— Сенс? — непонимающе повторила Лена.

— Что, фантастику никогда не читала? — Вик вскинул ровные черные брови. — В смысле, экстрасенс. Не бойся, твои мысли он вряд ли прочитать сумеет, он вообще в невербальном общении не силен… да и нет таких, кто был бы силен, это все сказочки. Но вот если умеючи подойти… А мне чайку не сделаешь?

— Сделаю. Тебе крепкий, нет?

— Крепкий, с сахаром, но без молока.

— Я тоже с молоком не люблю.

— Мы сработаемся, — Вик с довольным видом принял у нее из рук чашечку. — Стас тоже не любит с молоком. А вот Артем любил, и у нас часто возникали конфликты на этой почве.

— А кто такой Артем?

— Твой предшественник. Он погиб четыре месяца назад.

Лена замерла. Во-первых, ее поразил легкий тон Вика, во-вторых… разумеется, само содержание его слов.

Вик понял ее замешательство и так же легкомысленно продолжил:

— Да не, не бойся, это не значит, что у нас тут буквально прифронтовая полоса или что-то вроде. Просто так получилось.

— Извини, что спросила, — Лена отставила чашку.

Боже мой… нигде не бывает ничего хорошего. Ей придется обманывать какого-то ни в чем не повинного человека. За четыре месяца до ее появления погиб ее предшественник. Это совершенно точно не рай.

— Да ничего страшного, — Вик коснулся ее руки своей. — Наверняка Петрович… ну, Сергей Петрович… успел тебя уже уболтать. Небось, говорил о ненормированном рабочем дне, да?.. Ну, в общем, это ведь действительно что-то вроде контракта. Контракт заканчивается, и ты уходишь… куда-то еще. И кроме того… помни, ты нам очень нужна, Лена. Так что мы будем тебя оберегать всеми силами.

— Я такая особенная?

— Ты одна из немногих. Городских магов мало… пока. И, по крайней мере, нам ты уже успела очень понравится.

— Чем? Мы же пока разговаривали всего ничего.

— Считай, что это любовь с первого взгляда, — Вик подмигнул. — А вообще, лично мне нравится брать на себя заботу о новичках.

— И сразу кидать их в воду в глубоком месте.

— Не без того, — он ухмыльнулся на удивление гнусненько.

Лена отвернулась. Все-таки ей совершенно не по душе пришлась такая постановка вопроса. Не нравилось, что придется сделать то, к чему у нее не просто не лежала душа, а что она полагала… ну, совершенно неуместным и неправильным.

— А когда он найдет… — Лена вздохнула. — Вы уверены, что нет другого способа?

— Разумеется, есть, — лицо Вика посуровело. — Навскидку с десяток перечислю. Понимаешь, у нас тут черти усилились… мы не знаем, почему. Как будто они сразу много душ получили. Такое во время эпидемий бывает, но ведь ничего подобного не было… В общем, нужно выманивать их, а они осторожные, тут уже действительно лакомый кусочек нужен. Мы три месяца уже их раскручиваем, и пока глухо. Ну, и, знаешь, мы тут занимались как раз тем, что пытаемся скрыть… — Вик вздохнул, — так что чертей малость прошляпили. Нет, мы их выманим, конечно, но, опять же, времени у нас нет. Если за дело возьмется аудиторская комиссия, нам со Стасом влетит по первое число, да это ладно бы… — он посмотрел куда-то в сторону. — Может статься, другие люди пострадают. И сильно.

Лена подумала, что все-таки Вик слишком красивый. Парни такими красивыми быть не должны. И даже девушки — не должны. Потому что ладно бы просто красота, а у Вика был еще потрясающе хороший взгляд. Даже не то что хороший… нет, не добрый. Не веселый. Просто спокойный и умный. Когда красота сочетается с подобным внутренним спокойствием — берегитесь. Этот человек долго не проживет. «Он и не прожил, — осознание было ошеломляющим. — Он умер лет этак в пятнадцать-шестнадцать. Интересно, отчего?.. Ох, что-то мне подсказывает: не так глупо, как я».

— Я не скажу, что согласна с твоими доводами, — сухо произнесла Лена. — Не скажу, что поняла все, о чем ты мне сказал. Но выбора у меня все равно нет, да? Вы знаете все, я — ничего, и козыри все у вас на руках.

Вик ничего не ответил, только губу закусил.

