Его дамы — Мелориана и гостья, сидящая по левую руку хозяина дома, — ели мало и гораздо больше уделяли внимание ровной осанке и изысканным манерам.

— Мэтр Фледегран хотя бы разбирался, что такое почтение к вышестоящим и почему его следует проявлять. Понадобится лет сорок, чтобы эта самоуверенная алхимичка поняла, что такое наследственная аристократия, — добавил его сиятельство и шумно отхлебнул вина.

— Через сорок лет она будет отвратительной старухой, — возразила дочь. — Она не маг, чтоб прожить несколько сотен лет, сохраняя красоту и здоровье, она всего лишь алхимик… Хотела бы я знать, как ей удался этот фокус с исчезновением кошки, — добавила Мелориана задумчиво.

— Ничего проще, — высказалась доселе молчавшая гостья, — У алхимички наверняка был артефакт, который на время сделал животное невидимым, а потом — вуаля! Кот появился, она показала фокус… и обманула всех вас.

— Артефакт? — Мелориана попробовала предположение на вкус. — Весьма возможно! Но в таком случае — она просто нахальная лгунья. Она ведь утверждала, что совершит фокус исключительно силами спопс… сапсл… сопленсологии… или чем-то еще, таким же алхимическим и бесполезным. Обмануть всех нас, да как она посмела…

— Надеюсь, вы не собираетесь прощать подобный проступок? — спросила гостья.

— Эу, а донна Кассандра права, — заметил герцог. — Грех спускать подобное оскорбление.

Мелориана посмотрела на гостью в упор. Та ответила мягкой, теплой улыбкой.

Донна Кассандра-Аурелия де Неро (вот уж имечко! Язык сломаешь, пока выговоришь!) была красива. Не так, чтобы очень — скорее, милая внешность плюс уверенная манера держаться, усиленная роскошными нарядами… И драгоценности у нее неплохи, нехотя признала Тирандье-дочь, — изумрудное колье переливалось на шее иберрийки, озаряя лицо маленькими зелеными искорками.

Одним словом, донна де Неро была красива ровно настолько, чтобы попытаться стать очередной мачехой Мелорианы — герцог, жизнелюб и сибарит, вдовел уже в шестой раз. Исключительно поэтому юной герцогине гостья не нравилась. Правда, отец уверял, что донной де Неро совершенно не интересуется, для него она — всего лишь посланник от пелаверинского компаньона. Ну же, Мелориана, ты должна его помнить моего старого приятеля Бонифиуса Раддо. Фрателла Раддо в последнее время неважно себя чувствует и прислал донну Кассандру, чтобы та обсудила с его сиятельством некоторые деловые вопросы.

С другой стороны… Мелориана пережила трех мачех и успела выучить золотое правило общения со всяким сбродом, желающим приблизиться к богатству и власти герцогов Тирандье: держи друзей при себе, а врагов — тем более.

Сочные, цвета вина, губы Кассандры-Аурелии чуть заметно дернулись — если бы она умела читать мысли, она бы целиком и полностью согласилась с юной герцогиней. Врагов действительно лучше держать очень-очень близко…

— Итак, донна Кассандра, — Мелориана решительно отложила столовый прибор. — Что бы вы сделали на моем месте?

Черные, полные страстей, глаза иберрийки сверкнули.

— Для начала я бы ни за что не стала ждать, как будут развиваться события. Я бы сама создавала их. Поверьте моему жизненному опыту, подобная тактика всегда оправдывается.

— Вашему жизненному опыту! — зафырчал, оценив шутку, герцог. — Душа моя, да какой может быть жизненный опыт в ваши-то двадцать лет?

— Ах, папенька, что ты понимаешь в женщинах, — сердито бросила Мелориана. — Продолжайте, донна Кассандра, я вас внимательно слушаю. Что мне сделать, чтоб навсегда избавиться от этой противной алхимички?

— Не советую вам ее убивать, — ответила Кассандра, смакуя вино.

— Правильно! — засмеялся Тирандье-отец. — Для этого тебе пришлось бы родиться мальчишкой.

— Нет, я не в том смысле, — поморщилась сеньора де Неро. — Просто, если хотите, чтобы вам сошло с рук убийство, надо приложить некоторые усилия — придумать, куда вы будете прятать труп.

Герцог захохотал, колыхая плотно обтянутым дорогим камзолом брюхом. Нет, ну вы только посмотрите! Полюбуйтесь на этих красавиц — одной двадцать, другой семнадцать, затянуты в тугие корсеты, одна в расшитых каменьями шелках, другая в атласе и кружевах, тоненькие пальчики, белые ручки, пудреные личики — да они ничего опаснее столового ножа в жизни не держали! А рассуждают об убийствах, как бывалые наемники!

Кассандра и Мелориана посмотрели на веселящегося Тирандье, пристально, как змеи. Он действительно ничего не понимает в женщинах, утвердилась в своем мнении герцогиня. Иберрийка поправила спрятанный в пышном рукаве платья стилет и подумала о том же.

Сон был странным — Роскар чувствовал всё так, будто оно происходило на самом деле. Он мог в мельчайших подробностях вспомнить, где был и чем занимался после того, как покинул Морскую гостиную. Мог рассказать, как бродил хмурой тенью по залам Дворца, избегая разговоров с братом, сестрой, Октавио, придворными и даже слугами. Почему? Да просто в каждом случайном взоре ему чудился укоризненный, грустный взгляд Шторма. Верный пес не обвинял, не злился, он с покорностью принял судьбу, выбранную для него хозяином — и это было страшнее всего.

Во сне Роскар чувствовал холод. Кажется, он долго стоял на смотровой площадке дозорной башни, наблюдая за парящими над замком птицами. Потом? Потом он, кажется, хотел поговорить с мэтром Фледеграном. Маг всегда относился к младшему принцу с терпением и заботой — когда-то давно, в детстве, Роск провинился, забравшись в башню мэтра и выпив волшебное снадобье, предназначенное отнюдь не для него. Сказать, что Фледегран перепугался, не сказать ничего; с тех пор, как понял с годами Роскар, мэтр искал в поведении и самочувствии принца признаки того, что, как ни посмотри, было самым настоящим отравлением.

Сейчас Роск хотел пожаловаться на непонятный жар, прокатывающийся по его коже, но по дороге к башне Фледеграна вспомнил, что мэтр умер.

Эта часть сна была самой путанной. Он вдруг почувствовал, что озноб и жар странно уравновесили друг друга, и он едет верхом по ночным улицам Талерина. На плечах — зимний меховой плащ, на руках — перчатки плотной кожи. Конь трясет гривой; звонкое цоканье копыт разносится в сумраке спящего города. Редкие желтые пятна фонарей; в темную воду Алера падают хлопья мокрого снега. Улицы… дома… редкие прохожие… Священник в черном, с белыми полосами одеянии — Добрый вечер, ваше высочество. Спокойных снов, отец Джером.

Яркие зеленые глаза из темноты — чудовища? Нет, обычные дворовые кошки. Завидев всадника, они шипят, выгибают спины и с воплями разбегаются прочь.

Улицы становятся шире, река исчезает за поворотом; дорога идет вверх. Пышные особняки и мощеные мостовые Скадцарге-лъхариэс-шуу Яра как будто предназначены для ночных прогулок. Роскар не спеша проезжает мимо — и в конце квартала, на перекрестке, ярко освещенным магическим шаром, видит Ее.

— Джоя? — он бросает коня и спешит, протягивая руки.

Она награждает его кривой улыбкой. На миг ему снова чудится отголосок былого кошмара — старый жёлтый череп, проступающий под нежными девическими чертами; но всё исчезает, когда он подходит ближе и заключает девушку в объятья.

— Ты нашлась, ты вернулась, — повторяет он в горячечном наваждении. Он целует темные, пушистые локоны на висках, нежно поднимает ее лицо к свету — и пропадает в черном, пылающем, взгляде.

Она отстраняется, давая понять, что сейчас не время для поцелуев; хмурит брови, будто Роскар чем-то вызывал ее недовольство; и он покорно отступает. Она что-то спрашивает, он отвечает — и снова тонет в кошмаре: за спиной Джои тянутся многоликие тени.

Последнее, что он помнит — что где-то далеко воет и зовёт хозяина бедняга Шторм.

В ресторации «Алая роза» царило временное затишье — на кухне тихо попыхивали кастрюльки с будущим ужином, Полин покорно сражалась с кофемолкой, а потому хозяйка ресторации сама взялась обслуживать дорогую гостью.