Вера (спокойно). Ступай вон, я говорю!

Якорев (огорчённо). Если бы я знал, что вы такая…

Вера. То… что?

Якорев (соображая). Не связывался бы… Вы, в сущности, обманули меня… Повредить мне для вас не легко, я это понимаю. Отец и брат — оба в полиции… да если ещё муж… конечно, меня загрызут… Я готов дать вам честное слово…

Вера (кричит). Уйди прочь!

(Он быстро уходит. Софья бежит, Вера бросается встречу ей.)

Софья (испуганно). Что ты кричишь? Он был груб с тобой?

Вера (задыхаясь от возбуждения). Он вёл себя, как рыцарь, мама! Я сказала ему: дорогой мой, я тебя люблю…

Софья. Ты говорила — не любишь…

Вера. Подожди, мама!.. На пути нашем к счастью сказала я, неодолимые препятствия… Я всё уничтожу или умру, ответил подлец… то есть — герой, мама́. Мы говорили долго, красиво, и оба плакали от восторга друг перед другом, две чистые, две пылкие души.

и обманули одну маленькую девочку… Но, говоря о любви, мама, он употребляет слишком много вводных предложений… это всегда противно, и я сказала ему уйди прочь!

Софья. Родная моя, дитя моё…

Вера. Нет, я закричала, потому что мне сделалось больно, нестерпимо больно! Моя милая мама как это всё случилось? Ведь я шутила, играла, — скажи мне, разве нельзя шутить, нельзя верить в хорошее?

Софья. Что я тебе скажу?

Вера (помолчав, серьёзно). Я никогда не решусь иметь детей, это страшно!.. Я тоже не понимаю ничего не понимаю и не могла бы сказать им ничего…

(В столовой голоса Надежды и Александра.)

Вера. Брат и сестра идут… спрячь меня! Они меня тоже искали? Не пускай их ко мне… не нужно!

(Софья уводит её через дверь в углу.)

Вера (на ходу) Мама, ты тоже верила в хорошее когда была девушкой?

Софья. Тоже…

Вера. А может быть, все герои — лгуны?..

(В столовой раздаются голоса.)

Александр. Я надаю ей пощёчин!

Надежда. Ах, дура, дура…

Иван. Но каково это отцу!

Надежда (заглядывая в комнату Якова). Здесь нет её.

Иван. Удар за ударом падает на мою голову!

Александр. Надо скорее выдать её за Ковалёва!

Надежда. Ну конечно…

Иван. Да, если он её возьмёт!

Надежда. Не беспокойся, возьмёт!

(Голоса стихают, видимо, перешли в гостиную. Идёт Пётр, бледный, на лице пьяная улыбка, садится в кресло, закрывает глаза. Из маленькой двери выходит Софья; она наливает в стакан воды из графина на столике у кровати Якова.)

Пётр. Опять кто-нибудь плачет?

Софья. Ты пришёл? Где ты был?

Пётр. Кто это плачет?

Софья. Вера…

Пётр. А, она вернулась…

Софья (подходя к нему). Да.

Пётр (усмехаясь). Отсюда не уйдёшь… не-ет! И пробовать не стоит…

Софья (тихо). Петя, ты выпил?

Пётр. Чуть-чуть, мама! Совсем немножко…

Софья. Зачем? Ведь это для тебя самоубийство!

Пётр. Самоубийство — глупость! Ужасно дрянно, когда люди моих лет стреляются.

Софья. Господи! Как страшно ты говоришь! И — где ты был?

Пётр (усмехаясь). У Кирилла Александровича. Но я больше не пойду к нему и вообще в ту сторону. Там — строго! Там от человека требуют такую массу разных вещей: понимания жизни, уважения к людям и прочее, а я… как пустой чемодан. Меня по ошибке взяли в дорогу, забыв наполнить необходимыми для путешествия вещами…

Софья. Тебя там и напоили?

Пётр. Боже сохрани! Там пьют чай с философией и всякими другими премудростями, но… даже варенья не дают! Нет, я зашёл в трактир. Вот это хорошо!

Софья. Иди к себе и ляг…

Пётр (задумчиво). И лежать… А вместе с тобой ляжет такая холодная, тяжёлая тоска… Какие средства ты знаешь против тоски?

Софья. Я ничего не знаю. Я боюсь говорить. Если бы все мы лгали — это было бы лучше…

Пётр. Молчать — лгать, говорить — лгать… Ну, иди, отирай слёзы… Неси воду… Это — Вере?

Софья (идёт). Да… Я позабыла…

(В двери сталкивается с Любовью и Яковом.)

Любовь (Якову). Теперь — легче?

Яков (хрипло). Да… немного…

Любовь. Очевидно, что ванны вредны тебе…

Яков. Пожалуй, так… Но Лещ этот…

Любовь. Я приглашу другого доктора…

Яков. Неудобно… Лещ обидится…

Пётр (вставая). Извиняюсь… я занял ваш трон!

Яков (усмехаясь). Сиди, сиди. Я лягу на постель… мне и сидеть трудно!

Пётр (Любови). Ты видела Веру?

Любовь (устраивая Якова). Пришла?

Яков. Ну, что? Как она?

Пётр. Я не видел.

Любовь (Петру). Побудь здесь, я пойду к ней… (Уходит.)

Яков. Нестерпимо жалко бедную девочку…

Пётр. Разве человеку легче, если ты польёшь уксусу на рану его?

Яков (удивлённо). Ты точно Люба…

Пётр. Люба? Она всегда видит больше других и оттого такая злая… О, вот идут люди разума…

Яков (с гримасой). Они станут кричать здесь, эх…

Надежда (входит). Вы куда это спрятали Веру?

Александр. Как глупо!

Пётр. Она с мамой…

Надежда (присматриваясь). Ты что такой трёпаный? (Уходит в маленькую дверь.)

Александр. Как вы чувствуете себя, mon oncle?

Яков. Неважно… неважно…

Александр. Сердце? Helas… [9] Закурим…

Яков. Я бы попросил тебя…

Александр. Ах, pardon! При сердце табак вреден, а также вино, женщины и всё остальное!

Пётр. Какой он остроумный, дядя!

Яков (грустно). Да…

Александр. А ты зачем здесь?

Пётр. Дядя, один гимназист — ужасный комик — однажды сказал:

Александр. Му-му-му — какие-то телячьи стихи!

Надежда (выскакивает, возмущённая). Любовь просто обезумела от злости!

Александр (закуривая). Что ещё?

Надежда. Дядя, вы имеете на неё влияние, вы должны укротить её, она развращает Веру…

Яков (волнуясь). Развращает? Люба…

Надежда. Что за идеи у неё!

Яков (Александру). Я вас просил не курить здесь…

Александр. О, pardon!

Яков (слабо). Я не могу спорить, Надя, — мне худо… Но говорить так о Любе… прошу… не надо…

Надежда. Она внушает Верке мерзости!

Иван (идёт). Гм… а Леща всё нет…

(Маленькая дверь с шумом растворяется, выскакивает Вера, за нею идут Софья и Любовь.)

Вера (горячо, с тоскою). Вы обе — и ты и мама — ошибаетесь! Папа, ты честный, хороший человек!

Иван (торжественно). Несчастная! Тебе ли сомневаться в этом?

Пётр (грустно усмехаясь). Эх, Верка…

Вера. Папа, не говори так… с жестами! Пусть я дурная, пусть грязная, но ведь я — дочь тебе, я кровь твоя!

Иван. О, да, к несчастию…

Пётр. Какой прекрасный комик пропадает!

Вера. Папа, скажи мне, отвечай!

Яков (его не слышат). Уйдите… здесь не место…

Иван (отталкивая Веру). Ты не имеешь права спрашивать меня!