Елена (кутаясь в платок, тихо говорит, подходя ближе). Пожалуйста, уйдёмте отсюда.

Ольга. Но вы — умнее меня… вы устроили как-то так, что… я, кажется, с ума схожу!

Елена. Константин, ты плохо выбрал место…

Мастаков (почти грубо). Я ничего не выбирал! И ничего не понимаю! Что требуют от меня? Чтобы я немедленно венчался? «Исайя ликуй»? Ещё раз — «ликуй Исайя»?

Ольга. Что за пошлая шутка! Послушайте, он сейчас объяснялся в любви Зине…

Мастаков (удивлён). Я?

Ольга. Он носит её образ в сердце своём… говорил он ей…

Мастаков. Послушайте! Что за глупость?

Ольга (мечется, взбешена). Это не глупость, это носит другое имя! Авантюризм, распущенность… Мне — стыдно, сознаюсь — я никогда не бывала в таком смешном, дурацком, унизительном положении… о да, сознаюсь!

Мастаков (смотрит на них обеих по очереди). Довольно! Говорите что вам угодно, делайте что хотите, а я — я уеду! Я не позволю тащить меня на верёвке даже и в рай… Ничего дурного я не сделал, и никто не страдает, это я страдаю!

Ольга (Елене). Какова наглость?

Елена (спокойно). Не надо сильных слов… они ничего не объясняют.

Мастаков. Вам угодно, против всякой очевидности, считать меня виновным в проступке, который… в котором и вы принимали участие, как я помню… Позвольте! Я осуждён? Очень рад! Я уезжаю, Елена… я иду уложить чемоданы… вы уж доконайте меня в моём отсутствии!

Ольга. Что за дикая выходка! Неужели это нормальный человек? Или очень ловкий? Не понимаю!

Мастаков (горячится). Перестаньте болтать! Я уезжаю! Я не могу так жить — у всех на меня какие-то вассальные права… и — при чём тут Зина? Ты же сама, Елена, просила меня развлечь эту вдовую девицу! (Спокойнее и проще.) Если я действительно виноват — я извиняюсь… совершенно искренно, да! Но я скажу, что правда, великая правда сказана о женщинах словами… я забыл эти слова… вы заставите всё забыть! (Он быстро уходит из палисадника. Ольга растерянно смотрит вслед ему. Елена сумрачно задумалась.)

Ольга (тихо). Он действительно уедет?

Елена. Не думаю.

(Пауза.)

Ольга (подавленно). Вот мы снова друг против друга… Вы действительно поставили меня в смешное положение… ведь это вы, да?

Елена (тихо). Нет, не я…

Ольга. Гм… Мне надо уходить… (Елена молчит.) Послушайте, вы так много говорили о женской солидарности и высоких идеях… но — как же вы можете прощать ему это… эти выходки… распущенность эту?

Елена. Прошлый раз я, должно быть, говорила недостаточно ясно и виню себя за это теперь…

Ольга (издеваясь). Слышали бы вы, как он говорил Зине о своей любви!

Елена. Завтра он может повторить это другой девушке или вам…

Ольга (зло). О, нет! Я-то уж не позволю издеваться под собой!

Елена. Я сказала вам — он как во сне живёт и верит в свои сны…

Ольга. Лечите его! Посадите в больницу! Привяжите на цепь!

Елена. Не надо быть грубой! Вы любите его рассказы?

Ольга. Теперь они будут напоминать мне… только моё унижение! Вы счастливы слышать это? (Елена молча взглянула на неё.) Странный вы человек… трудно вам поверить! (Задумчиво.) Я считала его таким чистым, честным…

Елена. Он таков и есть…

Ольга (усмехаясь). Таков? Но — как же это? Неужели вы не чувствуете оскорбления… впрочем, это не моё дело!

Елена. Не будем говорить обо мне… Если он или я сделали вам больно — я готова просить у вас извинения за него и за себя…

Ольга (поражена, не верит). Вы, женщина, просите у меня прощения, у меня… которая… я вам не могу верить, не могу! Это — христианское смирение, что ли? Великодушие? Что это?

