— Почему ты мне не сказала? — И без того тихий хриплый голос прозвучал едва слышно.

— Я говорила. — Алиса поставила девочку на пол, но по-прежнему держала за руку. Письмо за письмом возвращались неоткрытыми, а позвонить я не могла, ведь ты нигде надолго не задерживался. Да и гоняться за тобой в машине я была не в состоянии.

Взгляд скользнул по ее теперь плоскому животу, только сейчас до него дошло, в каком положении она оказалась: в одиночестве носила его ребенка, в одиночестве рожала, в одиночестве заботилась об их дочери. А он-то переживал, что унизил ее. Все это пустяки по сравнению с тем, что он натворил, бросив ее беременную!

— Алиса… я… — Он понурил голову.

— Мое! Мое сапоги.

Девочка вырвала у матери руку и потянулась к желанной игрушке. Наконец она ухватилась за сапоги, стараясь вырвать их из рук Коба.

Алиса тихо вздохнула.

Коб перевел взгляд на упрямую малышку, пытавшуюся вовлечь его в боевые действия. Первый раз в жизни он смотрел в глаза собственному ребенку. И вдруг почувствовал такую глубокую связь с этим крошечным существом, что у него перехватило дыхание.

— Джейси, не надо. — Алиса шагнула к дочери.

— Джейси? — Он поднял голову. — Джакоб? Ты назвала ее в мою честь?

— Джейси — это уменьшительное от Джейн Картрайт. — Алиса скрестила на груди руки. — Я назвала ее в честь бабушки. Ты знаешь, что она была на Западе одной из первых ковгерл, которая могла потягаться с любым ковбоем.

— Джейси… — У Коба никак не укладывалось в голове, что он отец.

В его отношениях с женщинами было столько грязи, и вдруг Всемогущий нашел нужным подарить ему крохотное чистое создание. Едва взглянув в глаза этой маленькой женщине, он тут же захотел услышать от нее «Папа». Он непременно заслужит этот титул, только бы не испортить жизнь своей дочери!

— Ты хотела девочку и получила ее. — Коб попытался вложить в голос хоть немножко юмора.

— Не говори так, будто я это сделала тебе назло. — Алиса поймала руку Джейси.

— Нет, — завизжала малышка при первом же прикосновении матери. — Мое сапоги.

Коб посмотрел на когда-то любимые сапоги, потом на ребенка. Он совершенно не представлял, как обращаться с дочерью.

— Нет, нет, нет! — Круглое личико Джейси выражало упрямство.

— Она хорошо знакома с этим словом, — пробормотал Коб, не отрывая глаз от настойчивого создания.

— В два года они должны быть такими. — Алиса снова взяла девочку на руки.

Теперь, когда мать с дочерью стояли совсем близко, Коб мог видеть все: и розовую ступню Джейси, легко помещавшуюся на материнской ладони, и напряжение в глазах Алисы, и бледность ее сочных губ…

— Значит, ей два года.

Два года — небольшой срок, но для его ребенка это вся жизнь. Чувство вины отдавалось в каждом болезненном ударе сердца. Нет, не годится он на роль отца.

— Нет. — Джейси выпятила нижнюю губку и предупреждающе покачала перед ним пальцем. — Мое сапоги. Отдай малышу.

— Малышу? — Он недоуменно вздернул бровь.

— Ей два года, — повторила Алиса, будто это все объясняло. — В этом возрасте они еще не видят себя как отдельную личность.

— Но уже видит, что принадлежит ей? — Его ребенок опережает своих ровесников, решил Коб, чувствуя, как распирает грудь от отцовской гордости. А ведь он сомневался в своей пригодности для этой роли.

— Понимание себя как отдельной личности — показатель зрелости. Только не надо путать сильную личность со зрелостью. — Алиса отбросила назад волосы и многозначительно посмотрела на Коба.

— О-о-ох, — поперхнулся он. Прозвучавший в ее словах вызов ни капельки не ущемил его достоинства. Он родился взрослым, иначе бы ему не выжить. Если кому-то и не хватало зрелости, так это Алисе. Но раз ей приятно, пусть думает по-другому, ведь ему от этого не хуже.

— Джейси на той стадии развития, когда она еще только начинает отделять себя от окружающих, узнает, кто она. Психологи считают, что именно в этом возрасте формируется личность человека. — Она держала вырывавшуюся малышку, словно не замечая ее протестов.

Коб ошеломленно кивнул: черт, как мало он знал о детях! Да и о женщинах тоже.

Моргая, смотрел он на мать своего ребенка. А он еще опасался, что она не приспособлена к повседневной жизни: к работе, домашнему хозяйству, финансовым расчетам. Считал, что ей придется быть зависимой от него во всех мелочах, но, столкнувшись с необходимостью проявить максимум способностей, она превзошла все ожидания. Сейчас он недоумевал, знал ли он вообще Алису? Женщину, которая сейчас стояла перед ним, он определенно не знал. Но всем сердцем мечтал о возможности узнать ее и их ребенка.

— Мама! Мое сапоги! — в отчаянии всхлипнула Джейси.

Алиса строго взглянула на хныкающую девочку.

— Прости, но она очень привязана к этим сапогам.

— Да уж вижу.

— Нет, Джейси. Это ЕГО сапоги. Они принадлежат ему.

— Его плохой. — Джейси ткнула пальцем в Коба.

Так вот кто он. Ни папа, ни родной человек, он «ЕГО».

— Его отнимает у малыша.

От пореза ржавой бритвой не так было больно, как от этих слов.

— Нет, дорогая. — Коб прокашлялся, опасаясь, что его хрипота испугает ребенка. Но звук его голоса почему-то успокоил Джейси.

Маленькое извивавшееся тельце замерло. Зелено-голубые глаза зачарованно глядели на него, будто девочка инстинктивно ощущала связь между собой и этим большим человеком.

Коб почувствовал, словно что-то в нем растаяло. Что-то твердое и холодное, обосновавшееся на самом дне его души. Он шагнул вперед и протянул сапоги словно предложение мира.

— Нет, я ничего не хочу отнимать у малыша. Бери сапоги, Джейси.

Девочка вопросительно посмотрела на мать.

— Это вовсе не обязательно, Коб, — заметила Алиса.

— Я хочу. — Минуту назад он думал, что ему нечего предложить Джейси, кроме, может быть, финансовой поддержки. Теперь он хотел подарить ей весь мир. Все изменилось в ту минуту, когда он посмотрел ей в глаза. Если Джейси хочет эти сапоги, то я хочу, чтобы они у нее были.

Алиса опустила девочку на пол, и Коб поставил рядом с ней сапоги.

Толстушка всунула пухлые ноги в огромные сапоги. Она смеялась, покачивалась и гладила старую светло-коричневую кожу, будто это был спящий щенок или котенок. Потом закинула вверх голову, наморщила курносый нос и одарила Коба таким восхищенным взглядом, что у него защемило сердце. Она улыбалась — ему одному. Улыбалась так, как ему никто никогда не улыбался.

Что делать дальше, он не знал: не знал, как быть отцом, не знал, какую роль ему разрешат играть в жизни девочки. Он и так уже испоганил все, что можно. О восстановлении прежних отношений с Алисой теперь, конечно, нечего и думать. Но одно Коб знал точно: ему необходимо хотя бы иногда заглядывать в глаза своей дочери. И не важно, что для этого потребуется, он согласен на все. Теперь, познав радость отцовства, он готов был броситься в огонь ради улыбки дочери.

— Это еще не все, Коб. — Алисе хотелось взять его за локоть, чтобы отвлечь внимание от малышки.

— М-м-м? — Он не сводил глаз с Джейси.

— Мне еще многое надо сказать тебе. Нам надо поговорить.

— Чертовски правильно, нам надо поговорить, — пробормотал он рассеянно.

Джейси затопала. Каблуки сапог застучали по полу.

— Мое. — Она снова улыбнулась Кобу.

— Правильно, — прошептал он. — Моя.

«НЕТ, МОЯ!» — хотелось крикнуть Алисе. Джейси ее ребенок. До этой минуты ей и в голову не приходило, как это будет выглядеть — делить девочку с кем-то. Даже с Кобом. Это что, эгоизм? Разве может быть забота о ребенке эгоистичной? Конечно, Коб биологический отец, но в реальности он для девочки почти чужой.

— Малышу нравится ЕГО. — Джейси выставила палец в направлении Коба.

— По-моему, она знает, кто я, — благоговейно прошептал он.

— Не будь смешным. — Алиса склонилась над девочкой. — Джейси нравится любой, кто выполняет ее желания.

Коб поник головой, и Алисе стало стыдно. Почему она так оскорбительно и остро реагирует на ситуацию, о которой молилась годами?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: