— А конвойных много будет?

А Чамли:

— Стандарт на Хитше — трое на грузовик.

Козерог говорит:

— Нефигово. Их девять, плюс грузовики — а нас восемь. То есть, мы, конечно, крутые, но они-то там тоже не только что вылупились — им же платят за что-то. К тому же у них рядом база, они, если что, подкрепление свистнут.

Чамли посмотрел на него, сморщился и говорит:

— Не свистнут. Столько там и есть, вряд ли больше. Не та там база, чтоб флот держать. А из дома не успеют, если не будем спать на ходу. И к тому же я думаю, что бой будет попроще, чем вы тут навоображали. Мы можем отвлечь патруль. А потом внезапно атаковать.

Фэнси говорит:

— Как это — «отвлечь», нах? Вызвать и показать черепаху?

Чамли усмехнулся и объяснил:

— Все просто, как высморкаться. Один из стаи выходит в физический космос, когда они еще в зоне тяготения, и сходу разворачивается в атаку. Пара-тройка патрульных сразу ломанется крутить ему руки — а мы выходим через минуту-полторы. Главное — хорошо рассчитать «прыжок» — и всего делов.

Козерог говорит:

— Ну да, ну да. Иначе мы легко можем потерять двоих-троих, но это если не повезет. А так — одного, но с гарантией. Круто.

Гад говорит:

— А кто этот счастливчик, Чамли? Забавно, как это ты выбирать собрался. Лично мне, видишь ли, в ад для пилотов торопиться нет резона, мне пока и в этом мире интересно. На свои шансы ловить буду, но вот так под ракеты соваться…

И я вижу, что с ним все согласны. А Чамли усмехается и говорит:

— Тут думать нечего. У нас новый боец, так что я собираюсь проверить, чего он стоит. Луис их отвлечет, тем более что пилот у него — вполне еще ничего. И это будет вроде боевого крещения. А там посмотрим.

Все молчат и у всех лица совершенно потрясенные, только Череп нервно хохотнул. Козерог говорит в тишине:

— Ты бы, знаешь, счеты-то не сводил так откровенно.

А Чамли говорит:

— Я тут никого не держу. Боится — пусть валит отсюда к едрене фене.

Рыжий говорит:

— Здорово — он сваливает, а вся Мейна за неделю по твоим каналам узнает, что он свалил перед делом, потому что струсил за свою шкуру. Без подробностей, конечно. И куда, хотел бы я знать, он сваливает?

Чамли дергает лицом и говорит:

— Не мои проблемы. Или пусть докажет, что ему можно верить, или пусть хиляет отсюда. Я за него поручиться не могу — первый раз его вижу. Ты, Козерог, его где-то подобрал — но что ты о нем знаешь-то, собственно?

Козерог только плечами пожал. И взглянул на меня безнадежно.

Чамли говорит:

— Ну и все.

И у меня как-то само сорвалось:

— Чамли, я полечу. О чем речь. Только мне нужна хорошая лоция.

И на меня все посмотрели с любопытством и уважением. А Котик развалился в кресле и улыбался. Мы сделали такой вид, будто для нас это — самое обычное дело. Потому что, как говорится в одном древнем романе, нас точно убьют там, но нас еще вернее убьют, если мы туда не пойдем. И мы с Котиком, совершенно не сговариваясь, решили не терять лица.

Хотя было чертовски обидно умирать, когда только-только понравилось жить.

Чамли нам лоцию дал. Весьма приличную, кстати, тщательно считанную, собственноручно проверенную. Но когда отдавал дискетку, оглядел меня с головы до ног, и этот его взгляд означал: «Не воображай, что я поверил. Тебе и лоция смыться не помешает». А я постаралась на него посмотреть с дивным здешним выражением: «Мне, милый, твое мнение совершенно фиолетово». Но получилось у меня или нет, я так и не знаю.

А после этого Чамли, по своему обыкновению, ушел куда-то со своим новым товарищем и Черепом. Я понимала, что мир этот космодромом не ограничивается, тут вокруг есть некий город или поселок, но я даже представить себе не могла, какие ужасные дела с криминальной окраской могут там твориться, поэтому даже не пыталась туда сунуться и посмотреть. А Чамли, конечно, ходил туда отдыхать и, как охотники говорили, оттягиваться. Но, я заметила, не все ходили. У многих, наверное, в своих машинах было дел по горло.

