- За вашу новую карьеру, господин Козлов!

Александр Иванович на мгновенье задумался и провозгласил тост, в который он вкладывал собственный смысл:

- За мой успех, господин обер-лейтенант!

Бауэр не стал больше предлагать вина, доверительно сообщил:

- Ожидаю нашего шефа. Вот-вот должен приехать. Полковник Трайзе - начальник «Абверкоманды-сто три». Он рад будет познакомиться с вами. Надеюсь, шефу не придется разочароваться в моем выборе. Я представлю вас и передам ему, как говорится, из рук в руки. На этом, собственно, и закончится моя миссия.- Обер-лейтенант вздохнул, словно ему жаль было расставаться с русским офицером.- Вы уедете на его машине, и мы, пожалуй, больше никогда не встретимся. Прошу вас, господин Козлов, ни в чем не подведите меня. Мой шеф добр к вашему брату и очень строг с нами, его постоянными сотрудниками. Он не умеет прощать нам ошибок…

В чем был истинный смысл этих слов? Действительно ли Бауэр опасался за свою карьеру? Или еще не до конца верил в Козлова? Пожалуй, и то и другое. До приезда шефа он не отпускал от себя Александра Ивановича ни на шаг. Он был все такой же вежливый и предупредительный. А когда во двор въехал зеле-ный лимузин, надел фуражку с высокой тульей, оправил на себе мундир и побежал встречать шефа.

Обер-лейтенант услужливо распахнул переднюю дверцу, вытянулся в струнку и взял под козырек. Из машины выкатился низкорослый пожилой человек в полковничьих погонах и, утвердившись на тонких кривых ножках, принял рапорт. Это был Трайзе. Он уже знал, что здесь, на отборочном пункте, находится русский командир, согласившийся сотрудничать с немецкой разведкой. Вчера по телефону ему доложил об этом Бауэр, и шеф обещал лично явиться за «пойманной рыбкой».

Трайзе обменялся с начальником отборочного пункта несколькими фразами и попросил показать ему русского. Часто перебирая короткими ножками, полковник первым засеменил в дом.

Был бы под рукой пистолет, Козлов, наверное, не удержался бы. Но он стоял посреди комнаты безоружный и ничем, кроме глубоко скрытой ненависти, не мог встретить фашиста. Но и это чувство, не покидавшее его ни на секунду, надо было, к сожалению, тщательно прятать от всех, кто его окружал. Ему не хватило сейчас сил улыбнуться вошедшему гитлеровцу, что, конечно, было бы достойно оценено. Он и шага не сделал навстречу полковнику абвера, не поднял руки. Однако он смог сохранить на лице выражение некоторой растерянности и смущения. Это было вполне объяснимо. Еще бы, с таким высоким начальством русский пленный встречался впервые. Полковник поймет его именно так.

Вкатившись в комнату и увидев перед собой военного - молодого, стройного, с лицом, все черты которого были правильны и красивы,- шеф решил поздороваться по-русски.

- До свидания!-сказал он, протягивая руку. И тут же, поняв, что опять перепутал «здравствуйте» и «до свидания» - это случалось с ним довольно часто,- поправился, не испытав чувства неловкости.

- Добрый день! - ответил Козлов, и полковник, не знавший этих слов, недовольно поморщился.

Все же он догадался, что русский с ним поздоровался.

- Карашо! - Трайзе потряс руку Козлова.- Карашо!

Исчерпав на этом свой запас русских слов, он замолчал и уставился на Козлова серыми, старчески слезящимися глазами. О чем он думал, что чувствовал в этот момент? Глаза его ничего не выражали, эти два водянисто-серых пятна с крошечными, почти неподвижными зрачками.

Разговор мог теперь продолжаться только через переводчика. Трайзе подозвал к себе обер-лейтенанта Бауэра, и тот, вытянувшись в струнку, внимательно слушал затянувшуюся речь своего шефа.

Все, что говорил полковник, предназначалось для Козлова.

