Люси почувствовала, что краснеет. Известность всегда нравилась ей, и она знала, что Роберту тоже. Эта была одна из черт, которая объединяла их. Но фотографироваться на чужой свадьбе, пусть даже той, где невестой была ее сестра, было не очень удобно. Она словно выходила на сцену, предлагая главной героине играть второстепенную роль.

Но Мегги энергично закивала сестре, а остальные члены семейства отошли в сторону, оставляя Люси и Роберта одних на зеленой лужайке.

— Давайте-давайте! — Марго одобрительно улыбалась.

Люси закусила губу и взглянула на Роберта, к лицу которого прочно приклеилось сердитое выражение. Отсутствующим взглядом он смотрел в сторону церкви, демонстрируя, как ему все это осточертело.

— Еще разочек, и все, — торопливо бросил фотограф, сделав несколько снимков.

— Очень хорошо. — На лице Роберта застыла гримаса.

Он стоял рядом с Люси, но не поворачивал головы и, отказываясь смотреть в объектив, демонстрировал фотографу только свой надменный профиль. Сознавая, что снимок нуждается в определенной композиции, Люси легонько тронула Роберта за рукав.

Он обернулся и увидел столько любви в ее зеленых глазах, что невольно улыбнулся.

Солнце светило над их головами, легкий ветерок играл длинными волосами молодой женщины. Должно быть, они неплохо смотрелись, так как толпа одобрительно загудела.

Люси улыбнулась еще шире. Еще в своем сиротском детстве она мечтала о славе, в ней всегда жило желание быть замеченной, и без одобрения публики она просто не могла существовать. Она часто задумывалась о том, чувствует ли Роберт нечто подобное, и сейчас эта мысль снова промелькнула в ее голове, потому что и его улыбка стала более открытой, — по-видимому, он заметил то волнение, которому они были причиной.

Публика не сводила глаз с этой красивой пары. Люси была популярной телеведущей, а Роберта все знали как крупную фигуру в мире бизнеса. Сочетание в мужчине богатства, успеха в делах, незаурядности и человеческого обаяния встречается не так уж часто и вызывает у большинства людей благоговение.

— Прекрасно, благодарю вас. — Фотограф безостановочно щелкал затвором камеры. — Только еще разок…

Но тут раздался звонкий голос новобрачной:

— Люси, лови! — Она ловко бросила свадебный букет сестре. — Теперь твоя очередь, и, пожалуйста, не заставляйте нас долго ждать.

— Все, хватит! — резко бросил Роберт. — Больше никаких фото. Мы уезжаем. — Он повысил голос, чтобы его могли услышать все присутствующие. — Спасибо, но мы должны идти. Увидимся на приеме.

Он повернулся и пошел через церковный двор, крепко держа Люси за руку. Гости бросились врассыпную, как стая потревоженных фламинго, пропуская их. Придерживая шляпу, Люси еле поспевала за своим спутником.

Раздражение Роберта явно достигло апогея, и уже в сотый раз за сегодняшний день она спрашивала себя, почему именно эта свадьба вызывает у него такую негативную реакцию? Существовала какая-то тайная причина, но какая? Если бы она знала…

Выйдя за церковные ворота, Роберт сделал призывный знак рукой шоферу. Хопкинс в своей неизменной серой униформе и фуражке с лакированным козырьком стоял, опершись о капот машины и держа в одной руке наполовину съеденный бутерброд, а в другой — чашку кофе.

— Бедный, у него же обеденный перерыв, — вздохнула Люси, видя, как шофер засуетился, заметив их появление.

— Я плачу ему не за то, чтобы он заставлял меня ждать, — угрюмо бросил Роберт, направляясь через покрытую листьями Флит-стрит. — Он наверняка видел, как мы вышли из церкви, и должен был приготовиться выехать в любой момент.

Хопкинс уже покончил с едой и вытирал бумажной салфеткой руки, когда они поравнялись с машиной. Он знал своего босса слишком хорошо и ничем не показывал, что заметил его дурное настроение. Он знал, как себя вести, когда у хозяина лицо мрачнее тучи. Обычно уравновешенный и сдержанный, Роберт еще утром, когда они отправлялись в церковь, был не в духе, а сейчас его настроение явно ухудшилось.

