Лаура не спускала с него глаз, и Адам наконец сконфуженно вздохнул.

— Там две спальни, Лаура. Я ведь не на свидание зову.

— А почему бы и нет?

Она сказала это так просто и естественно, что Адам даже вспыхнул как маков цвет. Потому что это сказал не кто-нибудь, а Лаура, которая была для него воплощением невинности и ранимости и считавшая, по его представлению, все, что связано с интимными отношениями, делом крайне серьезным. Не в силах до конца разобраться в своих чувствах к ней, он мучился от беспокойства, не зная, насколько глубоко ее чувство к нему. К тому же Адаму заранее было известно: ее любовь в данном случае не имеет будущего. И дело тут не в тонтине. И до тонтины он никогда всерьез не думал о браке, да что там о браке — даже о долговременной связи.

Лаура направилась к вешалке и надела плащ.

— Извини, Адам. Я не думаю ставить тебя на место, но, может, лучше поедем домой?

Адам подошел к ней сзади и осторожно повернул к себе.

— Я без ума от тебя, Лаура. Идем в «Мэдисон».

Лаура и Адам, обнявшись, медленно двигались под монотонное пение Фрэнка Синатры, льющееся из музыкального центра в гостиной шикарного номера Пита. На кофейном столике стояли полупустая бутылка шампанского и серебряное ведерко с клубникой.

Лаура, вся отдавшись танцу, положила голову на грудь Адама. От шампанского она слегка захмелела и чувствовала себя замечательно.

— Лаура, мне надо снять тяжесть с души.

— Я такая тяжелая? — Она подняла голову.

Адам с улыбкой вернул ее голову на прежнее место.

— Что ты! Это насчет работы.

— Ах, вон оно что! — сонным голосом пробормотала она.

Они потанцевали еще немного, и Адам остановился.

— Давай присядем.

Направившись к кушетке, Лаура по дороге выхватила из ведерка ягоду.

Адам присел рядом. Увидев, с какой серьезностью он смотрит на нее, Лаура мигом протрезвела.

— Что с тобой, Адам? Что ты говорил о работе?

Он никак не мог начать: ему не удавалось разобраться в сумятице мыслей и понять, почему ему так важно выложить все начистоту. Наконец он собрался с мыслями и начал:

— Лаура, дело в том, что до того дня, когда я тебя привел в контору Форчэнов, я в своем кабинете не провел в общей сложности и двадцати четырех часов. Да и то это было лет десять назад. Никакой я не специалист по трудовым отношениям. Питер чуть не силой заставил меня разбираться с этой забастовкой, потому что сам был за границей, Тру отлеживался после аппендицита, а Тейлор... ну, с Тейлора взятки гладки — по части общения он не мастак. Видишь ли, мне хотелось представиться тебе деловым, ответственным и компетентным администратором, а не... сачком.

— Я это знала, Адам.

— Знала?

— Разве трудно было догадаться, что ты там никогда не бываешь? — пояснила она. — Ты помнишь, как мы искали досье на обслуживающий персонал? Ты же смотрел как баран на новые ворота: не знал даже, на каком этаже справочный отдел.

— И ты заметила? — изумился Адам.

— Но я заметила также, что у тебя подлинный талант в этой области. Когда я в то утро читала отчеты о том, как ты повел дело, чтобы предотвратить забастовку, стало ясно, что действовал ты наилучшим образом. Может, Питер и силой заставил тебя влезть в это, но у тебя врожденный талант в области разрешения производственных споров. Я лишь постаралась приложить руку к тому, чтоб... малость... подтолкнуть тебя...

— Что ты говоришь... подтолкнуть меня? — с нескрываемым удивлением проговорил Адам. — Так все эти извинения, что ты, дескать, не желаешь совать нос не в свое дело, что я, мол, эксперт, — это все вздор, и ты просто развлекалась за мой счет?

— Ну нет. Это уж ты слишком, — перебила она его. — Если и развлекалась, то... капельку. Но, по правде сказать, мне ужасно хотелось, чтобы ты увидел, как высоко я ставлю твои способности. Ты действительно прирожденный работник. И это ведь здорово, разве не так?

Нельзя сказать, чтобы Адам мгновенно отреагировал. Прошло секунд пять, прежде чем он заключил ее в свои объятия.

— А уж это как здорово! — уверял он Лауру, расстегивая молнию на ее платье.

Прохладный ветерок обвевал ее разгоряченные плечи, нежные горячие руки ласкали ее обнаженную спину. Пальцы Лауры сами собой потянулись к его волосам, губы нашептывали ему на ухо:

— О, Адам, я люблю тебя!

Он гладил ее по спине, не отрывая от нее глаз. Как страстно его тянуло к Лауре! И сколь же желанна она оказалась. Он был до глубины души тронут ее нежностью, ласковостью и преданностью. Глядя на нее во все глаза, вдыхая аромат ее тела, он чувствовал, как весь начинает пылать от страсти.

Что же его останавливало? Более желанной женщины, чем Лаура, он давно не знал. Не знал никогда. Она готова, она ждет, она вся тянется к нему. Что же мешает ему высвободить ее из одежд, поднять ее, отнести на кровать и предаться безумной любви?

— Лаура! — Он взял ее за руки, всячески стараясь не смотреть на белоснежные плечи, с которых соскользнуло расстегнутое платье.

Адам отпустил ее пальцы и резко поднялся. На его лице отразилась мучительная борьба.

Лаура с беспокойством посмотрела на него.

— Тебе плохо? Ты заболел, Адам? У тебя какой-то приступ?

Именно так, подумал он. Лучше не скажешь. Приступ. Приступ совести.

— Мне нужно, — пролепетал он, — на свежий воздух.

— На свежий воздух! — Лаура вскочила. — Я с тобой.

— Нет-нет. Ради всего святого, не надо. Останься здесь. Со мной все в порядке. — Говоря это, Адам поспешно бросился к двери, схватил на бегу плащ — и был таков.

Лаура уставилась на захлопнувшуюся дверь, буквально лишившись дара речи.

Что случаюсь? Как это понимать? Он отверг тебя? Ты вызваешь у него отвращение? Неужели это оттого, что ты призналась в своих чувствах?

Прошло минут десять, зазвонил телефон. Лаура не знала, брать ли трубку. Ведь это номер Питера. Вдруг звонят ему? После некоторого колебания она наконец потянулась к телефону:

— Алло...

— Лаура!

— Адам, что с тобой?

— Ничего. Я в порядке.

— Где ты?

— Лаура, послушай. Я хочу тебе кое-что сказать. Если говорить начистоту, ты единственная красивая и желанная женщина на свете, от которой я вот так улизнул.

— О, Адам, — взывала к нему Лаура, — где ты?

— Это не имеет значения, милая Лаура. Важно то, что...

— Да-да, Адам. Ради всего святого, скажи мне, что важно. Только с чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы я все поняла.

— Да-да, дорогая. Я все расскажу. Дело в том, Лаура, что я... что ты мне... не безразлична...

Лаура с осторожностью положила трубку на стол, быстренько натянула платье и побежала к двери. В коридоре рядом с лифтом висел внутренний телефон. Лаура сорвала трубку и набрала номер регистрационного бюро внизу.

— Скажите, пожалуйста, Адам Форчэн у вас регистрировался?

— Да. Только что. Он в восемьсот третьем номере.

— ...рыцарское отношение к женщине, для которой длительная связь столь же малопривлекательна, как и для меня...

В дверь Адамова номера постучали.

— Минутку, Лаура. Кто-то стучит.

Недоумевая, кого это несет, Адам открыл дверь.

Перед ним стояла Лаура — босая, с растрепанными волосами и пылающим лицом.

Адам обернулся к телефону.

— Ты... ты... не слушала?

Лаура хитро улыбалась и медленно качала головой.

— Придется тебе все рассказать сначала, — промолвила она, переступая порог комнаты. — Потом. — И она закрыла за собой дверь.

В следующий момент она оказалась уже в его объятиях. Поцелуй, несмотря на все благие намерения Адама, был не джентльменским, а неистовым, страстным, бесконечным. Когда Адам оторвался от Лауры и посмотрел на нее, она выглядела явно возбужденной и столь же явно ошеломленной.

Первое, что ей пришло на ум, — это что Адам сейчас вновь улетучится. Но нет, он стоял перед ней и покачивал головой.

— Может, это и безумие, но у меня такое чувство, будто мы знаем друг друга давным-давно и очень близко. — Он не отрывал от нее взгляда. — Будто мы были любовниками в прошлой жизни.