Самое смешное, что месяцем раньше я считала точно так же. Правда, к этому женскому списку добавлялось одно мужское имя. Димка. Теперь вместо него может добавиться другое.

А может и не добавиться.

– Потерпи немного, – посоветовала я. – Все узнаешь со временем. И ни о чем не беспокойся. Дело закрыто, вердикт единодушный: самоубийство. Так что все в порядке.

– Ну, смотри, – сказала Ирка.

– Все в порядке, – повторила я.

Минуту мы помолчали.

– Он сказал? – спросила Ирка, намекая на то, что интересовало нас больше всего.

– Нет, – ответила я сухо.

Она вздохнула.

– Падаль… Придется искать самим.

– Придется, – подтвердила я. – Ничего, справимся.

– Справимся, – эхом откликнулась Ирка. Подумала и спросила:

– Значит, все оставаться на своих местах?

– Вот именно, – ответила я.

– Ладно, подождем…

Мы помолчали.

– Ты уверена, что все в порядке? – с напором повторила Ирка.

– Уверена, – повторила я твердо.

– Он твою фотографию свистнул, – пожаловалась Ирка. – Из личного дела.

Я вскочила с дивана.

– Да ты что! – закричала я. – Там кошмарная фотография! Ты, что, не смогла ему дать что-то поприличней?!

– Я потом узнала, – виновато отбивалась Ирка. – После его ухода. Мне завкадрами сказал…

Я остыла и снова уселась на диван.

– Ну, и фиг с ней, с фотографией. У нас есть дела поважнее.

– Это точно, – согласилась Ирка. Посопела в трубку и спросила:

– Ну что? Пока?

– Пока, – ответила я.

Связь разъединилась.

А я осталась сидеть на диване, вглядываясь в догорающие угли. Интересно, как это понимать? Зачем ему понадобилась моя фотография?

Бред какой-то…

Придется спросить у него самого. Когда вернется.

Я почесала нос и подумала: «Скорее бы вернулся!»

Нарыв созрел.

Он вернулся через два дня.

О его приезде я узнала от Марийки. Марийка позвонила мне днем и коротко отрапортовала:

– Хозяин дома.

– Дай бог ему здоровья, – ответила я небрежно.

– Про тебя спрашивал, – наябедничала Марийка.

– Чего хотел?

– Да ничего. Просто спросил, тут ты или уже уехала.

– И что ты ответила?

– Что ты еще тут.

– Умница, – одобрила я и положила трубку.

Что ж, пора готовиться к последнему действию.

Хозяин дома…

Я тихо рассмеялась.

В детстве мы с бабушкой играли в такую игрушку. Она меня спрашивала:

– Хозяин дома?

– Дома, – отвечала я.

– Гармонь готова? – допытывалась бабушка.

– Готова, – отвечала я, холодея от предвкушения веселья.

– Можно поиграть?

Если я отвечу «можно», то бабушка немедленно примется щекотать меня по выпирающим ребрам, а я свалюсь на диван и начну извиваться от хохота.

Отвечать «можно» немного страшно, но столько счастья было в этом захлебывающемся хохоте, что мне никогда не приходило в голову ответить «нельзя».

Забавная логика у детей…

Я пошла к себе в комнату, открыла гардероб и принялась швырять на кровать вешалки с тряпьем.

Тряпок было множество, поэтому выбрать нужную оказалось не так просто.

От брюк я отказалась сразу.

Сегодняшний вечер не должен пахнуть запахом офиса и деловых бумаг.

Немного поразмыслив, я отказалась и от вечерних платьев.

– Не так откровенно, девочка моя, – шепнула мне интуиция.

И я с ней согласилась.

Поэтому немного помозговав, я достала черную трикотажную тунику от Трюффо. Вообще-то ее полагается носить с брюками, но почти никто ее так не носит.

Туника похожа на свободное платье с небольшим разрезом на боковом шве. Я вооружилась иголкой и ниткой и уничтожила этот кокетливый разрез.

Никаких вольностей.

Надела тунику и покрутилась перед зеркалом.

Она мне очень шла. Не облегая тело, как перчатка, туника, тем не менее, очень ясно намекала на то, что фигура у меня хорошая. Длина нормальная, до колена. Никаких разрезов-вырезов, очень целомудренный ворот, слегка открывающий ключицы.

