— Может быть, меньше, чем вы полагаете, — небрежно парировал Донован.

— Сейчас вы завоеватели, но много тех, кто не сдастся никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Вы говорите про себя, сударыня?

Лицо его оставалось невозмутимым, только губы искривились в сдержанной улыбке.

— Вам никогда не подчинить меня.

— М-м-м, как я вижу, нам предстоит восхитительное состязание, — рассмеялся он.

Кэтрин повернулась, чтобы еще раз взглянуть на человека, гордо восседающего на коне рядом с ней. В его глазах она уловила странное выражение, смысла которого не поняла.

— Со временем все переменится, — продолжил он. — И произойдет это независимо от того, захотите вы этого или нет.

— Я под арестом?

— Я пока еще не решил, как поступить с вами. Но при следующей встрече, разумеется, позабочусь, чтобы вы не имели при себе предмет, который мог бы послужить оружием.

— Я не собираюсь когда-либо впредь встречаться с вами.

— И, тем не менее, вам придется это сделать, Кэтрин Мак-Леод, придется, ничего не поделаешь.

В его голосе сквозила убежденность и безапелляционность, как у судьи, выносящего смертный приговор. Он пустил лошадь в галоп, и ей поневоле пришлось скакать рядом, — не усмиренный дух справедливости в воротах усмиренного города в сопровождении завоевателя.

Крайне измученный, контуженный, Эндрю, тем не менее, имел все основания быть довольным началом своей миссии — до сих пор все шло как по маслу.

Он отыскал Эрика Мак-Леода и под видом рыцаря удачи бок о бок сражался с ним в двух битвах. После них, к своему удивлению, он проникся уважением к юному лорду, и трудно было сказать, что впечатляло его больше: воинское мастерство или непоколебимое чувство чести шотландца. Тот в каждой схватке сражался, как следует бойцу, и если отступал, то лишь перед лицом явного перевеса сил. Заслужив доверие Эрика, Эндрю вместе с ним прибыл на поле третьей — и решающей — битвы. В горячке схватки он потерял из виду юного Мак-Леода, а через пару минут сам был контужен палашом шотландского горца.

Отъехав миль на пять в сторону, Эндрю из последних сил укрылся в густой чаще, где в беспамятстве рухнул с коня. Придя в себя, он почувствовал, что лежит, уткнувшись лицом в сырую землю. Он медленно приоткрыл глаза, но прошло еще несколько минут, прежде чем к нему начало возвращаться ощущение реальности: никак не удавалось сообразить, что это за место и давно ли он тут находится. Сосредоточившись, он прикинул, что прошло, по всей видимости, не меньше суток, а, стало быть, сегодня семнадцатое июня, со времени битвы при Саучиберне минул день, и он по-прежнему жив. Покорнейше благодарен Джеффри Спэрроу: по возвращении надо будет расквитаться с ним как следует за это поручение, если вообще оно состоится, возвращение домой.

Ощутив тупую боль в голове, Эндрю поднял руку — пальцы нащупали заскорузлые от засохшей крови волосы; сесть не удалось — при первой же попытке все вокруг закружилось. Тщательно исследовав рваную рану, он понял, что она не смертельна. Постепенно Эндрю удалось сесть и оглядеться. Лошади рядом не оказалось: наверняка ее увели, так что о поисках можно было не заботиться.

Отчетливо слышалось пение птиц, свежий ветерок овевал кожу. С острой радостью и облегчением Эндрю услышал журчание бегущей неподалеку воды и, с усилием встав на четвереньки, пополз к маленькому чистому ручейку, вода которого оказалась восхитительно прохладной. Зачерпнув еще одну пригоршню, он плеснул в лицо и на голову, затем с величайшей осторожностью попытался обмыть рану. Стиснув зубы и напрягшись, чтобы не закричать от боли, он на какое-то время отключился от внешнего мира; к реальности его вернул неожиданно раздавшийся сзади голос:

— Не двигайся, если хочешь остаться целым!

Эндрю замер; голос показался ему знакомым, и, подумав секунду, он медленно повернул голову к человеку с обнаженным мечом. Узнав его, тот просиял от радости и спрятал лезвие в ножны.

— Эндрю! Боже, дружище, а я-то уже решил, что ты мертв!

Эндрю не проронил ни слова, говорил Мак-Леод, который был безумно рад, что встретил человека, которому можно доверять.

— Слушай, Эндрю. Это просто подарок судьбы, что мы сможем вместе отправиться домой. Мне нужно оказаться там до того, как меня обнаружат и заставят сдать свой меч.

— Почему, сэр?

— Сестры, в них все дело. Меня обязательно схватят, но ты, как слуга, останешься на свободе и сможешь хоть как-то защитить их. Им нужен сильный и верный защитник, в совершенстве владеющий мечом. Две одинокие женщины, дружище! Мне нужна твоя помощь.

Эндрю кивнул, преодолевая приступ головокружения. Что может быть лучше для английского дворянина, чем находиться в центре событий? Он улыбнулся:

— Насколько понимаю, я взят на службу. Но для того, чтобы приступить к ее исполнению, мы должны сперва отыскать хоть какую-то пищу. Куда мы двинемся, милорд?

Боже, до чего же Эндрю ненавистно было ощущать себя столь слабым и беззащитным!

— Домой. Мои сестры, вероятно, уже в их власти, и я вне себя от тревоги.

— Но вас сразу же арестуют, — заметил Эндрю.

— Понимаю.

Эндрю не мог не восхититься храбростью юноши, которому только-только исполнилось двадцать. Пожав плечами, он указал дрожащей рукой направление:

— Тогда сюда.

Через двадцать минут они вышли из леса на дорогу, с которой Эндрю в полубеспамятстве съехал накануне, и озадаченно застыли на месте.

— Нам повезло, сэр, — сказал Эндрю. — В той стороне — город.

Не имея сил отвечать на вопросы Эрика, он, прихрамывая, направился вперед, а тот двинулся вслед за ним.

Дорога была пыльной и каменистой, и шагать по ней было сущим мучением для людей, привыкших ездить верхом.

У Эндрю имелись причины для раздражения. Во-первых, приходилось внимательно следить за тем, чтобы говорить на английском диалекте пограничья; во-вторых, его выводила из себя мысль, что с ним будут и впредь обращаться как со слугой. Это с ним-то, богатым образованным дворянином, придворным английского короля! Когда он обговаривал задание с Джеффри, ему и в голову не приходило, что изображать угодливость — адская пытка для него.

— Милорд! — сказал он.

— Да?

— Вас труднее будет изобличить, если вы избавитесь от шлема и прочих вещей, свидетельствующих о вашем высоком происхождении.

Гордость Эрика взбунтовалась, но он признал справедливость совета и последовал ему, стащив в себя дорогие доспехи и знаки отличия. Эндрю понимал, что это мало поможет: Мак-Леод двигался, говорил, жестикулировал, как особа королевской крови. Да и сверкающие драгоценные камни, украшавшие меч, лучше всяких слов говорили об общественном положении его владельца. Но Эндрю надеялся, что они успеют пробраться в дом, подкрепить силы и получить медицинскую помощь прежде, чем будут схвачены.

Идти становилось все тяжелее: сказывалось утомление, все ощутимее давала знать о себе рана на голове Эндрю.

— Откуда ты? — полюбопытствовал Эрик.

— Из Дорсетшира, — солгал Эндрю, а перед глазами у него всплыло видение мягких зеленых холмов отчего края.

— Полагаю, ты сожалеешь, что выбрал проигравшую сторону, — пошутил Эрик.

— Временами — да, — пытаясь улыбнуться, ответил Эндрю.

— Сейчас я отдал бы все мое состояние, чтобы увидеть дом и родных, — сказал Эрик со вздохом.

В отдалении показались башни Эдинбурга, и это заставило Эрика перейти на просительный тон: Эндрю не был связан никакими обещаниями или обязательствами, и Эрик понимал, что он имеет полное право оставить его и отправиться своей дорогой.

— Эндрю! — сказал Эрик, останавливаясь. Его спутник вопросительно посмотрел на него. Эрик поколебался, борясь с гордостью, не позволявшей ему унижаться перед простолюдином. Взглянув еще раз на город, он продолжил: — Эндрю, мы оба понимаем, что мой арест — лишь вопрос времени. У тебя сильная рука и острый ум, и мне нужна твоя помощь.

Эндрю по-прежнему не произнес ни слова, и Эрик заподозрил в его молчании затаенную корысть.