- Я очень рад,- перевел обер-лейтенант,- вашему согласию пойти в разведшколу. Думаю, в дальнейшем все будет хорошо, и вам непременно понравится у нас. С моей стороны вы встретите понимание и поддержку. Завтра утром поедем в Смоленск, оттуда я направлю вас в школу. Мне известно, что вы женаты и что разлучаться с женой вам не хочется. Обещаю перевезти ее в Смоленск, но только не сейчас… Мы дадим вашей жене квартиру, обеспечим ее пищей и одеждой. Она будет чувствовать себя хорошо во всех отношениях. Прошу сказать ей об этом и успокоить. Пусть ни у вас, ни тем более у нее не останется никаких сомнений в моей искренности. Я умею держать свое слово.

«Как покупает, как покупает!»-подумал Александр Иванович, с трудом выслушав перевод этой пространной речи.

Все было так, как сказал Трайзе. На следующий день Козлова привезли в Смоленск. Его принял, опять из рук в руки, разведчик в звании зондерфюрера класса «С». У него была польская фамилия, до войны работал в польской разведке, а как только в Варшаву вступили немецкие войска, переметнулся к фашистам. Доктор Пониковский одинаково хорошо говорил и по-русски, и по-немецки и в одинаковой мере ненавидел и тех, и других.

- Сегодня вы увидите свою школу,- сказал доктор Пониковский, сухо поздоровавшись с Александром Ивановичем.- Это недалеко, в двадцати километрах от Смоленска. Местечко Катынь. Но прежде чем явиться в школу, вы должны сменить фамилию. Там никто не будет знать, кто вы. Имя и отчество тоже сменим. Вы сами какую бы взяли фамилию?

- Не знаю… Цока не думал…

- Надеюсь, думать недолго будете? Попробуйте решить быстро, у вас, русских, большой выбор. Если хотите, я помогу. Я знаю несколько очень известных русских имен. Может, назвать вас Меншиковым? Звучит! Меншиков был сподвижником Петра. Возьмите заодно и его имя. Александр Данилович Меншиков. Подходяще! Под этой фамилией вы будете жить и учиться в школе, собственная вам больше не нужна. Смотрите не проболтайтесь. В тыл Красной Армии вас забросят тоже как Меншикова.- Пониковский помолчал, следя, какое впечатление произведет на новичка сказанное.- Должен предупредить: в школе от вас потребуют строжайшей дисциплины, послушания, беспрекословного выполнения приказов. Вы человек благоразумный, надеюсь, понимаете, о чем идет речь. Учтите и сделайте выводы. Дабы не было нежелательных последствий… Вопросы есть?

- Всего один: я хотел бы знать, как долго моя жена будет оставаться в Вязьме.

- Полковник уже дал указание подобрать ей квартиру в Смоленске. Для квартирмейстеров это не представит особых затруднений…

- Верю,- быстро ответил Козлов.

Пониковский продолжал:

- Встречаться будете раз в неделю. Порядок одинаков для всех. Не вздумайте отлучиться из школы без нашего разрешения. Убежать вам не удастся, пуля догонит. Но дело не в этом. Нам нужна конспирация, поняли? Как у вас с язычком? Умеете держать его за зубами?

Пониковский был лет на пять моложе своего шефа, выше полковника ростом, в его черных, не умеющих улыбаться глазах таилась жестокость. Он не заигрывал, не льстил, точно ему было все равно, получится из пленного советского командира немецкий разведчик или нет. Впрочем, лично он с первой же минуты встречи с Козловым пришел к выводу, что не получится. Об этом впечатлении доктор Пониковский доложил шефу по телефону, как только приехал в Катынь.

Всю дорогу до местечка Катынь Пониковский молчал. Он сидел рядом с водителем и смотрел только вперед. Его коричневая, с глубокими бороздками морщин шея чем-то раздражала Козлова. Может быть, своей неподвижностью? Или схожестью с бычьей? «Вот с кем опасно остаться один на один»,- подумал Александр Иванович.

Через полчаса по правую сторону дороги показались приземистые бараки, крытые толем. Шея доктора Пониковского чуть шевельнулась. В этих бараках размещалась школа, готовившая для фронтовой «Абверкоманды-103» шпионов и диверсантов.

Машина остановилась у первого барака, и Пониковский резко толкнул дверцу.

- Инспектор Унт,- бросил он подскочившему к машине немцу с выпиравшим из-под мундира животом,- оформите на него документы.- Он кивнул в сторону Козлова: - Новичок!

- Пойдемте,- инспектор Унт тоже говорил по-русски,- здесь у нас штаб.