Бойцы меня просто затискали, когда Чамли ушел. Они ко мне пристали с напитками и советами, но у меня в голове был сумбур, и я почти ничего не понимала, кроме того, что никто не мог мне помочь по большому счету. Поэтому я им сказала, что мне надо пойти подумать, а потом поспать — и все согласились, что это правильно.

Я обняла Котика за шею, как тут полагалось ходить, когда хочешь изобразить совершенно наплевательское отношение ко всему, кроме любви, и мы ушли из штаба. И у Котика была фирменная равнодушная улыбочка ровно до тех пор, пока мы не поднялись к себе на борт и не задраили люк.

А в нашей каюте Котик встал на колени, обнял мои ноги и сказал снизу вверх:

— Девочка, а откуда ты прибыла на Мейну?

Я говорю:

— С Аллариа.

Котик кивнул и говорит:

— Нам с тобой самое время туда вернуться.

Я села на пол рядом с ним, чтоб смотреть глаза в глаза, и говорю:

— Дружище, Аллариа — это колония Мортиса. Да не просто колония, а гетто для генетически увечных. Но мы с тобой попадем не просто в гетто, а на каторгу при двойной силе тяжести. Я сравнительно привычная, а ты не выживешь. Y-хромосома — штука уязвимая.

Котик говорит:

— Я по-любому не выживу.

У меня прямо слезы на глаза навернулись, как он это сказал. С каким великолепным пофигизмом. И я говорю:

— Ты можешь остаться. Никаких проблем. Я доведу машину до места, а больше никому и не надо. Продержусь там как-нибудь эту минуту. В конце концов, я все равно в долгу у Козерога, он меня спас, а я ему с его друзьями за это отплачу. Но одна. Не хочу, чтоб ты гробанулся вместе со мной — зачем? И за что?

Тогда он дал мне подзатыльник. И говорит:

— Ты — мортисянская стерва, Луис. Вы на своем гадском Мортисе мужиков за людей не считаете, я наслышан. Ты, как все мортисянки, думаешь, что мальчики нужны только для развлечений, а друзьями они быть не могут. И что их перед серьезным делом можно отослать носик попудрить. Так?

Я почти рассердилась и говорю:

— Ты что, ты гонишь! Никогда я так не думала!

И тут он рассмеялся, и я поняла, что на самом деле он обо мне совсем не такого мнения. Просто хочет дать понять, что сам выбрал и мое общество, и приключения, с ним связанные. И что намерен со мной все поделить. И тогда мы стали целоваться, потому что были совсем не уверены, что у нас будет другое время на любовь. И получилось, что мы действительно сначала думали — только не о бое, а потом спали. И проснулись только следующим утром, перед самым стартом.

Мы с ним совершенно себя вручили Праматери, на ее милость.

Я все время старалась думать, что это — симулятор. Симулятор и все. Ни мы тут никого не можем убить, ни нас никто не убьет. Просто симулятор. Если облажаемся — нас просто выкинет из программы, а потом инструктор скажет, что мы огребли пересдачу.

Только внутри меня все равно кто-то твердил, что они — на государственной службе, а я бандитка, уголовный элемент. Что у них дети, мужья… а может, они мужчины и у них жены — я тогда ничего не знала о Хитше. Но что смешно — мне было не столько страшно, сколько стыдно. До того самого момента, как я выпала из «прыжка» в расчетном месте, и Котик развернулся раньше, чем я сообразила, что этот караван у нас в оптике — тот самый — мне было стыдно до ужаса.

А потом понеслось — и я про все забыла. Это уж была не пальба по астероидам. Они перестроились, так чисто и красиво, как танцоры в балете — и нас контратаковали двое, а остальные прошли сгруппированным строем. И я увидела, как ближайший грузовик дрейфует без огней, а уже потом поняла, что сама же и накрыла его электромагнитным импульсом — просто на автомате нажала — и что это правильно.

А двое скользнули мимо — и у борта разорвалась ракета, и нас отшвырнуло так, что секунду дышать было нельзя, а потом Котик очень здорово выровнялся, и я смогла стрелять, и я все ловила патрульного в прицел, а он выскальзывал, и я выстрелила, а Котик вывернул нас прямо из-под ракеты, и я успела удивиться, что мы еще живы, а потом нам в оптику плеснуло огнем — прямо в глаза — и я сообразила, что попала, и тут кто-то свалился на нас непонятно откуда.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: