Что бы это значило? Неужели человечество когда то разделилось на тех кто принимает власть колдунов и магов, и тех кто следует за книжниками и учеными? А дети природы это кто? Эльфы? Смешно.

Нет пока мне не понять о чем говорил этот агент. Нужно найти способ пробивать защиту Омеги, и тогда я смогу вдоволь покопаться в их мозгах. Вот только чтобы найти такой способ нужно сначала понять каким это образом они защищаются от власти повелителя? Ведь на обоих агентов Омеги ясно ощущался кокон защиты… Защита такого же характера как и на президенте.

Ну да ладно. Сегодня у меня свободен весь день, Грушницкий прибудет в Москву только в обед, спецназовцев завербую вечером. И Машу я лишу жизни тоже вечером…

Кстати где она сейчас?

Отчаяние и страх, страх и отчаяние — вот что движет несчастными людьми.

Другие пороки: зависть, алчность, ненависть, ярость — берут начало от этих двух…

Вот и в тех двух геях, увидевших ее у невероятно дорогой машины, зашевелился страх. Страх который не дает жить — он внушил им что они не имея такой машины никогда не станут равной частью общества.

Страх разбудил отчаяние. Отчаяние, которое побивает безумцев на необратимые поступки. Они едва не лишили ее жизни, но при этом сами поплатились душами…

Где они сейчас эти грабители? В тюрьме? Старушки у подъезда рассказали, что их задержали милиционеры… Странно никто из милиции не приехал в больницу забрать у нее показания. Может быть, приедут в понедельник?

Маша с перебинтованной головой катила перед собой коляску с мамой. Врачи, сославшись на то что с ней все в порядке, раним утром выпустили ее из больницы. Маша подозревала, что им просто нужна была палата, но спорить не решилась… Тем более что голова у нее и вправду не болела, но бинты снимать пока нельзя.

Парк недалеко от дома был небольшим, но по утрам здесь безлюдно, а следовательно на маму никто не станут бросать жалостливые взгляды. Бедная мама, сколько натерпелась когда узнала что ее дочь в больнице! Постарела на глазах.

Маша поправила одеяльце на коленях женщины в коляске, приободряющее улыбнулась в ответ на печальный взгляд. Они договорились не обсуждать нападение грабителей. А она пока не решалась рассказать маме о повелителе и его невероятном подарке… Даже сейчас приятно вспоминать ощущение нереальности утопившее ее за рулем автомобиля.

Скрип колес инвалидного кресла мерно раздавался по окрестностям парка. Дуновения ветерка изредка срывает с верхушек деревьев пожелтевшие листья и бросает их под ноги. Ей всегда нравилась осень и еще…

Ее веки открылись так, что даже в скудных лучах утреннего солнца глаза бирюзового цвета заискрились, придавая им еще большую схожесть с драгоценными камнями…

Это я видел уже со стороны, потому что гулял как раз по этому парку, и как раз проходил рядом с ней. Она меня узнала: удивилась, а потом сильно обрадовалась.

Я не заговорил, прошел мимо будто ее вовсе не было. Она не повернула в мою сторону головы: дурочка решила что так нужно повелителю. Эх…

Ну почему?! Почему тебя не убили агенты Омеги?! Неужели мне придется выпачкать душу в твоей алой крови?

Впервые я почувствовал, что значит отчаяние. Смертельное, мертвое, черное — оно нахлынуло такой волной безумия что я готов был вопить в этом парке как раненый зверь, рвать волосы на голове и одновременно плакать кровавыми слезами.

Неужели я такой неженка? Я ведь повелитель. На мне лежит ответственность за судьбу мира, за счастье всех людей на планете. Я должен и даже обязан переступить через себя, через дорогих мне людей. За все приходится платить, и за будущие блага людей расплачиваться мне придется уже сейчас.

Подавленный и разбитый вернулся домой. Как же получилось что в большом городе оказались в одном месте и в одно время? А ну да… Маша работала в кафе напротив моего дома, а жила недалеко от работы. По иронии мы оказались с ней почти соседи, даже гуляем по одному и тому же парку.

Чтобы хоть как-то убить время я лег в кровать. Думать ни о чем не хотелось, и хозяин сновидений быстро впустил в свои владения.

Меня пригласил Улей… Я иду в Долине Ветров по хрустевшей от каждого шага, разбитой трещинами глиняной корке. Меня зовет Улей. Мертвая долина, где не видно ничего живого, встречает знойным солнцем и бесконечными порывами завывающего ветра. Почему я ненавижу эту долину?

Скоро солнце зайдет за Улей, и тогда здесь будет довольно темно. Совсем как в комнате с закрытыми шторами, где спит сейчас мое тело. Я иду к Улью — к темному зданию закрывающее половину неба. Сделанное целиком из обоженной белым пламенем глины, Улей освещаемый боковым солнцем, сейчас больше походил на гнездо исполинской ласточки, чем на дом для миллиона живущих в нем человек.

Этому зданию поклонялись, его обожествляли словно оно было живым. Десятки тысяч рабов изо дня в день трудились над его расширением, тысячи солдат оберегали его как зеницу ока, сотни повелителей готовы были расстаться с бессмертной жизнью. И все это во благо Улья.

Чем ближе я подходил к Улью, тем ничтожнее казался сам себе. Достигающая облаков махина из нерушимой глины, казалось давит на меня всем своим весом. Такое чувство не доводилось испытывать никогда в жизни…

Скоро стали попадаться первые солдаты-разведчики. Мужчины и женщины обнаженные одиночки, смотрят на меня внимательно, но не препятствуют продвижению. Как бы мастерски и не заметно их не убили бы, повелители непременно почувствуют их смерть, и тогда все солдаты Улья поднимутся чтобы дать отпор агрессору.

Наконец навстречу вышел целый патруль. Наверное, какой-то повелитель был падок до женского пола, потому как все десять солдат были девами с высокой грудью и широкими бедрами. Полностью обнаженные изящные фигуры не могли обмануть кажущеюся хрупкостью. Мои глаза, глаза повелителя, отчетливо видят недоступное простому взгляду, невероятную по мощности броню и оружие опутавшие их нежные тела.

Зеленый огонь с напором рвется на волю откуда-то из их спин, струи такого же зеленого пламени бьются прямо из глазниц, правые плечи всех закрыты броней цвета зеленой волны, руки, в особенности кулаки, оснащены выдвигающимися лезвиями и шипами, а все тело покрыто вязью странных татуировок из зеленой краски. Кроме того я подсознательно чувствовал вложенную в их тела мощь. Каждая из них могла запросто поднять обломок скалы и зашвырнуть его прочь на сотню метров.

Патруль не обратив на меня внимания, последовал своей дорогой, а мне нужно идти к Улью…

Я рывком сел на кровать:

— Черт! Что это было?! — спросил вслух я чтобы развеять впечатления от сна. В собственном голосе почувствовалось такое отчаяние, что я сразу пожалел о том что решился открыть рот.

Но отчаяние можно понять — становиться шизофреником не понравится никому. Но причем тут это? То что мне приснился странный сон, вовсе не означает что я псих. В свете событий последних дней еще удивительно, почему мне не снятся грешники, жарящиеся в аду…

Ладно, проспал я прилично, времени осталось не так уж и много. Грушницкий почти готов, даже выработал план нападения на здание Омеги. Через час завербует двух «альфовцев» из тех что покруче, и… И они втроем либо уничтожат весь филиал Омеги, либо погибнут сами.

Меня устраивали оба варианта: во-первых я нанесу Омеги урон, по крайней мере затрудню поиск повелителя и выгадаю время, во-вторых получу о враге дополнительную информацию. Тогда как сам враг не получит ничего кроме трех мертвецов. Ну подумаешь среди них окажется иногородний агент ФСБ, зато так же в их морге будут лежать два трупа местного спецназа. Пускай поломают голову…

Но с Машей… с ней придется кончать.

Маша, Маша… Маша.

Покормив маму, Маша ушла с кухни в комнату. Хотя сегодня воскресенье, она должна была выйти на новую работу, но новый шеф узнав о произошедшем вчера, дал ей двухдневный отгул. Надеюсь он не станет жалеть что взял ее на работу…