Елена Соловьева

Ученица особого назначения

ГЛАВА 1. «Не так страшен бестер, как его малюют»

В этот день рухнул мой привычный мир. Взорвался и принялся отстраиваться заново.

В нашу забытую Богом и людьми провинцию заявился бестер. Тот, чье имя не принято произносить вслух. Им пугают детей и устрашают подростков. Бабка Глаша, кухарка, часто так приговаривала: вот будешь ковырять в носу и рявкать на старших — прилетит бестер, заберет в лабораторию. Превратит в жабу да заставит служить при дворе, важным господам на потеху.

Кто бы знал, сколько в той шутке правды…

Жарким августовским вечером над поселком углекопов завис дирижабль. Двухпалубный, размером с нашу церквушку. Обшитый светло-серым металлом, блестевшим на солнце. Огромные лопасти вращались с громадной скоростью, воздух гудел и подрагивал.

— Это сколько же квадров нужно, чтобы поднять его в воздух? — присвистнул Пашка. — Семьсот, не меньше!

— Тысяча! — возразил Лешка. — Выходит, таких, как наш Петрович, с сотню нужно, чтоб дирижаблем управлять!..

Лешка многозначительно поднял вверх указательный палец и напустил на лицо серьезности. Сынок приходского священника, он единственный из нашей компании умел считать. Потому и важничал.

— Кто ж виноват, что нас квадрами при рождении обделили? — шмыгнул носом Пашка. Утер нос рукавом рубахи, оставляя на и без того чумазом лице грязный след. — Плохо твой батька, видать, служит, вот и не жалуют нас способностями. Мне так мамка говорит.

— Да твоя мамка только и говорит, — не остался в долгу Лешка. — Хлебом не корми, дай языком почесать…

Между мальчишками завязалась потасовка. Вроде по пятнадцать лет исполнилось, взрослые почти, а все им неймется. Белобрысый, слегка полноватый, но крепенький Лешка смотрелся карликом рядом с долговязым, поджарым брюнетом Пашкой.

— Прекратите, нашли время! — я попыталась вразумить драчунов.

На мой мышиный писк ребята внимания не обратили. А, может, и вовсе не услышали. Подумаешь, девчонка-сорванец ростом с вершок. Пусть старше ребят на целых два года, зато худенькая и маленькая. Стриженая чуть ли не наголо, в кепке с чужой головы. В безразмерных штанах и мужицкой рубахе — тоже, кстати, с чужого плеча. Кто такую всерьез воспримет?..

— Отстань, Уголек! — отмахнулся от меня Пашка. — И малого оттащи, не то заденем ненароком — всем потом влетит.

Макарка, младший брат Пашки, тоже полез в драку. Пятилетка — а туда же. Рукава закатал, кулачки сжал. А покраснел-то, того гляди и лопнет, как помидор перезрелый.

— Ты-то хоть будь благоразумным! — я схватила малого за шкирку и отвела в сторонку. — Забыл, как тебе брат с локтя случайно заехал? Как потом пришлось к глазу бычье сердце с ледника прикладывать?

— Давайте лучше на чудо техники поближе посмотрим? – предложила я мальчишкам. — Помутозить друг друга вы всегда успеете.

Пашка с Лешкой перестали кататься по пожухлой траве — будто только и ждали предложения. Обменялись хмурыми взглядами и наперегонки пустились в сторону Серых гор. Мы с малым кинулись следом.

— Ну же, не отставай! – скомандовал Пашка. И тут же упрекнул братца: — А ты чего какой медленный? Все веселье пропустишь.

Боковым зрением я заметила, как насупился Макарка. Нижняя губа предательски дрогнула, глаза покраснели. Пришлось на секунду остановиться и предложить:

— Запрыгивай уже!..

Макарка закинул руки мне на шею, обхватил ногами талию. Повис, точно маленькая обезьянка. Совсем как в книжке с раскрасками — мы такую у хозяйских детей видели. Помогли немного, размалевали. Правда, кроме углей и побелки ничего не нашли, и вместе с книжкой изгваздали всю детскую. Ох, и влетело нам тогда!..

— Гляньте-ка, опять над этим местом кружат!.. — прокричал Пашка, задыхаясь от быстрого бега.

— Старики говорят, под Серыми горами прежде подземный город был, — важно заявил Лешка. — Дед Кузьма там однажды свечение видел. Хотел отцу моему показать, да там обвал случился.

Мы остановились как раз под дирижаблем, вытянули шеи, боясь пропустись что-то важное. Вот расскажем Петьке с Глашкой — все локти себе пообкусают. Им-то, хозяйским отпрыскам, не положено в заброшенные шахты лазить да по улицам босиком носиться.

— Дед Кузьма только хвалиться и горазд. Да пиво глушить по воскресным дням, — сухо заметил Пашка. — Если б не его десяток квадров — давно б взашей выгнали.

— Пока в поселке не появится новый одаренный — Кузьму все терпеть будут, — по-взрослому мудро заметил Лешка. — Без него некому единственный поезд до города тягать, вот и терпят.

Я ссадила малого на землю, приложила ладонь козырьком ко лбу и прищурилась.

— Кажись, нашли чего!.. — решила вслух. — Вон, гляньте, лучами впадину в горе высветили. И лопасти слабее крутиться начали…

Мальчишки сильнее вытянули шеи, но разочарованно вздохнули. Пашка и вовсе махнул на меня рукой.

— Ну и выдумщица ты, Уголек, — прошипел обиженно. — Нет там никаких лучей, брешешь ты.

— Да как же?! — непритворно возмутилась я. — Вон, красные, от пуза дирижабля отходят и на впадине заканчиваются. Да вы что, спелые, что ль?..

Мальчишки переглянулись. Пашка покрутил у виска и зашелся хохотом. Лешка поправил на носу постоянно сползающие очки и многозначительно заявил:

— Вот за что я тебя уважаю, Уголек, так это за буйную фантазию. С тобою никогда не соскучишься.

— Не за то вы меня цените, — буркнула я, — не за фантазию. А за то, что быстрее и выносливее многих мальчишек. И работаю наравне с вами.

— И за это тоже! — продолжил хохотать Пашка. — Если б не болезнь твоя — ей-бо — женился бы. Нарожали бы малышей таких же выносливых, как ты. И красивых — как я.

«Женишок» выпятил молодецкую грудь и самодовольно улыбнулся. А мне стало не до смеха: свою ущербность всегда воспринимала болезненно.

— И что бы наши с тобой красивые малыши делали? — взбунтовалась я. — Уголь добывали, не разгибая спины, чтобы к тридцати выглядеть дряхлыми стариками и кашлять не переставая? Иль тоже к Нюрке устроим — грязную работу делать да по поручениям бегать?

— Да ну тебя, вечно все изгадишь, — отмахнулся Пашка. — Я ей о высоком, а она вот заладила… Деды наши так жили, и мы проживем. Вообще мечтаю в город податься — вот там жизнь.

— Кому мы без квадров там нужны?.. — вздохнул Лешка.

Мы с Пашкой посмотрели на него с легкой завистью. Уж кому-кому, а Лешке переживать не о чем. Батюшка пристроит старшого на теплое местечко – голодать точно не будет.

То ли дело мы, голодранцы. Старшие работники говорят, будто нам еще повезло, что тетка Нюра подобрала сирот, хлеба не жалеет и одежды. Да больно жесток кусок-то у хозяйки, поперек горла часто встает. С семи лет работаем как взрослые, а платы не видим. Вон, даже Макарку к труду приобщать начали — вместе со всеми отправили пироги шахтерам продать, да оставить приглашения в игорный дом хозяйки. Никто и не подумал, что малышу тяжко так далеко идти, да еще и узелок тащить.

— Смотрите, смотрите! — выкрикнул Лешка. — Кажется, садиться надумал!

Позабыв о печалях, мы жадно всматривались, как громадина-дирижабль приближается к нам с удивительной для такого размера скоростью. Видать, им и вправду сильно одаренные управляют, иначе б непременно рухнул.

— Чего рты разинули, раздавит! — заорал Пашка. — Айда прятаться!

Мы скрылись за ближайшим валуном. В потрепанной, не слишком чистой одежде, практически слились с серыми камнями. И только глаза горели ребячьим задором.

— Не, не садятся… — шепнул Лешка. — Только ниже опустились. Боятся, поди, что их «тарантайку» сведут.

Мы захихикали, но поспешно прикрыли рты ладошками.

Днище дирижабля разверзлось, и на прочных путах опустилась на песчаное плато машина. Нет, не машина – Механизм!

Такого чудища мы не могли представить в самых смелых фантазиях. Как паук на длинных ножках, а в сердцевине механизма покачивалась цилиндрическая кабина. Четыре передних конечности заканчивались сплющенными уплотнениями, похожими на широкие лопаты. К задним «лапам» крепились острые тесаки, длиной с пару метров каждый.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: