- Значит, не знаешь?

Подтверждает.

- Но когда узнаешь, то расскажешь обязательно, так? Тогда номер мобильника запиши, придурок, звякнешь при случае. Пошли отсюда, Андрей.

Глаза пленника вспыхнули радостью, видимой даже в предрассветных сумерках, но тут же округлились, наполнились болью.

- Я же ничего не обещал? - сын сделал шаг в сторону от падающего тела и сунул нож за голенище. - Так?

Не ответил. Чего говорить, если и так понятно? Достал фляжку.

- Глотни.

- Зачем?

Да… времена и нравы. Я после первого чуть не неделю отходняк ловил, а тут… Или это не первый? Нет, из огнестрельного оружия были… Озлобились мы. К чужим озлобились. Может и к лучшему - своих больше любить будем.

- Пей, говорю.

Тёмная громадина двухэтажного дебаркадера, плохо различимая на фоне берега, выглядела чем-то нереальным и потусторонним. Примерно как "Титаник" с точки зрения айсберга. Вообще-то мы и приближались с почти одинаковыми целями. Почти, это потому что утопить вряд ли получится. Потихоньку, стараясь не плескать вёслами, подгребаю кормой вперёд. Там уже Андрей приготовился швартоваться. Только бы никому не пришло в голову выйти подышать свежим воздухом.

Лёгкий толчок, сын привстаёт и вяжет верёвку за свисающую с борта автомобильную покрышку. Их много, через каждые полтора метра, как будто специально сделано для удобства диверсантов. Резиновую лодку разворачивает течением и прижимает правой стороной к скользкому от тины бетону корпуса. Отлично, можно и мне десантироваться. Сколько раз в детстве приходилось вот так же… хулиганы и малолетние преступники. Только тогда нас больше интересовали сети, растянутые местными браконьерами для просушки. Или втихаря срезать охлаждающуюся в воде авоську с "Жигулёвским" пивом. При определённой удаче, прогнозируемой по завозу в наш магазин, попадалось "Исетское" или "Мартовское".

Подтягиваюсь, нога сама нащупывает привальный брус. На палубе тихо, только ветерок изо всех сил тужится, но не может захлопнуть распахнутую настежь дверь. Со стороны трапа наверняка и на ключ заперли, а тут оставили. Знакомая привычка. Проползаю под леером. Андрей уже там, показывает пальцем вправо и чертит в воздухе окружность. Правильно, сначала проверить внизу, потом всё остальное. Расползаемся в разные стороны, опять на четвереньках, слишком низко расположены окна - язык не поворачивается назвать их иллюминаторами. С берегового фасада тоже всё тихо - трап убран, и люди, если они здесь есть, чувствуют себя в полной безопасности. Возвращаюсь и жду Андрея. Его нет минут пять, потом появляется и садится рядом, привалившись спиной к стене. Шепчет в ухо:

- Там кто-то зыбку тягает.

Понятно, человеку свежей рыбки захотелось. Зыбка, она же паук, это квадратная сетка на стальных прутках с крестовиной. Простейшее приспособление, в старые времена почему-то объявленное браконьерским. Выставляй шест за борт, да поднимай снасть верёвкой через блок, всех делов. К утру пара вёдер поймана. Как же он нас не заметил? Или только что появился?

- Идём.

Громко сказано - скорее ползём, то и дело приподнимая голову. Выглядываю из-за угла. И где? Вопросительно оглядываюсь на сына, он разводит руками - здесь, мол, был. Щелчок и короткая вспышка зажигалки, на фоне тёмной стены появляется яркая звёздочка сигареты. Боже мой, неужели на свете до сих пор остались курящие люди? Такое ощущение, что живут в благословенном мире, не знающем Нашествия и забот. И смерти от отёка лёгких.

Осторожное касание, Андрей показывает на моё левое запястье, потом на рыбака. Струну? Да пожалуйста… разматываю. Забирает и ползёт дальше, прячась за пожарным ящиком для песка. Сзади видно, как достаёт что-то из кармана и швыряет в воду. Плеск… метеоритом улетает недокуренная сигарета. Сколько успел затяжек сделать, три, четыре? Богато живут, я и в лучшие времена столько не выбрасывал. Встал, шаг вперёд, другой… свинцовый грузик кистеня бьёт рыболова в затылок. Вскакиваю, но не успеваю подхватить падающее лицом на чугунный кнехт тело. И этот готов. Или нет? Ладно, раки разберутся.

Осторожно, чтобы без плеска, отпуская незадачливого любителя свежей рыбки за борт, вдруг задал себе вопрос в духе Достоевского. А какого хрена? В смысле, какого хрена решаю тут, кому жить, а кому нет? Городок процветает, люди сыты, обуты, одеты, и вот вламываются два отморозка, круша всё налево и направо, оставляя за собой горы трупов. Аж мороз по коже. По какому-такому праву?

И тут же в памяти встаёт бледное исхудавшее лицо дочери. Такое, как оно было в первую зиму Нашествия. И её глаза, большие карие глаза, в которых одновременно застыли страх и голод. Да… чтобы больше не видеть этого… Достоевского в жопу!

- Ну что, пошли дальше?

Бросаю взгляд на часы - стрелки уже хорошо видны. Без четверти три, через час взойдёт солнце, и мы будем как на ладони. Поторапливаемся.

- Пошли, - соглашается Андрей и первым входит внутрь дебаркадера.

Узкий коридор. Справа, если не изменяет память, должен быть камбуз. Сомневаюсь, что он теперь работает, плита-то электрическая, но проверить всё равно нужно. Дверь не заперта - пусто, только у стены громоздятся коробки со знакомой маркировкой. Одна распакована, и оттуда выглядывают густо смазанные маслом банки с тушёнкой. Сколько их здесь? Килограмм четыреста, при экономии нашему Дуброво на год хватит. Если успеем, то что-нибудь захватим.

Дальше каюты. Одна прямо, отдельная, а слева проходная. Из неё должна быть дверь в подсобные помещения и дальше. В зал ожидания. Показываю Андрею:

- Справишься один?

- Не знаю, - недобро усмехается он и делает шаг вперёд.

Мне некогда смотреть. Если всё будет в порядке, то догонит, а если нет… А если нет, то тоже догонит - Чертобоя-младшего без хрена не съесть. Сам тихонько нажимаю на ручку. Толчок, ничего не скрипит… аккуратные, сволочи. Внутри никого, но сердце радостно колотится - оружейная комната! Сразу узнаю наши двустволки, они небрежно брошены на стол, не удостоившись чести попасть в пирамиды, в которых и без того есть чем поживиться.

С нежностью, которой и сам от себя не ожидал, погладил ближайший автомат. Хотя он сейчас не очень-то и в ходу, так как попытка снарядить патроны дробью закончилась грандиозным пшиком, но это как первая любовь, на всю жизнь. Помню даже номера своих первых АКМ: ИЖ-2810 и СЯ-1185. Надо же, чуть не тридцать лет прошло, а врезалось в память намертво. И неужели всё это богатство придётся оставить? Или, скорее всего, утопить в Оке? Хомячиное нутро старого прапорщика, который ни черта не понимает в заведовании портяночными складами, но умеет стрелять, протестует. Чуть дальше - РПК. Барабаны магазинов сложены отдельно. Нет, не брошу, хоть на кусочки режьте, но не брошу.

За спиной тихие шаги. Резко смещаюсь за пирамиду, одновременно вытаскивая нож. Ложная тревога - Андрей улыбается и протягивает что-то, похожее на незамкнутое кольцо. Серебряная гривна, совсем недавно красовавшаяся на шее сотника Игоря, тяжёлое и бесполезное украшение. Но заберём - бросим в бочки с огурцами, предварительно отмыв от крови и разрубив на кусочки. Хозяйственный мы народ, куда деваться…

Ещё полчаса ушло на зачистку кают нижней палубы - просто входили и резали спящих. Не подсчитывая их. Только одна оказалась заперта изнутри, но на требовательный стук почти сразу же выглянул всклокоченный бородач, тут же получивший шашкой по беззащитно открытой шее. Нет, зря я так пренебрежительно отзывался о своих поделках - удар почти без замаха, с потягом, практически снял голову.

- Нужно было допросить, - проворчал Андрей.

- Некогда! Давай наверх!

Наверху пусто. Совсем пусто, если не считать мирно спящего в мягком кресле часового, которому так и не суждено было проснуться. Так чего же он тут охранял? Двери заперты на замок, а окна занавешены изнутри чем-то плотным - уже любопытно. Ключ нашёлся в левом кармане штанов убитого, в плоской оранжевой коробочке от индивидуальной аптечки. В правом ещё одна, с твёрдыми круглыми лепёшечками бурого цвета, продавленными в центре пальцем.