— Итак, — продолжил лектор. — Все вы теперь вливаетесь в дружную семью верных соратников нашего фюрера.

— Конечно, зачислять в ряды СС всех подряд, просто на основании приказа, — недопустимо. Это было бы смертельной обидой для тех, кто заслужил право называться членом НДПА кровью, но для вас имеется возможность стать членами Общества друзей. Но знать нашу историю и структуру вы просто обязаны. Поэтому, ознакомив вас с историей охранных отрядов партии, я перехожу к организационной структуре.

— Как вы уже знаете, — произнес лектор, значительно глядя в темноту аудитории. —

Прежде, СС — это была организация партии, и членство в ней было добровольным. Члены СС занимались деятельностью параллельно со своей основной трудовой или служебной деятельностью. Те члены СС, которые не находились до начала войны в рядах войск СС, как раз и являются членами общих подразделений SS. Итак. Все вы должны помнить организации, существовавшие в ваших гражданских домах в то время, когда мы только пришли к власти. Да? — офицер повысил голос. — Тогда вам станет понятно, откуда пошли звания в СС.

Павел удивленно покачал головой: "Точно. Rotten — если по-русски, то можно перевести как тройка, группа, а во главе именно роттенфюрер".

Немец ткнул указкой в несколько квадратов, соединенных тонкими линиями.

— Несколько ячеек составляют отделение, Шарен, — отрывисто произнес учитель. — Во главе — Шарфюрер.

— Далее следует объединение из трех отделений — Труппен. По численности равно армейскому взводу.

— Охватывает городской район, сельскую округу, Во главе соответственно Труппенфюрер. Все понятно? — спросил офицер, обращаясь в темноту.

Павел беззвучно хмыкнул. Считать сложной таблицу, рисующую структуру охранных отрядов мог только полный даун.

— Штандарте можно приравнять к армейскому полку или бригаде, — привычно бубнил тот. — Обычно Standarte набирается из членов SS большого города или двух-трех меньших городов. В Standarte входит три основных Sturmbann, один резервный, из числа старших членов SS в возрасте 35–45 лет, и оркестр. Численность Standarte доходит до 3500 человек. Во главе стоит Штандартенфюрер.

Перед мысленным взором Пауля возник красномордый толстяк в неизменном коричневом костюме со значком члена партии на лацкане. Standartenfuehrer жил на соседней, от их приюта, улице, в особняке, который раньше принадлежал богатому еврею.

Куда исчез прежний хозяин, никто из горожан старался не вспоминать. А вот быстро прижившийся в новом доме Вилли вскоре стал настоящим хозяином округи.

Странно немецкие и русские слова настолько перепутались в голове летчика, что он даже обрадовался, что нет необходимости конспектировать. "Хороший конспект мог выйти", — весело улыбнулся слушатель.

— Далее, абшнит и оберабшнит — высшие структурные подразделения, — заспешил отчего-то лектор.

— Перерыв, — произнес преподаватель с непонятной интонацией в голосе. — Слушателям покинуть аудиторию.

Зажегся свет. Офицеры в новеньких черных мундирах, а их набралось не менее двух десятков, дружно двинулись к выходу. Теперь Пауль смог разглядеть того, кто вел занятие. Землисто-бледное лицо уже немолодого человека, форма, седые редкие волосы.

"Странно, в годах, а все еще унтерштурмфюрер", — разглядел летчик погон младшего офицера.

"Хотя, мало ли…" — он уже собрался выйти следом за остальными слушателями, когда заметил, что лектор вдруг покачнулся и опустился на пол, стирая штукатурку со свежевыбеленной стены.

— Господин лейтенант, — от волнения у Пауля разом вылетели из головы все эти эсэсовские звания. — Что с вами?

— Сейчас, сейчас. Пройдет, — слабо пробормотал офицер, пытаясь подняться.

Павел легко, словно не взрослого мужчину, а грудного ребенка, поднял офицера и опустил на стоящий рядом стул. Вытянул из кармана плоскую фляжку, прихваченную запасливым Паулем в госпитальной лавке.

— Хлебните, — он почти насильно заставил офицера сделать глоток. Странно, однако добротный французский напиток помог.

Офицер выпил и уже почти осмысленно взглянул на своего помощника.

— Послушайте, — прошептал он, тяжело дыша. — Прошу, не говорите никому. Это все газы. Наш полк попал под них в Эльзассе. Теперь, хотя вот уже более двадцати лет прошло, случаются приступы. Но если командование узнает, меня уволят. Куда мне… — старик перевел дух. — Пожалуйста…

— Вам, и вправду, легче? — спросил летчик. — Может, все-таки позвать врача?

— Ни в коем случае, — дернулся офицер. — Я в порядке.

Он, и вправду, выглядел уже лучше. — Как ваша фамилия, молодой человек? — всмотрелся он в лицо спасителя.

— Обер-лейтенант Кранке, — автоматически отозвался Пауль. — Вернее, оберштурмфюрер.

— Хорошо, я запомню, — благодарно произнес преподаватель. — Можете считать, что вы уже прослушали ознакомительный курс. Я сделаю отметку в вашей карте. Еще раз спасибо, — и добавил, отряхивая слабой ладонью форменный мундир: — Ступайте, занятия окончены.

Испытывая легкую неловкость Пауль вышел из кабинета и затворил дверь.

"Хорошее дело, — задумчиво размышлял он, шагая в сторону своего временного пристанища. — Однако, я был лучшего мнения об офицерах службы СД. А может, это проверка?"

"Да брось ты, — сердито махнул он зажатой в руке перчаткой. — Кто мог знать, что последним будешь именно ты? Ерунда. Не хочется начинать службу с доносов".

Неожиданный выходной Пауль решил использовать с толком. Сидеть в четырех стенах и мучиться сомнениями, чья половина сейчас преобладает, — не самое лучшее времяпрепровождение. Поэтому летчик махнул рукой проезжающему мимо грузовику и запрыгнул на подножку.

— В Берлин? — уточнил он у водителя в серой форме.

— Так точно, Оберштурмфюрер, — отозвался эсэсман. — Но, обязан предупредить, для выхода с территории необходим спецпропуск.

— Езжай, я передумал, — спрыгнул на дорожку путешественник. — Совсем забыл…

"Кстати, — тут Пауль припомнил рассеченную багровым шрамом физиономию своего утреннего знакомого. — Отто явно приглашал всерьез".

Вернувшись к себе, Павел решил не мучить нервы просчетом вариантов, а попросту улечься спать.

Ему снился сон.

Казалось, что стоит на знакомом пригорке, там, откуда впервые увидел памятную деревушку, в которой встретил его странный старик. И которой, как оказалось, вовсе не было.

Такой же солнечный полдень и поля, речушка. Деревенька за речкой все также манит игрушечными крышами. Однако разница есть и весьма существенная. Стоит он посреди июльского поля не в своей потрепанной летной форме, а в несусветном наряде. На нем кафтан, какие он видел только в музее, да еще на иллюстрациях к историческим романам. Серый цвет одежды отлично сочетается с грубыми, дико неудобными сапогами, а еще с шапкой, отороченной полоской непонятного меха.

Борода, не окладистая купеческая лопата, а небольшая шелковистая на ощупь бородка создавала вовсе уж необычное ощущение взаправдашности происходящего во сне.

"Да ладно, — махнул рукой истребитель. — Хоть и сон, а стоять посреди солнцепека смысла никакого, — он всмотрелся в наезженную колею, сползающую к самому берегу: — Хм, раньше хоть мостки были, а теперь вообще ничего".

"Брод, однако, — сообразил Говоров. — Ну, что ж, пойдем бродом".

— Там где пехота не пройдет, где бронепоезд не промчится… — не снижая голоса, в твердой уверенности, что уж в собственных сновидениях никто ему не указ, затянул он, утопая каблуками остроносых сапог в дорожной пыли.