Муж не ответил. Я понимала, что переживал он не самые приятные минуты в своей жизни. Способствуя квартирному обмену своего бывшего коллеги и давнего знакомого, он как бы принимал на себя ответственность за его поведение на нашей лестничной площадке. И тут — такая оказия. Ну, застукали с дамой, дело житейское. Но кровь, увечья, да еще бездарная попытка переложить основную вину на бессловесного бобика, это уже было чересчур.

Тягостные его раздумья были прерваны телефонным звонком. Малоприятный мужской голос попросил моего супруга к трубочке. Просьбу я уважила. Как выяснилось, на нашу же голову.

— Если ты… трам-та-ра-рам, — рвался из трубки рык, — будешь еще с моей женой… трам-та-рарам… то я… тебя… и твою… и выкуси!

— Позвольте, — ошалел спутник моей жизни, — вы, наверное ошиблись. Я не понимаю…

— Поймешь… а не поймешь… то я… тебя… и выкуси!

Я выхватила трубку из ослабевших мужниных рук.

— Какие у вас претензии к моему супругу? — светским тоном осведомилась я. — Чем он обидел вашу жену и когда это произошло?

— Следи получше за своим мужем! — рявкнул неизвестный абонент. — Я его вчера со своей бабы стащил. Еще раз встречу — убью!

— Откуда вы взяли наш телефон? — абсурд происходящего начал меня в общем-то забавлять.

— Оттуда. Визитку твой кобель обронил, пока шмотки свои собирал.

— Ах, визитку. Тогда еще вопрос: личико вы ему не попортили?

— Так… пока только погладил. Пару недель дома посидит.

— У моего мужа — а он сидит напротив меня — лицо без видимых повреждений. Это раз. Вчера с пяти вечера и по сегодняшнее утро включительно он безотлучно находился дома возле меня. Это два. Что же касается визитки, то ее мог обронить любой человек, связанный с ним по работе. Автор статьи, которую публикуют в журнале мужа, например. Или какой-нибудь ученый. Так что нас благоволите оставить в покое. Иначе заявлю в милицию.

И положила трубку, не дожидаясь ответа. Муж только глазами хлопал, окончательно ошалев от утренних событий.

— Вот, пожалуйста, — безжалостно добила я его. — Еще и твою визитную карточку оставил на месте… происшествия. А если бы он ночью не к бабе ездил, а, скажем, банк грабил? Или почтамт? Твоя визитка на месте преступления — как раз то, чего тебе не хватает. На этот раз ты бы легко не отделался.

— Я, пожалуй, пойду за пивом, — оставил поле боя муж. — Мне оно вечером понадобится, да и вообще хочу пройтись. Голова, как котел.

— Ночевать придешь? — невинно осведомилась я. — Имей в виду, Мисюсь выгуливать не надо, да и по кустам она тебя протащить не сможет. В ней полтора килограмма, а не полтора центнера, как в Бурбоне.

— Глупые шутки! Я, по-моему, не давал тебе повода меня подозревать.

— Не давал. Но дурные примеры заразительны. Так что приходи скорее, сказка. С тобой мне как-то спокойнее.

Муж ушел. А я стала думать, как бы ненавязчиво намекнуть Николаю Федоровичу, что терять чужие визитные карточки нехорошо. Ладно, на вчерашний вечер у нас было алиби, а если бы не было? А если бы на моем месте оказалась бы ревнивая истеричка, которая не стала бы сопоставлять очевидное с невероятным и сразу схватилась бы за скалку? Тогда было бы уже два попорченных мужских портрета. Наверное, разумнее всего было бы воспользоваться отсутствием мужа и вызвать соседа на «собеседование».

Телепатия, по-видимому, существует, потому что Николай Федорович (легок на помине!) снова позвонил в дверь. На сей раз ему понадобился соседский телефон по очень важному делу. Дома он не хотел беспокоить свою больную Наташеньку.

— Не советую, — сказала я так дружелюбно, как только могла. — Оттуда уже звонили нам. И я даже не решаюсь вам передать, что обещали с вами сделать, если еще раз встретят. Тамошний муж, по-видимому, вообще раздумал уезжать в командировку, так что лучше вам пока не возникать.

— Откуда вы это знаете? Подслушали?

— Я? Не имею такой привычки. Просто вы там, где… пили чай, обронили визитную карточку моего мужа. Вот нам и позвонили. А все стальное — обыкновенная дедукция. Укус, чистый костюм, настоятельная потребность немедленно выгулять собаку… Придумали бы для собственной жены что-нибудь поумнее.

— У Наташи нет такой извращенной фантазии. Она все понимает правильно и не придумывает сказок.

— Да? Ну что ж, с женой вам повезло. А по телефону от нас позвоните в другой раз. Мужа нет дома, а я не горю желанием оставаться с вами наедине…

Оба мы потеряли бдительность и говорили достаточно громко. А звукоизоляция… В общем, когда я минут через пятнадцать отправилась выносить мусорное ведро, из-за соседской двери неслись звуки жуткого скандала:

— Кобелина проклятый! — кричала Наталья Алексеевна. — Пора бы угомониться, не молоденький, а ты до сих пор за каждой сучкой бегаешь, высунув язык. Ну, погоди!

Крики сопровождались грохотом. То ли посуду били, то ли кастрюлями швырялись.

Я решительно нажала на кнопку звонка. Открыли не сразу, но в конце концов дверь рывком распахнулась, и на пороге возникла красная, растрепанная и запыхавшаяся Наталья Алексеевна.

— У вас все в порядке? — участливо спросила я. — Мне показалось, на вас налет совершили, со стрельбой и поножовщиной.

— Да нет, это я… Бурбона воспитываю. Вы же знаете, что он сегодня утром натворил, негодяй.

Я покивала головой. Конечно же, она воспитывала Бурбона. Странно только, что в процессе этого воспитания опять пострадал Николай Федорович: на физиономии у него было уже два синяка, абсолютно симметрично расположенных.

Впрочем, без чудес жизнь скучна.

Безумная жара, оккупировавшая Москву почти на месяц, сказалась, наконец, и на мне. Наступило утро, когда я поняла: из дома сегодня не выйду ни за какие коврижки. Задерну шторы, включу вентилятор и поставлю ноги в таз с холодной водой. Как сейчас модно говорить, «другой альтернативы» просто не было.

Не успела я принять это эпохальное решение, как позвонила моя старинная подруга — дочь одного из наших славных и легендарных маршалов. Это не хвастовство, просто происхождение Валерии Андреевны во многом определило все последовавшие события.

Позвонила она для того, чтобы сообщить: посылка для меня в Москву доставлена и в данный момент находится в военном госпитале в Серебряном переулке. Поскольку накануне, по изящному выражению Валерии Андреевны, меня «черти носили хрен знает где», то передать посылку лично она не смогла. Посему мне предлагалось «оторвать задницу от кресла и совершить десятиминутную прогулку». По такой-то жаре!

К счастью, в резерве у меня имелся муж, ко¬торому как раз сегодня предстояло несколько деловых встреч. В том числе и в районе Арбата, где находится госпиталь. Одной встречей будет больше — вот и все.

— Могу я тебя попросить… — деликатно начала я психологическую обработку мужа. — Вообще-то, конечно, у тебя и своих дел хватает, но…

— Чего надо? — прервал мои дипломатические изыски муж. — Ты как-то очень затейливо выражаешься, а у меня мало времени. Короче, если можно.

— Можно и короче, — покладисто согласилась я. — Зайди в Серебряный переулок в военный госпиталь, и…

— Что мне делать в госпитале? Я, слава Богу, не ранен и даже не контужен…

— Заберешь там посылку и принесешь ее домой. Только умоляю, никакой самодеятельности. Не учи врачей лечить, а вахтеров — охранять.

Предупреждала я не случайно. У моего мужа есть патологическая склонность давать полезные советы. В том числе тем, кто в них абсолютно не нуждается.

То ли жара подействовала и на него, то ли ему действительно некогда было со мной пререкаться, но муж взял номер телефона, по которому следовало позвонить от вахтера врачихе в госпитале, и отправился по своим, точнее, по нашим делам. А я осталась, предвкушая покой, прохладу и тишину. К сожалению, практически ничего этого я не получила.

Началось все с того, что нашему домоуправлению именно в этот день приспичило затеять ремонт в подъезде. Посему предлагалось застелить пол газетами, а дверь завесить какой-нибудь клеенкой. Со всем этим я кое-как справилась, но подумала, что лучше бы мне было прогуляться за посылкой самой, чем совершать все эти физические упражнения. А потом зазвонил телефон, и мужской голос, в котором было столько же теплоты, сколько в ржавом железном листе, осведомился, состою ли я в законном браке с таким-то гражданином и знаю ли, где этот гражданин находится в данный момент.