— Ты приехала вовсе не затем, чтобы встретиться с прошлым. Ты приехала, чтобы встретиться с ним.

Прищурив один глаз, как дуэлянт, оценивающий обидчика, она стиснула губы в тонкую жесткую линию.

— Тебе со всем этим никогда не справиться, малышка, если ты сию же минуту не признаешь, что приехала посмотреть Броди Сайксу прямо в глаза и сказать ему, что ваш брак пришел…

Конец. Это слово звонко и ясно прозвучало в голове у Миранды, но она так и не сумела заставить себя произнести его вслух. Она вдохнула знакомые домашние запахи и опустила глаза на домотканый половик под ногами. Миранда пыталась признать это, пусть молча, но признать, переступив через пульсирующую внутри тупую настойчивую боль. Она приехала сюда, чтобы официально подтвердить то, что уже доказал ей целый год одиночества и самобичевания, — их браку конец.

Собственно, конец ему пришел в тот самый день, когда она узнала, что не может дать Броди то, чего он хотел больше всего на свете, — его собственного ребенка. Ладонь Миранды заскользила по легкой хлопчатобумажной майке и замерла на прохладной пряжке от ремня. Прошло столько времени, а жестокая правда по-прежнему терзает ее, как будто в животе поворачивается нож хладнокровного убийцы.

Когда они узнали о ее бесплодии, она надеялась, что им с Броди удастся как-то преодолеть это. Ведь у них же была любовь.

Но за тот год, которого хватило, чтобы их отношения зашли в тупик и не оставили ей иного выхода, кроме бегства, она поняла, что Броди Сайксу не свойственно держаться за руки, чтобы как-то выстоять вместе. Это просто-напросто не в его натуре.

Сейчас она понимала, что должна была догадаться об этом раньше. Таким Броди сделала жизнь, и он никогда не пытался изобразить из себя кого-то другого. В свое время Броди взял на себя ответственность за младшего брата, затем с той же решимостью освоил фермерское искусство и основал первоклассное скотоводческое хозяйство, а позже бросил все силы на борьбу с ее бесплодием.

Книги, врачи, процедуры, лекарства. Броди был беспощадно-настойчив в своем желании иметь ребенка. И каждая новая неудача становилась очередным кирпичиком в стремительно растущей между ними стене. Некогда бурная страсть, разгоравшаяся от одного только взгляда, превратилась теперь в нечто до стерильности расчетливое. Их долгие беседы о мечтах, надеждах и совместном будущем постепенно сузились до обсуждений медицинской статистики, шансов на успех или очередного исследования. Несколько недель до ее отъезда они вообще почти не разговаривали. А Броди все упорствовал. Еще одна новая теория, еще одно мнение специалиста…

Миранда горько покачала головой. Какая ирония! То, что она больше всего любила в Броди, — его неукротимая дикая страстность, его бычье упрямство, даже его чуть ли не рабская преданность — и разрушило их брак.

Развод. Само это слово камнем давило ей на сердце.

Она нашла адвоката… или, скорее, адвокат ее нашел. Конрад Хармон Третий был поверенным в Далласе, но часто приезжал по делам в Талсу. Как-то раз одним промозглым дождливым утром, в кафе, где она работала весь год официанткой, молодой юрист угостил ее кофе и она поделилась с ним своими проблемами.

Он сочувственно потрепал Миранду по руке, вытер ей слезы и пообещал бесплатно заняться ее разводом, если только она поручится, что муж не станет препятствовать. Как только она получит согласие Броди, жернова юридической мельницы придут в движение. И пусть эти жернова превратят в пыль ее сердце, она все равно уверена, что поступает правильно. Броди получит свободу.

Тогда через двадцать лет ей не придется с тоской гадать, не презирает ли ее любимый за то, что она лишила его счастья отцовства, которое ему с легкостью могла бы подарить любая другая женщина. Тогда он сможет найти ту, что будет любить его и даст ему детей.

Она обвела взглядом прихожую, хоть практически ничего не видела сквозь пелену унижения и горя, застилавшую ей глаза. Едва она исчезнет из жизни Броди, он сможет снова жениться, купить большой, вроде этого, дом и наполнить его крепкими, счастливыми ребятишками. Она чуть ли не слышала их голоса, радостный визг и топот.

— Не буду я купаться, и вы меня не заставите!

Миранда рывком вскинула голову и прищурившись уставилась на пустую лестницу прямо перед собой.

— Что, черт возьми?..

Возня и грохот сотрясали потолок у нее над головой. Отчаянно завизжали старые петли двери в ванную на втором этаже.

— Догони Кэти! Догони Кэти! — хором прощебетали два детских голоса.

— Кэти — это кто? — буркнула самой себе Миранда.

— Я поймал ее за крылышко, — раздался хриплый клич, явно мужской и явно человека преклонных лет.

Крылышко? Что ж это за Кэти такая? Она на секунду представила себе сцену, как ее родители сражаются с ангелом. Миранда, по-прежнему задрав голову, двинулась к лестнице.

— Мам! Пап! Что у вас там происходит?

— Й-йее-оо-у! — Трубный глас заглушил ее вопрос. — Да это маленькое от… э-э… радость моя, да ты откусила мне палец!

Так, Кэти определенно не ангел. Миранда заморгала. Прижав руку к груди, осторожно поднялась на первую ступеньку. Потом набрала побольше воздуха, чтобы крикнуть еще раз, но ее остановила пулеметная очередь выкриков и следом — быстрое шлепанье босых ног.

— Она побежала в спальню! — заверещал детский голосок.

— Лови ее, лови ее! — вторил другой.

— Щас споймаем и не отпустим ни в жисть! — обнадеживающе гаркнул старик.

Батюшки, что ж здесь произошло в ее отсутствие? Миранда, хлопая глазами, пыталась разобраться в услышанном. Может, ее родители открыли детский садик? Или присматривают за соседскими детьми?

Она не общалась с ними почти три месяца. Не осмеливалась позвонить, потому что знала, что они либо попытаются отговорить ее от ее плана, либо расскажут все Броди. А ей меньше всего хотелось, вернувшись в родные пенаты, встретить негодующих родителей и заранее предупрежденного, а значит, настроенного против нее мужа.

Впрочем, эта неразбериха ничем не лучше. Вцепившись в гладкие, отполированные перила, она все же решила, что нужно подняться наверх и своими глазами увидеть, в чем там дело. Она едва успела коснуться ногой второй ступеньки, как дикий визг, беготня и хохот наверху возобновились.

— Ее ж не удержишь, она скользкая, мистер Хрустик, — тоненько пожаловался ребенок.

Мистер Хрустик? Миранда склонила голову набок. Разве человек с такой браконьерской кличкой может жить в доме ее родителей?

— Сбежала! — снова выкрикнул малыш. — Смотрите, смотрите, во-он туда, на…

…лестницу. Миранда подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть устремившегося прямо на нее пухленького херувима — пухленького голого херувима — с пенистым нимбом из сверкающих пузырьков вокруг светловолосой головки. Казалось, малышка летит по воздуху, почти не касаясь ступенек. По пятам за ней мчались двое ребятишек и старик.

Миранда хотела было схватить беглянку, но, растерявшись, действовала недостаточно быстро. Девчушка пронеслась мимо нее маленьким смерчем из ног, рук и мыльных пузырей, оставив лишь мокрый отпечаток на джинсах Миранды.

Старик с топотом скакал вприпрыжку по ступенькам, забавно отбрасывая в разные стороны угловатые колени и локти. Он ткнул пальцем в разноцветные пузырьки, проложившие влажный след в главную гостиную направо от лестницы.

— Право руля!

Двое детей, мальчик и совсем маленькая девочка, оба в нарядах, именуемых в Техасе «воскресно-выходными», скатились вниз следом за стариком. Малышка тискала в руках выцветший красный халат, в котором Миранда без труда узнала свой собственный халат, давным-давно заброшенный где-то в кладовке. Ни один из этой троицы, кажется, не замечал ее присутствия.

Миранда прокашлялась и постаралась произнести как можно спокойнее, словно ничего из ряда вон выходящего и не происходило:

— Прошу прощения, но кто вы такие и что вы делаете в доме моих родителей?

— Тпр-ру! — выкрикнул старик буквально ей в лицо и остановился за ступеньку от Миранды.