— Вот сюда. Я сам собрался его догонять, смотрю — лыжню занесло…
Разведчики спустились с сопки. Внизу явственно обозначилась лыжня. А тут еще ветер начал ослабевать, метель утихла, и теперь редкие легкие снежинки медленно кружились в воздухе, плавно опускаясь на землю. Разведчики ходко шли по следу.
А Миша, пройдя километра три, совсем выбился из сил.
«Надо немного отдохнуть и нанести маршрут на топкарту, — подумал он. — Кулагин небось вернулся. Но я должен выполнить приказ командира, дойти до Камышового хребта».
Он увидел высокую елку с низко опущенными ветками, которые образовали что-то вроде шалаша, и, сняв лыжи, залез в этот шалаш. Внутри было очень тихо. Внизу — ковер из сухой желтой хвои, по бокам — ветки елки, все в ледяных сосульках. Сюда не проникал ни ветер, ни снег.
Атаманыч немного отдохнул, потом достал из противогазной сумки бумагу и карандаш.
— Та-ак… Значит, вот тут — сопка, где остался Кулагин. Потом — спуск. Потом — лощина. Вот тут — кусты. Та-ак… Теперь — овраг, подъем. Тут — ровное место. И, наконец, вот эта елка-шалаш. Вот и готово!
Миша высунул голову из шалаша. Метель утихла. Это хорошо. Пожалуй, пора двигаться в путь, дальше, к Камышовому хребту… Он вылез наружу и только наклонился к лыжам, как до него донесся знакомый голос Кандалина:
— Миша-а! Атаманы-ыч! Ау-у!
— Ау! — закричал Миша. — Я здесь! Ау-у!
И вдруг он услышал позади себя рычание.
Миша вздрогнул, мурашки побежали у него по спине.
«Японец!» — было его первой мыслью.
— Ни с места! Пристрелю! — крикнул он, вскидывая автомат.
Но из-под ели вылез большой лохматый медведь. Но прежде, чем мальчик понял, что это медведь, огромный зверь, поднявшись на задние лапы, двинулся на него.
От неожиданности Миша растерялся. Лишь когда медвежья зубастая пасть оказалась совсем рядом, он вскинул автомат и, не целясь, дал короткую очередь по зверю и побежал, увязая по колено в снегу.
Сделав несколько шагов, он остановился и оглянулся. Раненый зверь с яростным рычанием бросился за ним.
Атаманыч снова поднял автомат, но от волнения вместо спускового крючка он дергал предохранительную скобу. Автомат молчал.
А медведь уже рядом. Бежать бесполезно: все равно догонит.
Атаманыч когда-то слыхал, что медведи не трогают мертвых. Он упал в снег, сжался в комок и затаил дыхание.
Медведь подошел, понюхал его. Мальчик не шелохнулся. Тогда медведь поддел его мордой и бросил на пенек. Ногу пронзила острая боль. Миша сжал зубы. И тут он услышал выстрел. Медведь упал рядом, едва не придавив его.
Атаманыч открыл глаза и увидел склонившегося над ним сержанта Кандалина.
Глава пятнадцатая. В госпитале
Два санитара вынесли Мишу на носилках из санчасти и осторожно положили в сани. Сержант Кандалин, который должен был везти его в Онор, в госпиталь, покрыл мальчика огромным тулупом, подоткнул полы, чтобы не дуло, заботливо поправил сено, и, сев рядом, взял в руки вожжи.
Сани легко тронулись с места.
Природа, казалось, отдыхала после сегодняшней непогоды. На чистом холодном небе, переливаясь, сияли яркие зимние звезды. Вдоль дороги, не шелохнувшись, стояли запушенные снегом деревья. Кругом тихо-тихо. Только слышно, как скрипят полозья.
Под их успокаивающий скрип Миша скоро задремал. Кандалин сидел задумавшись. Он думал о том, что ему уже скоро сорок лет, а жизнь сложилась так, что не обзавелся он своей семьей. Сержант уж и не надеялся, что будет у него когда-нибудь родная душа. Но вот судьба свела его с этим парнишкой, сыном погибшего фронтовика, и стал ему, сержанту Кандалину, этот парнишка то ли сыном, то ли братом. Нет у него на свете человека ближе и дороже, чем Миша — Атаманыч…
Лошадь поднялась на пригорок, впереди показались огоньки.
— Миша, — тихонько позвал Кандалин, — гляди-ка, Онор!
Мальчик открыл глаза и приподнялся на локте.
— Онор! — повторил он.
Некоторое время проехали молча, потом Атаманыч задумчиво проговорил:
— Знаете, Владимир Григорьевич, люблю я наше село. Говорят, что раньше в Оноре стояло всего семь избушек. В них ссыльные жили. А теперь Онор на весь Сахалин известен. У нас там теперь в каждом доме электричество, радио. А какая школа у нас хорошая! Клуб есть, почта, госпиталь…
Кандалин крякнул:
— Да, госпиталь… Его-то нам с тобой и надо…
В госпитале Мишу сразу же пронесли в хирургическое отделение.
Кандалин, сидя на лавочке в коридоре, не сводил глаз с белой высокой двери. Наконец она открылась, и пожилой врач вышел в коридор.
Кандалин вскочил.
— Вы сопровождали мальчика?
— Так точно.
— У него сломана нога. Мы наложили гипс, теперь ему нужен покой. Он останется у нас, а вы, сержант, можете возвращаться в полк. Передайте командиру, что мальчик скоро поправится.
На другое утро в палату, где лежал Миша, вошла молоденькая медсестра.
— Как ты себя чувствуешь, Атаманыч? — спросила она.
Миша удивленно поднял брови.
— Откуда вы знаете, что меня так зовут?
— От твоих друзей. Пока ты спал, сюда приходил сержант Кандалин и потом какая-то девочка. Такая голубоглазая, с косами.
«Нина!» — сразу понял Миша, и сердце его тревожно забилось.
— Где она?.. То есть я хотел спросить: где они?
— Ушли. Девочка, наверное, на уроки побежала, а сержант тебе записочку оставил.
Из кармана халата сестра достала записку:
— Читай.
Она отошла к другим больным, а Миша развернул записку.
Дорогой братишка! Думал тебя навестить, да не пустили к тебе, говорят — спишь. Спи на здоровье, набирайся сил и поправляйся скорее. Из шкуры твоего медведя подполковник приказал сделать чучело и подарить его Онорской школе. Я к тебе часто буду приезжать.
С боевым приветом В. Кандалин.
— Этот сержант тебе родня, что ли? — спросила сестра.
— Да, это мой брат, — чуть запнувшись, ответил Атаманыч.
— То-то я смотрю, уж очень он о тебе беспокоится. Говорит, ты медведя убил. Правда?
С четырнадцати коек поднялись четырнадцать голов. Все удивленно смотрели на мальчика.
— Нет, это он сам убил, я только ранил…
— Брехня! — сказал молодой парень, лежавший на соседней с ним койке. — Откуда зимой в лесу медведь? Небось пень увидели и приняли за медведя.
— Сам ты пень, — отозвался кто-то из дальнего угла. Ты что, не слышал, бывают медведи-шатуны? Они берлоги себе не устраивают, шатаются по лесу, а спать захочется — завалятся куда-нибудь под елку.
— Точно! — подтвердил Миша. — Он как раз под елкой спал. Я его не заметил, под той же елкой от метели прятался…
— Ну, а дальше что? — раздалось сразу несколько голосов.
Миша не заставил себя упрашивать и рассказал о вчерашнем приключении.
— Ты молодец, парень, видать, не из трусливых, — сказал мужчина с перевязанной головой. — Видать, не зря тебя Атаманычем прозвали.
— Скажите, — обратился Миша к медсестре, — Нина не сказала, когда она еще придет?
— Какая Нина? — не поняла сестра, но, увидев, что лицо мальчика залила краска смущения, догадалась: — A-а… Нет, она ничего не сказала.
Нина пришла в тот же день и приходила ежедневно. Приходили ребята из школы; часто, как и обещал, приезжал Кандалин. Несколько раз его навестил лейтенант Остапов, и время от времени сестра говорила Мише:
— Опять ваш подполковник звонил, о твоем здоровье справлялся.
Миша шел на поправку медленно.
Однажды Нина пришла необычайно радостная.
— Знаешь, Миша, — сказала она негромко, — нам, мне и Ване Крутикову, объявлена благодарность от командования.
— Тебе и Ване Крутикову? Шутишь?
— Честное пионерское!
— За что?
Нина обвела глазами палату, где, кроме Миши, лежали еще четырнадцать человек: