Пелагея Климовна. Да, батюшка, время большое дело. Вот и я смотрю на вас, да думаю, та ли это щечка, по которой я когда-то… (Делает удар.)

Пикарцев. Да… да… помню, помню… Ох, вы!

Пелагея Климовна. Ну, уж тоже и вы! Да на вас и теперь еще угомону нет. Ишь глазами-то так и раскидывает!

Пикарцев. Мои глаза про душу говорят. Молоденькая она у меня!

Пелагея Климовна. Вижу, ох, вижу! Ну, так как же, батюшка, думаете вы об этом деле? Вот если б вы тетеньке сказали.

Пикарцев. Ну уж нет. Я ж буду виноват. Я у ней всегда виноват.

Пелагея Климовна. Батюшка, по старой памяти, сделайте вы для меня такую милость, объясните вы ей все, да чтоб и потатчицу-бабушку приструнила хорошенько, потому совсем отбила от меня дочку. Я со строгостью, а она заступаться. Вот своевольницу и вырастила. Все по лесам, да все прогулки… да разговоры… совсем с толку сбил он девку.

Пикарцев. Гм, как бы это устроить? Если я начну говорить — испорчу только; а ступайте-ка вы сами, да этак, в слезы… А тут и я подвернусь. Что-нибудь и выйдет. Уж пусть же страдаю за вас. А ведь вы еще и теперь ничего… в аппетите.

Пелагея Климовна. Да будет вам. Ах, проказник!

Пикарцев. Нет, право! Вы еще… того… так что я и опять не прочь… (Приближается.)

Пелагея Климовна. А вон, смотрите-ка, племянник идет.

Пикарцев. Ах, чорт его возьми! Ну-с, я уйду, но только вы от меня не уйдете… Вспомним старину… и помолодеем, может быть, хе-хе-хе. (Уходит.)

Пелагея Климовна (вслед). Ну, еще бы. Самое время! Ах, старый шут! А вот и молодой!

Показывается Евлампий.

Ишь, порхает, ишь, порхает! А ведь неспросту. Здравствуйте, Евлампий Михайлович. Прогуляться вышли?

Евлампий. Да, пройтись немножко.

Пелагея Климовна. Хорошее дело. Одному-то, чай, скучно?

Евлампий. Да… конечно… А впрочем, все равно.

Пелагея Климовна. Погуляйте, погуляйте, что ж, дело молодое! А нам вот не до прогулок. (Уходит.)

Евлампий (один), потом Семен.

Евлампий. Однако ее не видно. Обещала притти — и нет. Это довольно неприятно. Не мешало бы ей быть поаккуратней. Дожидаться здесь неудобно. Погуляю тут неподалеку.

Идет. Навстречу ему Семен с гармошкой в руках, играет и поет:

Семен. Здравствуйте, барин. Евлампий (нехотя). Здравствуй.

Семен. Здравствуй! Что, барин, больно губы-то оттопырил? Я тебе учтиво, а ты фыркаешь?

Евлампий окидывает его взглядом и молча уходит.

Таращь, таращь бельмы-то! Не испугаешь, я не из пугливых. Эхма! (Играет и поет.)

Входит Федосья Ивановна.

Федосья Ивановна и Семен.

Федосья Ивановна. Что ты, беспутный, делаешь? Посмотри на себя.

Семен. А мне только и делов осталось, что фантазию свою успокаивать.

Федосья Ивановна. Глупый ты, глупый! разве этим поправишь? Не пришлось, ну и оставь, забудь.

Семен. Матушка, Федосья Ивановна, нешто скоро забудешь? Ни вовек. А я вот зелено стекло к губам, а фортепьян в руки — шлифуй, да и полно. Вот так-то как-нибудь, может, и ушибу себя! (Наигрывает).

Федосья Ивановна. Цыц ты! Надо бы тебя за волосы.

Семен. За волосы-то? Это было. И неоднократно. Видите, лезут? (Показывает.) Родительская ласка. А я говорю: клочь! Клочь, говорю! Дураком пустил по свету — и дошибай. Меня бы в науку да в полировку, а он за стойку. Теперь, стало быть, и выходит, на что я Наталье Михайловне? Она вон манерная, а я дурак. Ну, значит, облизнись, да и зуди. Эх, ты! Ходи изба, ходи печь, чтоб хозяйке негде лечь…

Входит Наташа.