Люси забралась на заднее сиденье машины, Роберт опустился рядом с ней и, захлопнув дверцу, коротко бросил:

— Отель «Клариджес».

— Слушаюсь, сэр, — пробормотал Хопкинс, не взглянув на хозяина.

Когда, проехав примерно милю, они миновали Трафальгарскую площадь, Роберт скинул пиджак.

Люси тихо вздохнула. Она знала, что это явный признак сильного внутреннего напряжения, как, например, по окончании изнурительных деловых переговоров. Потом Роберт обычно ослаблял узел галстука, расстегивал три верхние пуговицы рубашки и все до одной на жилете. Наконец он откинулся на сиденье; руки его безвольно упали вдоль тела, голова отклонилась назад, а тяжелые веки опустились, прикрыв глаза.

Люси с тревогой наблюдала за ним.

— Хочешь, я помассирую тебе плечи?

— Да. — Это был не очень-то вежливый ответ, и она удивленно повернулась к Роберту, так как его глаза все еще были закрыты. — Не надо на меня так смотреть, — буркнул он, наблюдая за ней из-под полуопущенных век.

— Да ты в отвратительном настроении, милый, — произнесла она.

— Это не дает тебе права исподтишка рассматривать меня.

— Конечно, не дает! — Люси улыбнулась и приподнялась на сиденье, чтобы дотянуться до его плеч.

Как только ее руки начали растирать мускулы, словно завязанные в тугой узел, Роберт издал стон удовлетворения:

— О, чудесно… чудесно…

— Не больно?

— Грандиозно, — произнес он хрипловатым голосом. — Только не останавливайся…

Она массировала, пощипывала, растирала, поглаживала его плечи, а сама вспоминала только что состоявшуюся церемонию. Как же выяснить, что сделало это мероприятие таким непереносимым для Роберта? Он вел себя так, словно допустил какой-то существенный промах в своей изнурительной, каждодневной борьбе за лидерство в бизнесе… Странно! Большинство людей чувствуют просветление и умиление после посещения свадьбы, особенно такой прекрасной, как эта. Трогательная церемония как ничто другое должна пробуждать лучшие чувства и возрождать веру в любовь. Но Роберт…

Она знала, что он верит в любовь, хотя поведение большинства мужчин, связывающих себя узами брака, выводило его из себя. Он называл женитьбу не иначе как «романтической глупостью» и «ловушкой», но под его внешностью мачо на самом деле скрывалась романтическая натура, которую ему удавалось сохранить в тайне от всех, кроме Люси. В мире бизнеса у Роберта было немало недоброжелателей и завистников, и он не мог рисковать, позволив своим врагам понять, насколько уязвим и раним. Этот мужчина, обладающий тонким восприятием жизни, с откровенной неприязнью относился к самому понятию брака и всеми силами избегать подобной участи.

— Тебе было сегодня не по себе, правда? — спросила Люси, чувствуя, как напряжение его мускулов постепенно ослабевает под ее пальцами.

— Да.

— На чью бы свадьбу мы ни пошли, у тебя сразу же портится настроение. Но сегодня это проявлялось особенно…

— Ничего подобного.

— Тогда откуда такое напряжение?

Его взгляд полоснул ее, словно ножом.

— Я вовсе не напряжен.

Люси недоверчиво подняла светлые брови.

— Я сказал: не напряжен. — Роберт сердито фыркнул и вывернулся из-под ее рук. — На самом деле со мной все в порядке, но глоток-другой чего-нибудь покрепче мне не повредит.

Потянувшись вперед, он приоткрыл бар и налил себе бренди. Люси, хмурясь, наблюдала за ним. Всегда собранный и целеустремленный, Роберт пил крайне редко и порой месяцами не прикасался даже к вину. А сегодня он выпил уже два бокала шампанского и перешел на бренди. А ведь еще только середина дня!..

— Ты уверен, милый, что действительно хочешь выпить?

— Абсолютно. — Он взглянул на нее через край бокала.

Люси встретила его колючий взгляд.

— Ради Бога, Роберт, улыбнись! — взмолилась она. — Ты такой хмурый.

Он налил себе еще.