Телятев. Каково это слушать нам, бездельникам!

Кучумов (поет). Io son rico…

Телятев. Неправда. Noi siamo poveri[19].

Лидия. Вот другая жертва, которую я приношу вам.

Васильков. Жертв не надо.

Лидия. Я вижу, что нашла коса на камень. Извольте, я признаюсь. Я принимаю ваше предложение, потому что нахожу его выгодным.

Васильков. Но знайте, что я из бюджета не выйду.

Лидия. Ох, уж мне этот бюджет!

Васильков. Только бешеные деньги не знают бюджета.

Телятев. Ты говоришь святую истину; скажу более, что ты повторяешь мои слова.

Васильков (Телятеву). Прощай, друг, мне тебя от души жаль. Ты завтра будешь без крова и без пищи.

Телятев. Ты не хочешь ли мне денег дать взаймы? Не давай, не надо. Пропадут, ей-богу, пропадут. Москва, Савва, такой город, что мы, Телятевы да Кучумовы, в ней не погибнем. Мы и без копейки будем иметь и почет, и кредит. Долго еще каждый купчик будет за счастье считать, что мы ужинаем и пьем шампанское на его счет. Вот портные — от тех уважения мало. Но и старую шинель, и старую шляпу можно носить с таким достоинством, что издали дают тебе дорогу. Прощай, друг Савва. Не жалей нас. И в рубище почтенна добродетель. (Обнимаются с Кучумовым.)

Лидия робко подходит к Василькову, кладет ему руку на плечо и склоняется головой.

Занавес.

Тушино^*

Впервые пьеса была опубликована в журнале «Всемирный труд», 1867, № 1.

Эта историческая хроника была задумана Островским в августе, начата 29 сентября и окончена 5 ноября 1866 г. 7 января 1867 г. «Тушино» одобрено Театрально-литературным комитетом, а 23 января разрешено драматической цензурой.

Консервативные круги встретили новую историческую пьесу Островского нападками. Рецензент «Сына отечества» даже утверждал, что жанр исторической драмы вообще не является призванием Островского («Сын отечества», 1867, № 20, 24 января). П. Д. Боборыкин несколько лет спустя в статье «Островский и его сверстники» писал о «Тушине»: «Это смесь историко-бытовых картин с очень рыхлой любовной интригой… народно-государственная драма низводится на степень жанровых картинок, производящих даже в печати весьма низменное действие» («Слово», 1878, № 8, отд. II, стр. 35). Но подобные крайние оценки не были приняты прогрессивной общественностью, хроника Островского была в общем встречена одобрением и в театральном мире.

Островский читал «Тушино» в Артистическом кружке (16 февраля 1867 г.) и других местах. На одном из таких чтении присутствовал музыкальный критик Н. Д. Кашкин. «„Тушино“, — вспоминал он, — мне чрезвычайно понравилось необыкновенной силой и жизненностью картин, быстро сменяющих одна другую» («Русские ведомости», 1895, № 23, 23 января). Критик либеральной газеты «Голос» писал: «В обществе и в печати довольно распространено мнение, что „Тушино“ — слабейшая из драматических хроник г. Островского. Мы не разделяем этого мнения… действительно, эпоха тушинского вора начерчена автором мастерски… Что касается Василия Шуйского и тушинского вора, то характеры их изображены совершенно верно истории…» Главное достоинство хроники критик видел в «эпическом изображении эпохи» и с похвалой отзывался о колоритности и «определенности» характеров Николая и Максима Редриковых. «Рядом с братьями Редриковыми на ту же ступень главного действующего лица поставлена дочь ростовского воеводы Сеитова, Людмила — новая попытка со стороны г. Островского нарисовать идеальную русскую женщину. Людмила — натура блестящая в полном смысле этого слова: своевольная, капризная, но умная, способная, страстная, великодушная…» («Голос», 1867, № 156, 8 июня).

В композиции «Тушина» критика отмечала соединение двух линий — исторической и вымышленной («Русское слово», 1895, № 27, 28 января).

На сцене хроника была одновременно поставлена в Москве и в Петербурге: 23 ноября 1867 г. В Малом театре (в бенефис В. И. Живокини) роли исполняли: П. М. Садовский — Сеитов, Г. Н. Федотова — Людмила, И. В. Самарин — Дементий Редриков, Н. В. Рыкалоиа — его жена, П. Г. Степанов — Шуйский, В. И. Живокини — Скуратов, и др. В Александринском театре (в бенефис Л. Л. Леонидова) в спектакле выступили: П. И. Григорьев 1-й — Сеитов, Е. В. Владимирова — Людмила, Л. Л. Леонидов — Дементий Редриков. П. К. Громова — его жена, П. В. Васильев — Шуйский, П. И. Зубров — Скуратов, и др. Н. Ф. Сазонов, по оценке самого драматурга, «в роли молодого Редрикова (Николая — Г. П.) … обнаружил много нежности, много искреннего чувства» (т. XII, стр. 223). «Тушино» редко ставилось на сцене, так, в период с 1875 по 1917 г. шло всего пять раз.

Воспользовавшись фабулой и стихами «Тушина», композитор П. И. Бларамберг написал оперу в четырех действиях «Тушинцы». В московском Большом театре опера была поставлена 24 января 1895 г.

Критик Н. Д. Кашкин считал, что наибольший успех принесли опере исполнители мужских партий, среди которых «Максим Редриков имеет… первенствующую роль». «В „Тушине“ Островского Максим… выступает яснее и полнее, нежели в опере, рамки которой заставили исключить некоторые сцены. Но и в опере его неукротимый нрав, приводящий к гибели и его собственной и всех близких ему, выражается достаточно ясно…» («Русские ведомости», 1895, № 33, 2 февраля). Музыковед В. Яковлев отмечал, что в опере «было несколько народных сцен, которые представляли собой как бы слабые отзвуки сцен из Мусоргского, находившегося фактически долгое время под запретом». Но хотя в опере был «ряд удачных музыкально-сценических моментов», «весьма пестрый музыкальный стиль и недостатки технических приемов автора были отчасти причиной того, что опера не удержалась в репертуаре и не возобновлялась» (сб. «А. Н. Островский и русские композиторы», М.-Л. 1937, стр. 40).

В июле 1903 г. опера шла в Петербурге.

На всякого мудреца довольно простоты^*

Впервые пьеса была опубликована в журнале «Отечественные записки», 1868, № 11.

Замысел комедии «На всякого мудреца довольно простоты» сложился у Островского летом 1868 г., писалась пьеса с конца августа 1868 г. В начале сентября этого года драматург сообщал Бурдину из Москвы: «Я как приехал, так сел за дело, теперь у меня пишется большая комедия „На всякого мудреца довольно простоты“, но ты помолчи пока; в сентябре я ее кончу и приеду в Петербург, тогда ты ее заявишь» (т. XIV, стр. 166). Бурдин боялся, что пьеса опоздает к его бенефису, и всячески торопил Островского; драматург отвечал 30 сентября Бурдину: «Сюжет так серьезен, что торопиться никак нельзя, особенно важен последний акт, который надо отделать хорошенько» (т. XIV, стр. 168).

Пьеса была окончена 7 октября того же года.

Социально-политическая острота комедии вызвала резкое недовольство консервативной общественности. Стремясь опорочить комедию, снизить ее идейно-художественное значение, консервативные критики писали о нетипичности, о грубой утрированности образов комедии, о водевильности многих ее ситуаций и композиционной бессвязности (В. П. Буренин (Z) — «Санкт-Петербургские ведомости», 1869, № 11, 11 января; Д. В. Аверкиев — «Голос», 1868, № 304, 3 ноябри, и др.). Либеральная критика, не принимая сатирической направленности комедии, встретила ее также по преимуществу отрицательно (см., например, рецензию С. А. Венгерова (W), «Русский инвалид». 1868, № 301, 3 ноября).

Более благосклонно отозвалась о пьесе газета «Современная летопись». Ее рецензент (А. С.), не принимая резкой сатиры Островского, обвиняя драматурга в преувеличении и шаржировке, отмечал и достоинства пьесы, называл ее «капитальной», «исполненной современного интереса и несомненных литературных достоинств» («Современная летопись», 1868, № 39, 10 ноября). Фельетонист газеты «Новое время» (X) воспринял эту комедию как «длинный ряд картин, обрисовывающих яркими красками известную среду нашего общества». В пьесе «что ни личность, то тип, который ежедневно встречается и сталкивается с нами в жизни. Вся пьеса — это едкая сатира на отживающее в России поколение». Недостатком пьесы он считал «отсутствие целостного содержания» («Новое время», 1868, № 222, 12 ноября). Такого же мнения был театральный обозреватель газеты «Петербургский листок». Комедия Островского, по его словам, «с весьма яркой стороны обрисовывает наше отживающее, а в сущности, весьма живущее и даже, так сказать, наследственное поколение… Грустную картину рисует нам наш сатирик, но картину верную, не преувеличенную» («Петербургский листок», 1868, № 157, 3 ноября).