Те же и Наташа.

Наташа. Бабушка, что это у нас за срам? Подумают, кабак.

Семен. Извините. А насчет непристойностей мы нисколько.

Наташа. Чего еще хуже. Бабушка, прикажите ему уйти. Придет кто-нибудь, ведь совестно.

Семен. Эх, Наталья Михайловна, а вы пожалейте. Тепериче по моей склонности к вам — ходи да поглядывай, где омут поглубже.

Наташа. Какое мне до этого дело. Вам сказано все. Бабушка, прикажите ему уйти.

Семен. Наталья Михайловна! За что гоните? Вы во мне один только изъян видите, а не душу. А душа-то почище, чем у прочих, и даже много превосходней.

Федосья Ивановна. Уйди, Сеня, уйди.

Семен. Уж одно дело. У меня тепериче подперло В горле, ровно ком стоит, — так-то любо от этих самых слов. А выходит, это малодушество. Надо вот как: это вот самое прочь (утирает слезы) — и шлифуй! Эх ты, травка, муравка моя! (Идет к дверям, наигрывая.) Зуди, знай! (Уходит.)

Федосья Ивановна и Наташа.

Наташа. Бабушка, что вы нахмурились? Недовольны вы моим обращением с Семеном?

Федосья Ивановна. Всем я недовольна, голубка ты моя. Тяжело жить. Та ли я стала? Гордая я была. Муж был крутой человек, а при мне громко разговаривать не смел. Князья, графы ни к кому помимо меня заезжать не хотели на двор да с собой рядом саживали чай пить. Значит, стоила чего-нибудь. А теперь куда все пошло? Смотрю — и глазам не верю. Дом пустеет, порядка не стало, над советом моим смеются. Немила жизнь! Только ты, моя радость, и дорога мне. О тебе одной ноченьки напролет думаю, чтоб жила в счастье да со мной не расставалась. Вот и думала Семена во двор взять. А теперь и сама вижу, не пара ты ему, а кто тебе под пару — не пойдет к нам. Ну вот и горюю: неужели ж тебе в люди итти иль за немилого замуж отдать? Уж лучше мне закрыть глаза, чем дождаться этого.

Наташа. Бабушка! Не тоскуйте. Бог даст, все устроится, и может быть… скоро… скоро…

Федосья Ивановна. Утешаешь меня? Или… говори же, если есть что. Не скрой от меня, любушка моя.

Наташа (опустив голову). Я еще не знаю… Бабушка! Я не могу сказать. Может быть, это одни мечты мои… может быть, это одни надежды… Я надеюсь… я жду… а будет ли… Да, бабушка! Отчего ж не быть? Разве я не стою счастья?

Федосья Ивановна. Скажи же, Наташа, хоть словечко, на что ты надеешься?

Наташа (закрыв лицо руками). Нет, бабушка, нет! У меня так сладко на душе, так сладко, а слов нет.

Федосья Ивановна. Наташа, понять-то я поняла. Что ж… дело девичье… обыкновенное. Только меня сомнение берет.

Наташа. Какое?

Федосья Ивановна. Ответу да привету душа твоя ищет, да найдет ли?

Наташа (молча смотрит на нее и потом тихо). Найдет!

Федосья Ивановна. Ну, давай тебе бог! О-ох, молодость, молодость! У всех ты одна.

Уходит. Входит Евлампий.

Евлампий и Наташа.

Евлампий. А, наконец-то. Уж я в другой раз прихожу. Не грешно заставлять дожидаться? Да что с вами? Вы не рады, что я пришел?

Наташа. О нет, нет! Очень, очень рада.

Евлампий. Не вижу. Не заметно что-то.

Наташа. Ах, я немного расстроена.

Евлампий (садясь). Понимаю. Домашние дрязги. Кошка съела молоко, собака утащила хлеб… ха-ха-ха.

Наташа (с горечью улыбаясь). Ну да, ну да, что ж еще может быть у нас.

Евлампий. Нет, уж вы хоть при мне-то позабудьте, пожалуйста, как поют петухи, кудахтают куры.

Наташа. Ах, да не то, совсем не то. Ваши слова не выходят у меня из головы. И прежде мне было тяжело, а теперь я, право, не знаю, куда мне деться.