— Конечно, понимаю, — ответил Бен, — но с ним ничего не должно приключиться. Он пока что в полном порядке. Да он сам наполовину дикое животное.

Мы еще постояли и поглядели вокруг и не обнаружили никакого Хайрама. Наконец Бен проговорил:

— Пойду-ка посмотрю, как там идут дела…

— Ты иди туда, — сказал я, — а я схожу поищу Хайрама.

Я нашел его через час, когда он вышел из яблоневой рощи под домом.

— Где ты был, черт побери? — накинулся я на него.

— Я имел хорошую, долгую беседу с Кошкиным Ликом, мистер Стил, — ответил он. — Со всеми этими разведками, в которые мы ездили в последние дни, я совсем его забросил. Я боялся, что ему стало одиноко!

— Ну, и стало ему одиноко?

— Нет, — сказал Хайрам. — Он говорит, что нет. Но он очень хочет начать работу. Он желает провести несколько дорог времени. И удивляется, почему мы так долго тянем?

— Хайрам, — сказал я серьезно. — Мне надо с тобой поговорить. Может быть, ты не вполне это понимаешь, но во всей нашей затее ты очень важная персона. Ведь только ты один можешь разговаривать с Кошачьим Ликом.

— Баузер тоже может с ним говорить.

— Превосходно! Может, это и так, но мне же это ничего не дает. Я ведь не могу разговаривать с Баузером!

Я обрисовал ему ситуацию. Я объяснил все это как можно понятнее и тщательнее. Можно сказать, я ему прочертил все как на диаграмме. Он обещал вести себя лучше…

Когда мы с Хайрамом подошли к дому, Райла и Кортни сидели за столом. Остальных не было. Не было и одной из наших машин.

— Бен повез их на прогулку, — объяснила Райла. — Мы беспокоились о тебе. Куда ты девался?

— Я искал Хайрама внизу, в долине.

— Я не поехал с ними, — сказал Кортни, — так как хотел кое-что обсудить с вами.

— Налоговая инспекция? — спросил я.

— Нет, не она. Инспектора пока сидят тихо и выжидают, чем обернутся дела с «Сафари»…

— Ну и как закончились переговоры? Я надеюсь, дело сделано?

— Еще нет, но это не займет много времени. Они дрогнули, и мы схватили их за горло.

— Миллион за лицензию, — сообщила Райла, — и по четверти миллиона за каждый временной канал. Они хотят всего четыре канала. Это составляет два миллиона, Эйза, — сообщила Райла.

— И всего за год, — добавил Кортни. — Они пока еще не знают точно, но в следующем году цены могут подскочить. К тому времени «Сафари» уже полностью будет у нас на крючке!

— А сейчас это только начало, — отметила Райла.

— Но вот о чем я хотел с вами поговорить, — сказал Кортни. — Бен, кажется, уже говорил вам о церковной группе?

— Да, — ответил я. — Интересующейся временем Христа.

— Двое из них на днях посетили меня, — продолжил он. — Бен посоветовал им обратиться ко мне, а я ничего об этом и не знал, черт возьми! Я так и не понял, чего они добиваются. Интересоваться-то интересуются, но карты свои не торопятся раскрывать. Сейчас трудно сказать, имеет ли смысл тратить на них время?

— Мне это совсем не по душе, — отметил я. — Дело очень уязвимое. Во всех случаях мы должны ограждать себя от возможности любых неприятностей. Нам нужно строжайше следить за собственной репутацией. Не пускать никого ни в такую эпоху, ни в такую страну, посещение которой может вызвать побочный эффект.

— Я того же мнения, — согласилась Райла. — Эта затея особой прибылью и не пахнет, зато головной боли в ней хоть отбавляй.

— И я так же думаю, — подтвердил Кортни. — Они вернутся для продолжения переговоров, и я попытаюсь их охладить. Но есть и еще кое-что, вызывающее мое беспокойство. Сенатор Эйбл Фримор. Он не то из Небраски, не то из Канзаса, не запомнил. Он пытался договориться о встрече через моего секретаря, и тот пока что его отвадил. Но вы же не можете долго отваживать сенатора Соединенных Штатов, не так ли? И, по-видимому, в ближайшие дни мне предстоит узнать, чего ему надо от нас.

— А вы сами ничего не предполагаете? — спросила Райла.

— Ничего конкретного. Знаю, что он подвизается в области сельского хозяйства и одержим идеей помощи бедным, попранным в правах фермерам. Но это не все — у него еще три вида «сердечных ран». И какую из них он собирается с нашей помощью вылечить, понятия не имею. Боюсь, что ничего хорошего у него на уме нет…

— Что-нибудь еще? — поинтересовался я.

— Практически пока больше ничего. Еще слишком рано. Все остальные предпочитают выжидать. Конечно, многие заинтригованы, но, естественно, и скептицизма пока что полно. Ждут, хотят посмотреть, как пойдут дела. А вот когда после первого сафари появятся динозавры-трофеи, тогда начнется обвал. Но до этого максимум на что мы можем рассчитывать, это искатели приключений и жулики. Вот, к примеру, тот горный инженер, который возжелал направить свои стопы в страну Черных Гор и выскрести оттуда золото. Денег у него, правда, нет, но он готов отдать нам половину своей легкой добычи, а скорее всего, половину того, что он признает добытым… Это одна из разновидностей очаровательных пиратов, и он, пожалуй, мне даже понравился! Крайне беспринципен и в этом не очень-то отличается от многих других. Кстати, как у вас там, Райла, насчет визита в Южную Африку и сбора алмазов, валяющихся прямо на земле?

— Да, я носилась с такой идеей, — засмеялась Райла, — ведь особых усилий это не потребовало бы. Но, может, там никогда алмазы и не валялись на земле? Хотя идея была так заманчива!

— Этот бизнес с «Сафари», — заметил Кортни, — на сегодняшний день наиболее перспективный и наименее хлопотный из всего, что мы бы могли предпринять. Его нетрудно контролировать, и жульнических лазеек в нем нет. Но вот что меня удивляет — ни один из ваших ученых коллег и интеллектуалов все еще не проявил интереса. Никто не захотел ознакомиться с техникой и мотивами творчества доисторических наскальных и пещерных художников либо понаблюдать, как трудились и играли неандертальцы, как проходили марафонские состязания или битва при Ватерлоо?..

— Они желают сперва получить гарантии, — сказала Райла. — Сидят с чванным видом в своих академических берлогах и твердят друг другу, что этого не может быть…

— Ах да, — вспомнил Кортни, — есть еще кое-что, чем уже попахивает. Я совсем упустил это из виду! Это — генеалогисты, те, что за плату могут проследить любые семейные корни. Имеются сведения, что они намереваются расширить свои штаты, а следовательно, и увеличить стоимость услуг. И не с целью тщательнее изучить генеалогические древа по письменным источникам, а чтобы смотаться в прошлое, пообщаться с предками, а может, и разжиться их изображениями. Прапрапрапрадедушка Джейк, болтающийся на веревке за конокрадство, и прочее в этом же роде! Они пока что петляют где-то поодаль, но вскорости заявятся, как пить дать!

Он помолчал и продолжил:

— Могут всплыть и другие «клиенты». И вы не способны и вообразить, что им еще придет в голову. Нельзя точно спрогнозировать, какое направление мыслей могут возбудить путешествия во времени у обычной публики и что в них может оказаться полезным для реализации… Мне представляется, что мы услышим голоса нефтехимиков, угольщиков и металлургов. В прошлом ведь столько природных ресурсов!

— Я думала об этом, — сказала Райла. — И это меня беспокоит. И вот чего я не могу понять: ведь эти ресурсы и сейчас имеются и ничто не мешает нам их вытаскивать наружу. Я даже не задаю вопроса, а просто рассуждаю. И если мы выгребем их в прошлом, то что же произойдет с девятнадцатым и двадцатым веками? Будут ли все эти минералы на месте, а если нет, то как же без них сможет обходиться промышленность? А может, все эти проблемы временных парадоксов всего лишь та классическая тема, на которую все так любят разглагольствовать?

— Райла, — ответил Кортни. — Я ничего этого просто не знаю. Но полагаю, что мы еще не научились правильно думать. А все наши рассуждения на эту тему направлены всего лишь на то, чтобы приспособить все к нашим потребностям. Что же касается настоящего момента, то у меня полно других дел и я не желаю забивать себе голову ничем иным…