Баркалов. Для вас все и всегда!

Лизгунов. Скажите, ну что она? Как обо мне отзывается?

Баркалов. Ничего — хвалит.

Лизгунов. Да? Очень рад! Но вчера… дорожное платье, маленький беспорядок… чудо, прелесть!

Баркалов. Вы не очень еще радуйтесь. Тут есть одно препятствие.

Лизгунов. Неужели соперник есть?

Баркалов. Ну вот, стоит о соперниках говорить! Нет, более существенное: Серафиме Давыдовне деньги нужны — четыре тысячи. Сочтетесь после, а теперь раскошеливайтесь!

Лизгунов. Она и то мне много должна, но это пустяки, лишь бы верно было.

Баркалов. Я ничего не знаю, это ваше дело! Вы просите помочь вам, я и указываю, с какого конца надо начинать.

Лизгунов. Благодарю от души. Если мне удастся, я готов сжечь ваш вексель. Я так тронут, что не пожалею…

Баркалов. Павел Спиридоныч, вы меня обижаете. Деньги? Мне? Я не богат, но подаяния не беру. Обед, стакан шампанского, да! Пойдемте-ка лучше любоваться на нее из моего флигеля.

Уходят.

Бондырева (в очках, с работой в руках), Ольга и Настя (все входят).

Ольга. Тетя, зачем вы завели этот разговор? Мама совсем расстроена; она плачет.

Бондырева. А что ж такое? Говорю, потому что правда. Не хвалить же мне ее! А что она расстроена, так это и прекрасно: одумайся!

Настя. Тетя, милая! Как я вас полюбила, как я вас полюбила!

Ольга. Погоди! Помолчи, Настя! Тяжело видеть, невыносимо тяжело, когда люди относятся друг к другу без жалости.

Бондырева. Какая тут жалость? Что за нежности! Она уходит да отмалчивается, думает, тем дело и кончится. Не придется. Дойму, ох, дойму! Я на все пойду! Коли словом ее не возьмешь, делом доедем.

Настя. Так, так, тетя милая!

Ольга. Ах, Настя, ты невыносима!

Настя. Вот, тетя, она меня всегда бранит, она меня глупой называет!

Бондырева. Ну вот еще! У нас глупых-то и в роду нет! Задорные водятся, а глупых нет. Нет, Олинька, дружок мой, ты вот что послушай. Ваш отец точно предчувствовал, что не все будет ладно. Он просил меня не забыть его последней просьбы и помочь вам, если будет надобность. Ты думаешь, что Серафима потом не скажет мне спасибо? Ой-ой, как скажет!

Ольга. Тетя, да зачем вы горячитесь? Совсем не то нужно, нужно другое. Что за крики, что за брань! Они возмущают меня; ведь у меня есть сердце. Я придумала, как кончить это дело миром.

Бондырева. А придумала, так и делай; спасибо скажем!

Ольга. Да я одна не могу, мне нужна ваша помощь!

Бондырева. Какая еще помощь? В чем дело?

Ольга. А вот, во-первых, не расстраивайте маму и будьте поласковее с управляющим.

Бондырева. Зачем же это поласковее, коли я его видеть не могу?

Ольга. Так нужно, тетя! Вот вы увидите!

Бондырева. Посмотрим. Изволь, изволь!

Ольга. Вот он идет.

Бондырева. Так ты хочешь, чтобы я была с ним ласковее?

Ольга. Да, тетя, сделайте для меня это одолжение.

Бондырева. Изволь, изволь, у меня за лаской дело не станет.

Входит Баркалов и останавливается поодаль.

Те же и Баркалов.

Баркалов. Прасковья Антоновна!

Бондырева (не глядя на него). Что еще?

Ольга (с упреком). Тетя!

Баркалов. Вы сегодня обходили хозяйство и остались недовольны?

Бондырева. Была, видела, насмотрелась! Ну, а вам-то что?

Баркалов (смиренно). Я управляющий!

Бондырева. Так что ж, сударь? (Ольге.) Ведь ласково, Оля?

Ольга. Ах, тетя!

Баркалов. Вы опытная хозяйка, приятно поучиться у вас…

Бондырева. Эва что! Учить? Не желаю, понимаете, не желаю и не стоит!

Ольга. Тетя, разве это дурно, что молодой человек желает поучиться? Это делает ему честь. Зачем же отказывать ему в добром совете?

Настя. Да тебе что за дело? Зачем ты в чужие разговоры мешаешься! Тетя знает, что говорит.

Баркалов. Я хочу учиться для пользы ваших же родных.

Бондырева. Для этой пользы нужно совсем другое — так-то-с!

Баркалов. Что же именно? Может быть, я могу?

Бондырева. Вы? Можете, как не мочь! Стоит только запречь лошадей, а вам сесть да укатить совсем отсюда, тут вот и начнется действительная польза для моих родных. Другой пользы не знаю и прошу у меня не спрашивать, а то я человек тяжелый, неровен час, обмолвлюсь, скажу что-нибудь вам не по мыслям.

Ольга (подойдя к Баркалову). Степан Григорьевич, вы не огорчайтесь на тетю. У ней уж такая манера говорить, а сердце у ней доброе и нежное.

Настя. А! Так ты вот как! Ну, хорошо же! (Убегает.)

Баркалов. Бог с вами! За что вы обижаете бедного человека?

Бондырева. Бог всегда со мной, это правда; а есть люди, что и бога забыли! Да вы маску-то снимите, полно Лазаря-то петь! Понимаем мы, не маленькие! (Смеется.) Управляющий!

Баркалов. Сударыня, воздержитесь! Только в этом доме вы и можете так говорить со мной.

Бондырева. А в другом-то месте я на вас и не посмотрю. «Воздержитесь»! Туда же!

Он уходит.

Ольга. Ну что вы наделали! Теперь опять пойдет брань да раздор. А еще обещали быть ласковой!

Бондырева. Да что ж мне делать, коли я его видеть не могу. Как только увижу его мину богопротивную, так у меня даже колотья подступают.

Ольга. Тетя, я вас предупреждаю, он человек дерзкий, он ни перед чем не остановится.

Бондырева. Ну вот еще! Стану я его бояться!

Ольга. Да уж поверьте мне: будет скандал большой; а все это отзовется на нас, дурная-то слава про все семейство пойдет. Вы знаете, что у меня есть жених, так приятно ли мне, когда разговор о наших семейных дрязгах по всей губернии разойдется. Говорю вам, не мешайте мне, у меня дело хорошо обдумано.

Бондырева. Так что такое, скажи!

Ольга. После, после, тетя, а теперь подите к маме, успокойте ее хоть немного! Ведь жалко!

Бондырева. Ох ты, жалостливая! Что ж, я пойду, коли тебе надо, да будет ли толк?

Ольга. Будет, будет!

Бондырева уходит.

Ольга и Настя (входит).

Ольга. Что ты убежала? Ты рассердилась на меня?

Настя. Нет, что ж сердиться! Только не ожидала я от тебя этого, не ожидала!

Ольга. Чего не ожидала?

Настя. Чтоб ты на его сторону перекинулась.

Ольга. Наконец это из рук вон! Чего ж тебе хочется от меня? Чтоб я вместе с тобой бранилась с ним? Этого ты от меня никогда не дождешься.

Настя. Да я знаю, знаю. Вас теперь трое против меня: она, он и ты!

Ольга. Какие глупости! Ты ничего не понимаешь.

Настя. Уж конечно! Я только и слышу от тебя, что я глупа и зла. Ну и отлично! Мы и без тебя обойдемся: за меня тетя заступится, да я и сама…

Ольга. Ты сама? Что ты выдумываешь? Что ты можешь сделать?

Настя. Что сделаю? Вот ты узнаешь.

Ольга. Ах, Настя, ты только мешаешь моему плану. Как это скучно! То тетя, то ты… не хотите вы подождать немного!

Настя. Дождешься тебя; я измучилась. (Утирает, слезы.) Нет, уж я решилась!

Ольга. На что ты решилась?

Настя. Уж я знаю. Это мое дело.

Ольга. Ну, сделай милость, скажи! Разве хорошо от сестры скрывать?

Настя (осматриваясь). Слушай! Я возьму… я возьму, у скотницы Хавроньи мышьяку и отравлю его.

Ольга. Что ты? Что ты? Ведь это уголовное преступление…

Настя. Я знаю. Я все расскажу на суде, все, я плакать буду, меня оправдают.