Никаких украшений я надевать не стала.

Только собрала волосы в высокий хвост и слегка подкрасила глаза.

Посмотрела на свое отражение и сказала:

– Привет, доппельгангер.

Отражение помахало мне рукой. А может, я ему. Какая разница?

После этого я пошла в гостиную, роль которой в доме играл зимний сад. Придвинула журнальный столик ближе к камину, присела и поставила на него два красивых бокала.

Опустилась на колени перед камином и начала разжигать огонь. Но завершить декорации не успела.

– Привет, – сказал знакомый насмешливый голос за спиной.

Я не оглянулась.

Разожгла огонь, подождала, пока пламя выровняется, и только после этого поднялась с пола.

Повернулась лицом к Саше, выбросила вперед руку и сказала старую эффектную фразу, с которой гладиаторы обращались к цезарю:

– Идущий на смерть приветствует тебя!

– Да, – согласился он, рассматривая меня. В полумраке его глаза казались темными. – Очень похоже.

Я опустила руку и засмеялась.

Саша подошел к дивану, сел на него. Покрутил в пальцах бокал, чему-то усмехнулся и отодвинул его подальше.

– Твоя подруга тебе, конечно, звонила? – спросил он.

– С приездом! – сказала я.

Он снова усмехнулся.

– Спасибо.

– Выпьешь что-нибудь? – предложила я.

– Нет, – ответил он сухо.

– А я выпью.

– Ради бога, – разрешил он, пожимая плечами. – Если тебе это нужно…

Я на минуту вышла из сада и вернулась назад с бутылкой «Мартеля» и двумя стопками.

– Нужно, – сказала я и налила свою стопку до краев. – Очень нужно.

– Понимаю.

Я залпом выпила янтарную жидкость. На мгновение меня оглушило. Я застыла на месте, прижимая руки к груди.

– Осторожно! – недовольно сказал Саша. – Кто же так коньяк пьет!

– Я.

– Оно и видно.

Я уселась в кресло, стоявшее сбоку от дивана. Коньяк шумел в голове океанским прибоем.

– Как ты? – спросил Саша.

– Прекрасно, – ответила я. – Если бы ты только знал, какое это счастье: не притворяться.

Он усмехнулся.

– Если у тебя есть вопросы, спрашивай! – предложила я.

– Почему ты убила его именно в тот день?

Я закрыла глаза и увидела глянцевый билет, сложенный вдвое в кармане пиджака.

– Тем утром Стефан собирался вылететь на Кипр, – ответила я ровным голосом. – Билет я увидела случайно.

– А-а-а!

Он оживился, быстро прикидывая что-то в уме. Я с улыбкой наблюдала за ним.

Права Коко Шанель. Каждый мужчина остается ребенком до самой смерти.

– Зачем же ты послала Вике эти конфеты? – забормотал он себе под нос.

Я сделала движение.

– Нет-нет! – Он замахал на меня руками. – Не говори! Я сам догадаюсь.

Я пожала плечами, встала и прислонилась спиной к каменной полке. Стояла, разглядывала гостя и ни о чем не думала. Впервые за последние полтора месяца.

Саша выглядел хорошо. Бессонница, терзавшая его последние две недели, по-видимому, улетучилась, как только он добрался до разгадки кроссворда. Он немного похудел, но это ему шло.

Саша был похож на красивую породистую охотничью собаку, которая учуяла дичь задолго до того, как ее увидел хозяин.

– Время! – сказал он наконец.

Я одобрительно кивнула. Он просиял.

– Тебе нужно было выиграть время!

– Я надеялась, что Вика подаст в суд долговые расписки, – сказала я. – Тогда Стефан не смог бы улететь на Кипр.

– То есть все получилось спонтанно, – уточнил он.

Я снова утвердительно кивнула.

– Почему ты не наняла профессионала? – спросил Саша. – Пристрелили бы его к чертовой матери, и дело с концом!

– Димка! – напомнила я.

Саша вопросительно приподнял бровь.

– Мы его даже похоронить не можем, – сказала я. Быстро вскинула голову вверх и уставилась на люстру.

Люстра расплылась и потеряла форму.

– Понятно, – сказал Саша очень тихо.

Люстра обрела четкие очертания, и я опустила голову. Посмотрела на гостя и невольно улыбнулась.