Елена. Я — женщина, но — рассудочный человек…

Ольга. Не верю… вы говорите необычно… Он вас свёл с ума, этот… паяц! Иногда мне кажется, что вы — человек искренний… и, честное слово, в эти минуты — мне больно за вас!.. (Задумываясь.) Должно быть, потому больно, что мы, женщины, действительно близки друг другу… Но я тоже сойду с ума, если буду продолжать такой фантастический разговор! Прощайте. (Идёт, но тотчас возвращается и говорит серьёзно, просто.) Послушайте, мне захотелось сказать вам… кажется — это необходимо сказать, но — почему?.. Я не понимаю! Лёгкое сумасшествие… во всяком случае — я далека от раскаяния… Видите ли, я кокетничала с ним… я очень хотела того, что называется победой над мужчиной… Не знаю, зачем нужно было мне это… может быть, хотелось встать рядом с вами и выше вас… уж очень раздражало меня это ваше великолепие, ваше спокойствие… то, что вы сами называете рассудочностью… вероятно, это какой-то новый род бабьей хитрости… приём, незнакомый мне! (Говорит как бы сама с собой.) Он долго не замечал моих атак… вы знаете, конечно, к чему это приводит нас, женщин? Он всё рассказывал мне какие-то сказки… об индусах, берёзах, о Калевале, русских мужиках… удивительно он говорит иногда! Точно не человек… Ну, я кажется, увлеклась им серьёзно… и, желая поскорее выиграть партию, вот — проиграла! (Она растерялась, ей мучительно неловко, и она хочет скрыть это бойким тоном, небрежными словами.) Я поняла это… очень скоро… и особенно ясно — после разговора с вами… Вы гораздо убедительнее говорите тоном и глазами… а ваши слова… они мне не всегда понятны… эти ваши странные слова… (Усмехнулась.) Вы моложе меня, но у вас уже отцветает душа… знаете это? Я не хочу сделать вам больно… но — честное слово! — вы иногда вызываете досадное чувство! Разве можно так относиться к мужчине? Это даже смешно, наконец… Нет, каков этот фантазёр! Точно угорь… он ловок, знаете! Да, да… он неглуп… И, кажется, недурной актёр. В нём есть какая-то незнакомая мне гибкая, но крепкая пружина… он довольно хитрый. Иногда он бывает невыносимо комичен… мне думается — это его способ самозащиты… да? (Очнулась.) Что? Я слишком разболталась!

Елена (тихо). Спасибо вам.

Ольга (комически и зло). За что же? Тогда уж… руку, товарищ! Надеюсь, что однажды и вы будете так же побиты, как вот я! (С жарким любопытством спрашивает.) Трудно жить с таким скользким дьяволом? Но — должно быть интересно? До безумия, да?

Елена (как бы ослабев на секунду, отвечает так же горячо). О, да…

Ольга (отшатнулась). А-а… Вот какая вы?.. Ну, тогда… он — глуп, конечно!.. Прощайте! Вы удивительно запутанная женщина!.. Я тоже… сглупила… Ну, я уеду! Вам хочется, чтобы я уехала?

Елена (усмехаясь, смотрит на неё). Что может изменить ваш отъезд?

Ольга. Ого!.. Ну, всё-таки… спокойнее!

Елена (с гордостью, не без боли). Он останется всю жизнь таким… он не изменится никогда!

Ольга (долго смотрит в лицо ей). Нет… я вас не понимаю… не могу понять!.. (Медленно уходит. Елена устало садится на скамью в тени. С крыльца выглядывает Медведева, нерешительно идёт, садится рядом с нею и гладит волосы её.)

Елена (тихо). Тяжело это… вы слышали?

Медведева. Ничего… пройдёт. Говорила она очень громко. Вукол уши навострил, заулыбался всеми улыбками, старый леший. Я уж разговор затеяла, чтобы помешать ему подслушивать, а Самоквасов догадался, помог мне. Деликатный человек… Зина, слава богу, уснула. Спит на диване, одетая… (толкнув Елену) а Самоквасов-то комаров отгоняет от неё… а? Эх, люди, люди! Милые вы мои люди!.. (Задумалась.) Это она цветы принесла? Лилии, гвоздики… хорошие цветы! Бросила на землю… зачем это? (Поднимая.) Тоже, видно, не очень счастлива бабёночка, хоть и бойкая. Бесприютная, видно… и голодна душой-то… вот те и богатство! Не кормит оно душу… Очень горячилась она… слышно было… Куда ей против тебя, Лена! Глупенькая она… Лет, чай, на восемь, на десять старше… а тоже… Чу! Идёт кто-то… Твой идёт… гляди-ка!..