В этот день я чувствовал, что мой мир готов был расколоться. Я устал. Я неимоверно устал от того, как плохо жить на этой Земле. Я ведь уже упоминал о том, что мне больно говорить людям, что они должны умереть?.. В клинику, где я работаю, приходят люди по крайней мере обеспеченные, и ими занимается на самом деле с добрый пяток врачей. Но говорить они обычно поручают мне. «У тебя хороший взгляд, Петя, — сказала мне пожилая наша фельдшерица. — Когда ты говоришь, все вокруг успокаиваются».

Сомнительный, однако, дар. Я совсем не чувствую себя святым или что-то в этом роде. Более того, мне становится почти физически больно, когда я вижу отчаяние в чужих глазах. Мне хочется пойти и ломать и крушить. А все потому, что я пережил сам боль — и не только за себя, но и за Вадима. Я не хочу, чтобы у кого-то это повторилось. И я боюсь, что однажды я не выдержу… что я все же ниспровергать вселенские порядки. Как могу. Смешно. Я не маг и не чародей, у меня нет Кольца Всевластья или волшебной палочки. Я просто действительно знаю, что чувствуют эти люди: молодые и старые, богатые и чуть менее богатые, сильные волей и слабые, хорошие и плохие. Такого я не пожелаю никому, даже злейшему врагу. И подавно, не пожалею этого тем, кого называю своими пациентами.

В тот день, как это бывало, я с утра почувствовал усталость. Вадим как-то сказал мне со смешком: «Вовсе незачем молодому врачу тащить на плечах весь груз мироздания». Я отшутился: то, что несу я, это всего лишь груз моих собственных невеселых мыслей. Но в тот день мысли эти приблизились вплотную, и я почувствовал, что они и впрямь могут заслонить от меня Вселенную.

А все из-за весны. Авитаминоз. Около 70 % суицидов происходит в весеннее время.

— Заходите, — медсестра заглянула в небольшой холл, и ободряюще улыбнулась Лене. — Петр Семенович сейчас вас примет.

Лена встала, чувствуя какой-то странный жар, как при температуре. Обманывать… обманывать человека… Нет, Лена вовсе не была такой хорошей: ей вовсе не отвратительна была ложь как таковая, и мораль ее ограничивалась смутными представлениями об «общечеловеческом», как и у большинства из нас — сколь бы виртуальными ни было само определение. Но она ощущала внутри себя колоссальное внутреннее неудобство. Казалось бы, чего серьезного — зайди и сыграй. Но Лена не знала, ради чего: она чувствовала только, что ее партнеры не правы.

Дверь… смешно: жив ты или мертв, а двери открываются совершенно так же. И даже в дорогих клиниках — скрипят.

Петр Семенович и впрямь совершенно подходил под описание Вика. Был он молод (но не так чтобы совсем), был он симпатичен и был он… какой-то… Лене показалось, что она видит вокруг него что-то, похожее на ореол. Свет, очень ясный и чистый, как декабрьский лед на солнце.

Кабинет у него тоже был хороший. Ничего лишнего, все спокойное, светлое… на раковине — чашка с недопитым, но еще дымящимся кофе. Эта деталь почему-то окончательно подкосила Лену.

Врач идеально подходил Лене. Кто его знает, сколько факторов учел Станислав Ольгердтович в своих поисках, но, если он не ошибся, конкретно вот этот человек при взгляде на рыжевато-русую девушку в зеленом свитере должен почувствовать именно то, что рассчитал и срежиссировал Вик. «Надеюсь, этого не случится».

— Присаживайтесь… — сказал врач и указал ей рукой на удобный стул. — Разговор, увы, будет долгий…

— О чем вы? — изображая замирание сердца, спросила Лена: Вик подробно проинструктировал ее, как вести себя, еще пока они сидели на кухне. От усилия следовать его инструкциям девушка аж вспотела, но все равно чувствовала себя любительской актрисой. Да не просто любительской актрисой, а цыганкой, которая выманивает деньги, не имея к тому ни способностей, ни призвания.

— Да вы присаживайтесь… В общем, тут надо еще разобраться, но…

— Что?! Да прекращайте вы, говорите сразу! — это было сказано без гнева, скорее с тревогой (тревога в высшей степени удалась) и томительным осознанием беды (это тоже, в общем, получилось). Лена сама от себя такой прыти не ожидала.