Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
Поспелов
Марфа Борисовна
(Уходит.)
Выходят Аксенов, Темкин, Губанин, Лыткин и разные торговые и посадские люди.
[Аксенов, Темкин, Губанин, Лыткин, народ.]
Аксенов
Ну, так как же, ребятушки, а? Ну вот теперь нас много сошлось, давайте поговорим толком!
Лыткин
И то надо толком. А то что это! Господи Боже мой! Тот говорит: «Давай денег!» Другой говорит: «Давай денег!» А для чего — никто толком не скажет.
Темкин
Тебе только все разговаривать, лясы точить, а дела-то делать, видно, ты не любишь! Мало еще, что ли, разговору-то было! Сорок дней со днем сходимся да толкуем.
Губанин
Уж и не говори! Срам! То есть, кажется, не глядел бы людям в глаза от стыда, особливо Кузьме Захарьичу. Он о земском деле печалится, а мы… Ах, стыдобушка!
Аксенов
Значит, ребята, как в последний раз говорили, так и быть: третью деньгу.
Голоса
Третью деньгу. — Что ж, мы не прочь! — Так тому и быть! — Что сказано, то свято!
Губанин
Все, дедушка, согласны, все. (К народу.) Не стыдите, братцы! (Аксенову.) Дедушка! Спорщиков нет.
Аксенов
Постой ты, погоди! От трех денег — деньгу, от рубля — десять алтын, от трех рублей — рубль.
Голоса
Ладно! Ладно! (Разговор в толпе.) С десяти рублев выходит — три рубля да десять алтын. — А от сорока? Долго ль счесть! — С пятидесяти рублев — пятнадцать рублев. — Не пятнадцать, а шестнадцать рублев двадцать два алтына. — Ишь ты, счетчик! Да уж ладно, ладно!
Лыткин
Стойте! Как же это? Значит, все одно, что семейный, что одинокий?
Губанин
Как тебе не грех рот-то разевать! Ужли один против всех пойдешь?
Аксенов
Тебе что за дело до одиноких! Одинокий-то, может, все отдаст, да и сам своей головой пойдет!
Темкин
Ах ты, жила! Прости Господи!
Лыткин
Да что жила! Кому ж своего не жаль!
Губанин
На земское-то дело? Экой срам! Ну уж…
Аксенов
Стало быть, и делу конец. Отслужить молебен, да и собирать.
Губанин
У нас в рукавичном ряду уж и деньги готовы.
Голоса
В железном ряду хотят собирать. — Толкуют и в хлебном. — И в горшечном. — И в мясном. — И рыбаки.
Лыткин
А как же теперь товар?
Темкин
Прикинем.
Голоса
Известно, прикинем, что чего стоит. — Долго ль прикинуть. — В цену поставим.
Лыткин
А кто приценивать будет?
Темкин
Все мы же.
Голоса
Промеж себя выберем. — Всякий в своем ряду. — Свой суд короче.
Лыткин
Да как же я поверю чужому человеку свое добро ценить?
Аксенов
Мы не без креста ходим.
Темкин
Самому тебе не счесть, как мы сочтем.
Голос из толпы
Мы торговые люди, друг у дружки каждую деньгу насквозь видим.
Лыткин
Что ж такое! Лучше ложись да умирай!
Темкин
Ну и умирай! Ну, умирай!
Аксенов
Ты для себя для одного, что ли, жить хочешь? Так ступай в лес, да и живи себе. С людьми живешь, так и слушай, что мир говорит. Больше миру не будешь! Велит мир, так и всё отнимут.
Темкин
Да и отнимем, силой отнимем.
Лыткин
Да ведь это разор!
Темкин
Ну, да что на него смотреть, Петр Аксеныч! Как сказано, так и будет. На том все и станем.
Голоса
Все! — Все!
Темкин
Есть тут кто-нибудь из немцев?
Немец
Я.
Темкин
Ты согласен?
Немец
Да!
Темкин
Вот видишь ты, Василий! Ну скажи ты мне теперь, есть в тебе душа али нет?
Губанин
Брось ты его!
Темкин
Зреть не могу таких людей; вся душа во мне поворачивается.
Аксенов
(Лыткину тихо)
Что тебе жалеть-то! Какое ты приданое возьмешь! У ней, говорят, тысяч до двенадцати. Некуда будет тебе и деньги-то девать.
Лыткин
Да верно ли?
Аксенов
Вчера мы с ней о тебе говорили. Лучше, говорит, мне жениха и не надо.
Лыткин
Ну, хорошо, я согласен из своих. Только чтобы из жениных не трогать.
Голоса
Кузьма Захарьич идет! — Кузьма Захарьич!
Входит Минин. Все кланяются.
[Те же и Mинин]
Аксенов
Минин
Аксенов
Минин