасия, вострил свое око недремное.

И от нетерпения на месте никто усидеть не мог, хотелось всем посмотреть Богородицу: такая ли Она, как на иконах пишется, или не такая?

К вечеру собралась вся братия, соборне сошла с горы к морю, приняла с корабля под руки Богородицу и, подивясь лику ее, с крестным ходом и пением повела на плешь прямо в храм.

Служба длилась долгая, старалась братия, из кожи лезла, чтобы лицом не ударить в грязь и не охаиться.

После всенощной, около полуночи, когда Богородица удалилась в покои свои и на молитву стала, приступили праведные жены к игумену, прося указать им баню, где бы могли они с дороги хорошенько выпариться и белыми на обедню стать.

И указал игумен женам праведным просторное помещение и светлое — лучшую баню: на всех хватит.

Услышал об этом Саврасий да, не сказываясь никому, подвязывает себе свои непоказанные места к заду и так вроде старой бабушки идет прямо в баню и там, как есть, управляется: и пар поддает, и кладет жен праведных на скамейки, и растирает их и разминает, и за ноги встряхивает, и парит веником и живот всем правит.

Ходили апостолы от Богородицы в баню понаведаться не надо ли квасу прислать и хорош ли пар, но по скромности своей и чистоты ради входили только в предбанник, толклись — не окликали, и назад возвращались, говоря Богородице:

— Слышим голоса радостные и райское присноблаженство.

И до самой обедни правил животы Саврасий женам праведным всеми манерами и со всякими подходами и подходцами, а отпустил их, только когда зазвонили; они же умиленные вышли из нощного своего мытарства и прелести и, убрав Богородицу, отошли с ней в храм Божий.

Давно уже замечал старец Нюх, что на божественной службе при начале Херувимской Саврасий скрывается. На этот раз, запечатлев крестным знамением все входы и выходы церкви, ждал старец, что будет.

И вот, когда запели Херувимскую и Царица Небесная, прикрываясь покровом своим, просияла вся светом неизреченным и, как столп пламенный, блистая искрами, подпевать начала всепетым гласом своим, пожелал Саврасий, не терпя взоров Пречистой, выйти из церкви, но, увидев выходы, запечатленные крестом, полез к окнам, а окна — окрещены, поспешил наверх к куполу, а на куполе тоже крест. И, не видя себе никакого спасения, простер свои лапы и низвергнулся, — и надо же тому быть, подвернулся на грех Нюх, — шлепнулся Окаянный да прямо мякинным своим брюхом на скорбного старца, так что и сам и старец вдребезги.

И пролилось нечто дегтем, — ни рожек, ни ножек, единственно одни уды в этом дегтю среди церкви плавают, и такие огромные, на удивление.

Смятение и плач наполнили храм, и конца возрыданию не было. Утешила Богородица — заступница рода христианского — сама встала прерванную службу служить.

По окончании обедни, когда все ко кресту приложились и молебен с акафистом Успению сотворили, велел игумен тотчас взять деготь и камень, куда упал Диавол, вынести все и бросить в глубокий овраг.

Так и сделали.

Уды же не решались трогать, потому что не могли сказать, чьи они и кому принадлежат: Диаволу ли Саврасию, либо горбатому старцу Нюху?

Дух клялся перед мощами, что они Нюховы, и для верности клятвы показывал родинку у ствола расширения, но одна из соблазненных праведных жен, осквернившая в ту ночь девство свое и несытно и неудержанно творившая блуд в бане, клялась Богородице, что они Саврасиевы и родинка Саврасиева, хорошо упомнила.

Огорченная сим происшествием, предвидя великие испытания Божий, благословила Богородица благословением своего милосердного сердца всех иноков и клир, осенила храм и кельи все и со апостолами и праведными женами, спустившись с горы, села на корабль и отплыла во славе своей во Иерусалим к дому Лазаря болящего, которого Господь воскресил под Вербное Воскресение.

По отбытии Богородицы, наложив на себя трехдневный пост, взялась братия за уды и возилась с ними смятенная, веруя Духу, что они Нюховы.

Омыла умершие, облекла в новые одежды, сложила во гроб и с пением, свечами и кадилом, отпев и отдав последнее целование, погребла их на святом месте лицом на восток солнца.

Справив кутью, предалась братия подвигу, умерщвляя плоть свою и служа неусыпно панихиды над могилою.

Так лежали бренные останки в сырой земле всю зиму до весны.

Неисчислимые бедствия посетили плешь за трудную зиму; голод и мор унесли в могилу многих угодных старцев, и некому было умолить Господа оградить обитель от нашествия врагов и супостатов.

Лютые василиски точили змеиным своим хоботом стены монастырские и не давали сна свистом своим. И враг сильный нападал и опустошал гору: приходили люди немые и бледные и люди ропатые, травоядцы, и люди — десяти сажен высота их, и люди — в волосах рты их и очи, и люди — вверх рты их, со слонами, древодорами, верблюдами и крокодилами.

С терпением выносила братия напасти и беды, видя перст Божий, наказующий за грехи и падение.

Но и тут Диавол, готовый пакостить во все времена, не оставлял в покое обитель, длил свои искушения.

По весне зацвела могила цветом невиданным, и такое пошло благовоние по всей плеши горной: многие брали листы и, просушив их, воскуривали во утешение, многие толкли цвет в ступах и нюхали, и многие уносили корень и семена в страны дальние, сохраняя и распространяя, как драгоценный дар Господа.

И собралась уж братия мощи открывать, приготовила богатую каменную раку, день назначила, как вдруг явился игумену Ангел Господень, и все разъяснилось, как возможно лучше.

Повелел Ангел разрыть могилу, вон взашей выбросить уды, а цвет изничтожить без всякого похлебства, да не осквернится дом Божий.

Открыл Господь глаза праведным, отогнал искушение.

Проросшие уды объявились не Нюховы, а как неложно свидетельствовала праведная жена, Саврасиевы — его Диаволовы, всего одна родинка принадлежала Нюху, да и та нетленная невидимо перенесена была в другое место тотчас по погребении; цвет невиданный — табак, благовоние — дым табачный.

И устрашилась братия и все богомольцы, странники, калики, убогие, сухие, слепцы, хромцы, расслабленные, безногие и, не помня себя, с остервенением, ревнуя о Господе, напустились тут на могилу: могилу разрыли, уды пожгли, но как ни изводили цвет и ни вытравляли корень, не изводился цвет и не вытравлялся корень, — где, в другом месте, и покажется зловонный и цветет и распускает благовоние.

И пошел с тех пор табак от востока до запада, смердя рты, одевая зубы смолой, разводя грех и соблазн, творя дело Диавола, как первый друг и пособник начинании диавольских всем грехам пастух.

1906 г.

Разные народы по-разному толкуют происхождение табака: у русских он произрастает из трупа блудницы, у румын — из тела Диавола, повесившегося от несчастной любви, у малороссов — из трупа Иродиады, а у сербов — из внутренностей Ария. <После двоеточия неточная цитата из кн.: Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1883. С. 86 (разд. VI. Духовные сюжеты в литературе и народной поэзии румын. Приложения; Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. Т. XXXII. № 4)>.

Известие о рождении шестоногов с львиной головой и девок с рыбьим хвостом записано в летописи у Нестора.