— Кому-то надо и работать, Адам, — бросила она наконец, не останавливаясь.

— Ну, так сначала поработаем, — крикнул он ей вдогонку, но Лаура уже скрылась за двойными дверями.

Миссис Сондерс продолжала делать вид, что занята изучением почты. Однако, почувствовав на себе упорный взгляд Адама, не могла устоять и взглянула на него. Она всеми силами пыталась соблюсти приличия и придать своему взгляду как можно большую индифферентность, пытаясь показать, что не интересуется личной жизнью шефа.

Сам Адам на всякие приличия чихал. Он одарил секретаршу игривой улыбкой.

— От этой женщины я просто сатанею, миссис Сондерс. Сатанею от страсти. Тело, кожа, глаза, даже синяк — я от всего этого готов взорваться. Представьте себе: достаточно увидеть ее — и я просто распадаюсь, от меня остается один пшик.

Миссис Сондерс вспыхнула как маков цвет, но в голове у нее мелькнула при этом одна мысль: Если бы какой-нибудь мужчина так любил меня, уж я бы его из рук не выпустила.

Когда Лаура вошла в медпункт на двенадцатом этаже, вид у Пита был унылый. В комнате, кроме него, не было ни души.

— Что случилось с Симмонсом и медсестрой? — с беспокойством спросила Лаура. В голову ей лезло невесть что: медсестра в дикой спешке увозит на «скорой помощи» беднягу Симмонса, который находится в коматозном состоянии.

— Они оба отправились по домам, — сообщил Пит, к ее величайшему облегчению.

— Значит, с ним все в порядке?

— Физически, пожалуй, да. А вот душевно, честно говоря... нельзя сказать, чтоб у него был... э-э... здоровый настрой. Когда он пулей вылетел отсюда, то упомянул что-то похожее... на судебное преследование.

У Лауры упало сердце.

— Это он про Адама? — Она тяжело опустилась на ближайший стул. — О Боже! Только этого не хватало. Это ужасно.

— Нда, — согласился Пит. — Так прямо и вижу газеты с крупными заголовками: «Братья Форчэны укокошили служащего».

— Но ведь и вы можете угрожать судебным преследованием, — нашлась Лаура, — в конце концов, разве Симмонс не ударил тебя? Это все видели в программе «Новости».

— Видишь ли, — со вздохом ответил Пит, — когда дело доходит до прессы, то, сама подумай, какое сообщение будет помещено на первой странице, а какое на десятой? — Пит взглянул на Лауру. — Когда речь идет о читателе, нетрудно догадаться, на чьей стороне его симпатии. Без сомнения, на стороне побитого щенка. Вот на чьей. Удар за удар, конечно, но удар Адама... как бы это сказать... несколько весомее, чем Симмонса, если ты понимаешь, о чем я.

К несчастью, Лаура прекрасно понимала, о чем он.

У Гранта Симмонса и без того был неприветливый взгляд, но, когда он увидел на пороге Адама Форчэна, глаза у него чуть не налились кровью. Адам был готов к тому, что мускулистый молодой человек в джинсах и ковбойке нанесет ему удар, не дав и слова вымолвить. Парня можно было понять. Во всяком случае, все это пронеслось у Адама в голове, когда он увидел, как у того сами собой сжались кулаки.

Как ни странно, но, как только Адам внутренне почувствовал готовность к возможному удару и смирился с ним, кулаки Симмонса вдруг разжались. Взгляд его, впрочем, ничего хорошего не сулил, и Адам чувствовал, что стоит на тонком льду.

— Может, поговорим? — сделал он первый шаг. Судя по реакции Симмонса, язык, на котором изъяснялся Адам, был ему непонятен. — Если я некстати, могу зайти в другое время, — продолжал Адам, тщательно выбирая слова и пытаясь найти нужную интонацию. На сей раз Адам сподобился получить ответ. Симмонс покачал головой, хотя это мало что объяснило Адаму. Тот решил не останавливаться на достигнутом. — Я очень сожалею об этом чертовом ударе...

Симмонс явно воспринял слова, но не удосужился вставить что-либо от себя, тонкие, упрямо поджатые губы не шевелились.

— Оно и правда, что толку от извинений, — пошел на уступку Адам. — Челюсти они не помогут.

— Вы что, явились сюда подкупить меня? — Рука Симмонса словно невзначай потянулась к пострадавшей челюсти, однако произнес он эти слова резко и лаконично. Он отступил на шаг, будто решил пригласить Адама в свой маленький сборный коттеджик.

— Нет, — спокойно отчеканил Адам.

Симмонс явно ждал другого ответа. Или хотел.

Адам не сомневался, что отлично понимает, как мыслит Симмонс: чем обращаться в суд или устраивать скандал вокруг кулачного боя с Форчэном, не лучше ли извлечь выгоду? Заработать на этом денежки. Черт побери, сколько с них ни потребуешь, для них это сущая ерунда.

— Нечего нам обсуждать, — сухо заметил Симмонс, но не сделал ни шагу назад, чтобы захлопнуть дверь перед носом Адама. В конце концов, не слишком ли рискованно хлопать дверью перед носом Фортуны, тем более что Адам мог переменить решение?

Адам задумчиво посмотрел на Симмонса.

Тот немного ободрился. Может, Адам передумал?

— Вы когда-нибудь были влюблены, Грант?

Целая гамма чувств промелькнула на лице Симмонса: удивление, озадаченность, настороженность и даже растерянность.

— Послушайте, — предостерегающим тоном откликнулся Симмонс, поднимая руку.

Адам улыбнулся.

— Это был вопрос, а не предложение. Видите ли, дело в том, что влюблен я. В женщину, — на всякий случай добавил он, чтобы у Симмонса не создалось превратного мнения.

Симмонс вздохнул с облегчением. У него в глазах даже промелькнуло любопытство: к чему бы все это?

— Ну и что? — все так же настороженно выдавил он.

— Да просто я спросил, потому что, если вы влюблены или были влюблены, мне было бы легче все объяснить.

— А чего тут объяснять? — возразил Симмонс, и голос его не сулил ничего приятного.

— Хороший вопрос, — дружелюбно протянул Адам. — Давайте попробуем по-другому. Вы совершали что-нибудь безрассудное, потому что теряли голову от любви и ни о чем нормально думать не могли?

У Симмонса дрогнули уголки рта. Он посмотрел на Адама внимательнее. Агрессивное выражение на его лице пропало, как, впрочем, и растерянность. Нервно подергивающиеся губы чуть раздвинулись и выдавили улыбку. Скорее подобие улыбки — ее не так легко было разглядеть.

— Вы решили, что это я врезал вашей роскошной блондинке. — Симмонс подал это не в виде вопроса, а, скорее, как реплику в сторону.

— Точно, — просто подтвердил Адам.

Этот краткий ответ Симмонс обмозговывал довольно долго.

— Надо сказать, у вас хороший вкус. Она действительно смотрится что надо. Даже с этим фонарем.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Адам.

Симмонс приподнял левую бровь.

— Словом, вы взбесились, так, что ли?

Адам кивнул.

— И поверьте, приятель, я очень сожалею об этом.

У Симмонса снова дрогнули губы. На этот раз это не была попытка выдавить подобие улыбки. Сейчас это, скорее, свидетельствовало о напряженном размышлении. Прошла целая минута, и процесс этот, кажется, успешно завершился.

— Хотите пивка?

— Говоря по правде, ни о чем так в данный момент не мечтаю, — живо откликнулся Адам, расплываясь в широкой улыбке.

Симмонс сделал шаг в сторону. Когда Адам прошел мимо него и вступил в небольшую, с неожиданным вкусом отделанную жилую комнату, он улыбался.

— Жена с малышом ушли в бакалейную лавку. Обычно я хожу с ними, но... — Симмонс, направившийся на кухню, которая соединялась с гостиной открытым проходом, остановился и взглянул на Адама. Тот уселся на диване, решив, что вместительное, немного просиженное кресло, обитое бежевой тканью, является, очевидно, хозяйским любимым местом. — Остался дома, потому что после вчерашнего я не в том настроении.

Адам понимающе кивнул.

— Стакан дать?

Адам напрягся, чтобы правильно отреагировать на предложение.

— Да нет. Из бутылки приятнее.

— У меня баночное.

Адам моргнул и тут же нашелся:

— Из банки еще лучше. То, что надо.

Грант исчез, обойдя часть стены, отделявшей гостиную от кухни, которая служила, вероятно, и столовой.