— Подождите, я сейчас затоплю, — пробормотал он и вышел на кухню, где, как он знал, в специальном ящике хранились дрова.

Флейтик быстро заложил дрова в печку, чиркнул спичкой, подул во всю силу своих легких, и — раз-два! — в печке Бержиана уже весело потрескивал огонь. Впрочем, это потрескивание только еще больше подчеркивало давящую свинцовую тишину. А Флейтик никак не мог понять, чем объясняется эта зловещая тишина. Может быть, из-за мастера Шурупчика?

— Между прочим, если Шурупчик узнает, что мы пришли сюда, — сказал Флейтик, — он нам хорошенько намылит шею… Но как можно в такой момент столь упорно цепляться за истину?.. Ведь падает снег! Не правда ли, Бержиан?

— Скажи, Флейтик, — вдруг спросил замогильным голосом Бержиан, — сейчас светло?

Флейтик выпрямился во весь рост у печки и с испугом уставился на блуждающие, словно выцветшие глаза Бержиана. Сердце у него сжалось.

— Наверное, тебя слепит снег… или ты не видишь? — Он взглянул на Клопедию: — Клопедия, побежали за Шурупчиком! Скорей!

Снаружи послышались шаги, кто-то приближался. Вот скрипнула распахнутая дверь, и в ее проеме появился мастер Шурупчик. Прокашлявшись, он спросил:

— Что нового, дружочек?

У печки кто-то будто хохотнул. Шурупчик огляделся по сторонам. «Ну вот, эти уже здесь». Тут он быстро напустил на лицо строгое выражение и произнес:

— Не то чтобы я позабыл об истине! Ты, конечно, безобразно поступил с нами — бросил нас в беде. Никчемный, безмозглый глупец, продувной ветреник, балбес! — Потом значительно более кротким тоном добавил: — Но сейчас идет снег. — Он замолчал и взглянул на Бержиана. И тут уже сердце у него сжалось от страха.

— Скажи-ка, мастер Шурупчик, — тихо спросил Бержиан, — сейчас и вправду светло?

Мастер Шурупчик подошел поближе к Бержиану и стал внимательно всматриваться ему в глаза:

— Бержиан, не дурачься!

Хотя он знал, что Бержиан не дурачится.

— Я ослеп, — проговорил Бержиан.

— Как могло это случиться?! Отчего?! — вскричал Флейтик.

— А мы тут оставили его, бедняжку, одного страдать от слепоты! Даже не заглянули к нему! — расплакалась Энци Клопедия.

— Не орите! — прикрикнул на них мастер Шурупчик. — Скажи, что же все-таки случилось?

— Ночи… — бормотал Бержиан.

— Какие ночи?!

— Я здесь сидел в ожесточении и весь кипел от злости.

— Это мы заметили, — тотчас же добавила Клопедия.

— К сожалению. Не сердитесь, — сказал Бержиан.

— Ты начал говорить о ночах… — напомнил ему Флейтик.

— Вы, конечно, уже видели, — начал Бержиан, — как со стороны леса прокрадывается в город ночь. Сначала она заполняет темные уголки садов. Потом узенькие улочки. Постепенно она затемняет и просторные площади. Наконец, достигает верхушек печных труб.

— Конечно, видели, — подтвердил мастер Шурупчик. — Так уж в мире заведено. Ночь сменяет день, день сменяет ночь.

— Но то, что со мной произошло, совсем не заведено, — с горечью произнес Бержиан. — Ночь тихонько прокралась через окно, немного пошаталась по комнате и — пожалуйста: хоп! — прямо мне на глаза. И стало черным-черно.

— Но потом наступает утро, приходит свет и — хоп! — темнота исчезает, черная пелена спадает с глаз, и становится светло! — весело сказала Энци Клопедия.

— Разумеется, — кивнул головой Бержиан. — Обычно так и происходит. Но однажды утром я почувствовал сильную тяжесть в ногах. Словно к ногам мне подвесили пудовые гири. Весь день я ломал голову над тем, что бы это значило. Потом наступил вечер, а затем на смену ему пришла ночь. Мрак закрыл мне глаза черной пеленой. И утром — пожалуйста! — уже не только ноги отяжелели, но и поясница; такое ощущение, будто от ступней до пояса все налито свинцом.

— Боже мой! — вскричал Флейтик. — Значит, мрак и темнота не вышли из тебя полностью?

Бержиан снова грустно кивнул головой.

— Не продолжай! — испуганно проговорила маленькая Клопедия. — На третий день темнота вошла в тебя уже по грудь?

— По шею, — горько усмехнувшись, поправил ее Бержиан.

— А это означает, — поднял кверху палец Флейтик, — что и сегодня темнота еще не ушла из тебя. Ты наполнен мраком от ступней до самой макушки. Поэтому-то ничего и не видишь.

— Да, — ответил Бержиан. — Если вы не шутите и сейчас действительно утро, то, очевидно, со мною так все и случилось…

— Утро?! — переспросил мастер Шурупчик осуждающим тоном. — Уже полдень, Бержиан! И все сияет вокруг. Идет снег.

— Значит, сомнений нет, — мрачно заключил Бержиан, — я переполнен темнотой и мраком.

Трое друзей беспомощно переглянулись.

— О боже, что же нам теперь делать? — испуганно прошептала Клопедия.

Но тут Флейтик вдруг радостно сверкнул глазами:

— Не беда, Бержиан, не беда! Рано или поздно ты разозлишься. Как только это произойдет, сразу кричи: «Темнота, прочь из меня!»

— Ты думаешь, мне самому это не приходило в голову? — грустно ответил Бержиан. — Но беда как раз в том, что я никак не могу разозлиться. Мне просто страшно. И чем больше я хочу разозлиться, тем сильнее меня охватывает страх. У меня такое предчувствие, что я никогда уже больше не увижу ваши лица.

— Я бы не сказал, что в последнее время ты так уж жаждал увидеть наши физиономии, — язвительно заметил мастер Шурупчик.

— Сейчас нам не до нравоучений! — сердито сказала на это маленькая Энци Клопедия. — Надо подумать, как помочь этому несчастному. Не может же он сидеть тут, ослепший, веки вечные?!

— Но как же нам ему помочь? — проворчал мастер Шурупчик. — Ведь среди нас нет глазного врача.

— Тогда давайте его вызовем! — предложил Флейтик.

— У меня с глазами все в порядке, — заявил Бержиан.

— Как же в порядке, если ты не видишь?

— Так тут дело не в глазах, а в темноте.

— Тогда надо вызвать врача-специалиста по темноте! — тотчас же воскликнул Флейтик, но и Клопедия и Шурупчик посмотрели на него осуждающе. — Ладно, ладно, не сердитесь. Я сказал то, что мне сразу пришло в голову, — оправдывался Флейтик. — Разумеется, я знаю, что врача-специалиста по темноте нет… но, может быть… как бы сказать… может, есть такой, кто разбирается в темноте…

— Разбирается в темноте! — сердито повторил мастер Шурупчик. — Ну и выдумщик же ты!

Но Клопедия вдруг ударила себя по лбу:

— Хо-хо! Вспомнила!

— Что ты вспомнила?

— Не «что», а «кого»! Я вспомнила, что есть такой черно-мрачный Редаз.

— Верно! Черно-мрачный Редаз! — обрадованно вскричал Флейтик. — Оказывается, есть все же человек, разбирающийся в темноте!

— А мне он не симпатичен, этот Редаз. Действительно, мрак, хоть выколи глаз, — проворчал мастер Шурупчик.

— Ну и что же! А кто, кроме него, может дать совет Бержиану?!

— А кто такой этот черно-мрачный Редаз? — спросил с сомнением в голосе Бержиан.

— Побежали за Редазом! — воскликнула Клопедия. — Пошли, Флейтик!

И, не дожидаясь согласия Шурупчика, они оба выбежали из комнаты.

— Так кто же этот Редаз? — повторил свой вопрос Бержиан.

— Некий тип с противной физиономией, — неохотно ответил мастер Шурупчик. — Он выглядит как самый отъявленный негодяй. Мрак так и прет из него.

— Как ты сказал? — оживился Бержиан. — Мрак так и прет из него?

— И еще как! Он с избытком начинен мраком.

— И видит?

— Как коршун.

— Тогда вряд ли он с избытком начинен мраком, — засомневался Бержиан.

— А я тебе говорю, что с избытком! Даже с переизбытком! — настаивал на своем мастер Шурупчик. — Представь себе, заходит как-то в «Глоточек» этот черно-мрачный тип с гнусной физиономией. Нос крючком, уши торчком, губы змейкой.

— Это и был Редаз?

— Он самый; только мы тогда еще не знали, что он за птица. На голове — шляпа котелком. Так, в шляпе, и сел за стол.

— Не сняв шляпу?

— Нет. Хотя, как тебе известно, в «Глоточке» это не принято. Все, кто туда заходит, у порога здороваются и снимают головной убор. Ну, тут, сам понимаешь, посыпались замечания, колкости, мол, может, у него воробей под шляпой или, может, он в глухом лесу живет и не знает правил приличия. Когда поднялась уже настоящая шумиха, он повернулся к нам и сказал: «Господа, я же в ваших интересах не снимаю шляпу». Ну, тут уж такое началось! «Ишь ты, в наших, значит, интересах?!» Кто-то даже встал из-за стола, намереваясь трахнуть по шее этого типа, но тогда он совершенно спокойно произнес: «Хорошо, раз вы так настаиваете, я сниму шляпу». И снял свой котелок.