Guns тщательно наблюдали за социальными патологиями других групп, их современников и конкурентов. Они живо интересовались имиджем сцены и старались дистанцироваться от глэмовых ярлыков, которые на них навешивали. Репортеру из «Concert Shots», который пришел на вечеринку с диктофоном, Слэш прошептал: «Если ты поставишь нас рядом с настоящей глэмовой группой, ты увидишь много различий. Мы носим кожу и джинсы, а они укладывают волосы, постоянно красятся и любят вычурные побрякушки. Но не важно, что мы носим, — даже одевайся мы как глэм-группы, между нами все равно была бы офигенная разница».

«Мы просто устроили барбекю, — сказал Эксл позже, — и глэмстеры оказались не в большинстве. Они не вписывались в нашу компанию. Они не ходят на наши вечеринки не потому, что мы их не пригашаем, — они просто не вписываются. Мы ведь на барбекю не треплемся о сраной моде. Мы говорим о музыке,о песнях и материале, над которым работаем. Мы слушаем блюзовые кассеты».

Слэш относился к большинству коллег с пренебрежением: «Лос-анджелесская сцена плоха тем, что она вся напоказ. В том, как группы выбирают себе модные стили, слишком много фальши. Они упускают основы, которые действительно важны, и проводят большую часть времени в размышлениях о своем „имидже". Что за фигня? Вот что я вам скажу: глэм-сцена крута, и в ней есть много групп, которые нам нравятся, но в целом она крайне фальшива».

Слэш гордился аудиторией своей группы. «Приходите на наши концерты и посмотрите, — заявлял он. — Вы увидите абсолютно разные группы фанатов. На нас ходят хардкорные металлисты, хардкор-панки, любые категории людей. Там можно встретить белолицых глэмстеров с черными волосами и совсем юных пацанов, только окончивших школу».

«Самое крутое, — изрекал Слэш своим низким голосом, — что на нас нельзя навесить ярлык». Он был прав. Группа стала смешением всего того, что нравилось в роке ее участникам. Не было другой молодой команды, хотя бы отдаленно похожей на Guns N' Roses. И это нравилось Слэшу больше всего.

Лето 1986 года в Лос-Анджелесе выдалось жарким, поскольку Guns продолжали выступать. Одно из шоу, устроенное ими с панк-группой Social Distortion, прошло особенно ужасно. Толпа малолетних панков терпеть не могла рок-группы, и когда Guns вышли на сцену, в них полетели бутылки. Юнцы из первых рядов плевали в Слэша. «Они просто ненавидели нас, — вспоминал Эксл. — Так что мы стали бросать их дерьмо назад и плеваться в них, и им это понравилось!

Они начали аплодировать. Там были скептики, которые кидали в нас бутылками, но мы одержали победу».

Флаер к концерту Guns в «Troubadour» 11 июля гласил: «Прощай, Л. А.», будто группа все еще собиралась уезжать на запись в Лондон после шоу. (К тому времени от этого плана уже отказались.) Теперь Guns стали почти официальными резидентами «Troubadour», проделав за год большой путь. «Каждый раз, когда мы там играли, куче людей мы не нравились», — вспоминал Эксл. Но теперь Guns считались крутыми. На концерте 11 июля Эксл обратился к аудитории. Он объяснил, что группа делает альбом для Геффена, но сначала собирается выпустить независимый лонгплей, чтобы порадовать настоящих фанатов. Предполагалось нечто вроде авторизованного бутлега на основе материала сырой демозаписи, которую музыканты сделали с Мэнни Чарлтоном.

Толпа аплодировала новостям. «Прекраснее всего было видеть позитивную реакцию этих людей. Они хотели наш альбом, они дрожали от нетерпения услышать его».

Идея так называемого независимого релиза принадлежала Геффену. Группа приобрела известность по всей стране, но у Guns по-прежнему не было продюсера, как не было и записей — нечего было продавать. Альбом для Геффена планировалось завершить через полгода, а к тому времени ажиотаж вполне мог утихнуть. Выпуск мини-альбома на подставном «независимом» лейбле группы в 1986 году должен был вывести музыку группы на рынок и поддержать интерес фанов к дебютному альбому 1987-го. В любом случае никто не собирался ставить решения Геффена под вопрос, ведь у группы так и не было менеджера. Лейбл в ту пору действовал почти безошибочно. Они заключили контракт с Aerosmith, чья новая версия «Walk This Way» с рэперами Run-DMC затем попала в основную ротацию MTV и на вершины чартов продаж.

Другие группы, вроде Poison и Cinderella, уже выпускали записи и отправлялись в тур, Эксл не сомневался, что этим летом Guns — главная команда Лос-Анджелеса. Он говорил интервьюеру: «Мы дали группам Лос-Анджелеса причину бороться за свою музыку. Не нужно стремиться быть „коммерческим". Элтон Джон когда-то тоже считался некоммерческим и не мог найти лейбл. А в семьдесят пятом он стал воплощением коммерции. Только не надо меня убеждать, что „Someone Saved My Life Tonight" — актуальная, написанная в радиоформате песня. Или посмотрите на Metallica. Мы ничем на них не похожи, играем совсем другую музыку, но у нас есть нечто общее».

Слэш развил тему: «Metallica — это группа, которая пробилась, занимаясь тем, что ей нравится, и мы еще одна группа, которой это удалось, и после нас придут и другие такие музыканты. Когда-нибудь вы увидите группу подростков, которые жесткости и твердости превзойдут все ожидания. Для многих людей это станет сюрпризом. [Намек на гангста-рэп.] Мы не пытаемся изменить этот гребаный мир. Мы просто хотим, чтобы подростки лучше понимали, что творится вокруг».

Реабилитационное шоу

20 июля 1986 года Guns снова выступали в «Troubadour». Флаер к субботнему концерту бил прямо в точку:

ТОЛЬКО ЧТО ИЗ КЛИНИКИ

GUNS N' ROSES

«РЕАБИЛИТАЦИОННОЕ ШОУ»

«TROUBADOUR»

20:30

2 доллара с флаером

Группа решила, что раз об их серьезном пристрастии к наркотикам все равно знает каждый, то зачем скрывать очевидное? Наркотики составляли часть жизни на улицах Голливуда. Алкоголь лился сквозь музыку Guns, словно полноводная река «Столичной», а их субботняя публика отличалась той же неадекватностью, что и сами музыканты (разве что за исключением Эксла, который иногда выступал трезвым как стеклышко, но его настолько переполнял адреналин, что его трезвости все равно никто не замечал).

Guns считали своим главным хитом «Move to the City», но многие фанаты признавали одной из лучших песен сета «Think About You». Это одна из первых песен группы, в которых брутальная панк-рок-атака уравновешена нежностью в голосе Эксла. Это настоящая баллада о любви, исполненная с неприкрытой тоской и классической романтической чувственностью. (Трейси Ганс утверждал: «Эта песня о девушке по имени Моник, с которой мы все встречались. У Эксла на руке есть тату в ее честь».) Это неожиданное сочетание — дворовая банда поет о любви — и стало той ракетой, которая в итоге вывела Guns на их орбиту в стратосфере.

Новая черта в голосе Эксла — неожиданная у демонического рок-н-ролльщика нежность — появилась примерно в тот период, когда Эксл начал серьезно встречаться с Эрин Эверли. Когда красивая миниатюрная Эрин начинала двигаться под музыку, от нее невозможно было оторвать взгляд. Она происходила из рок-н-ролльной семьи. Ее дед Айк Эверли, звезда кантри из Кентукки регулярно появлялся в радиопередаче «Grand Ole Оргу». Ее отец, Дон Эверли, был одним из Everly Brothers, божественного дуэта раннего рок-н-ролла. (После туров Everly Brothers по Англии в конце 1950-х и начале 1960-х феерическая игра Дона Эверли на ритм-гитаре вдохновила многих гитарных героев будущего британского нашествия. Кит Ричардс скопировал у него технику ветряной мельницы, вращая рукой по кругу и цепляя струны. Вскоре это движение присвоил себе Пит Тауншенд из The Who, который сделал на этой технике карьеру.)

Эксл Роуз и Эрин Эверли познакомились в начале года в нью-йоркском клубе, где Эрин работала моделью. Летом они начали встречаться. Девушка переехала в Лос-Анджелес, чтобы быть с возлюбленным, а затем они поселились вместе в ее квартире. Эрин продолжала работать моделью, чтобы платить за жилье. Отношения длились четыре беспокойных года и находили отражение почти во всех песнях Guns N' Roses того периода.