Мажонок застыл, как баран, не узнавший вход в родной хлев. Зрелище молодого человека, сраженного магией вожделения, было забавным — остекленевший взгляд, раскрытый рот, и всё такое, — но тратить время на пустяки не следовало.

Донна Кассандра достала из сумочки флакон темно-синего стекла. Пара легких движений и растворенное в духах колдовство попадает на кожу, впитывается в кровь, и вот оно! Взгляд самоуверенного юноши становится более бессмысленным, по лицу ползут красные пятна, в уголке рта скапливается слюна…

— А теперь проглотите вот эту пилюлю, мэтр, — заботливо подсказала донна Кассандра.

Фотис безропотно подчинился приказу.

Стоило заключенной в пилюле отраве впитаться в кровь, маг стремительно побледнел, пошатнулся, схватился за стенку кареты. Четыре минуты, в течение которых Фотис сотрясался от озноба и истекал холодным потом, Кассандра терзалась от нетерпения: получится или же нет? Так многое зависит, переживет ли глупый, самоуверенный мальчишка действие стимулятора, или же… С этой магической молодежью, едва завершившей цикл обучения и дорвавшейся до бесконтрольного колдовства, всегда трудно. Амбиции и способности у них есть, кто ж спорит, а вот до жажды жизни, умения вцепиться в один-единственный шанс, сжать его когтями и клыками и не выпускать пойманную добычу, дорасти получается далеко не у каждого.

— Что это было? — пробормотал Фотис, выравнивая дыхание. — Экстракт арагуанте[28]?

Пережил. Хороший мальчик. Будем считать, что его живучесть — знак того, что Госпожа Удача смотрит в нашу сторону. К тому же — с первого раза узнал действие арагуанте, значит, начитанный, образованный. Сгодится на многое.

Жаль, что всего лишь однажды.

— Так что насчет снежной бури? Сможешь? — требовательно повторила Кассандра.

— Конечно!

Будто заколдованный может ответить иначе…

Поднявшаяся поземка довершила начатое Клеорном дело — рыбная ловля окончательно потеряла свою привлекательность, и замерзшие добытчики поспешили вернуться в замок.

В холле замка их поджидала картина «Мучения пророка Шудунавы, пожираемого львами».

Как известно всем образованным людям, упомянутое историческое событие — съедение ясновидца диким зверьем, — имеет множество художественных воплощений. В Королевском Музее, например, имеется несколько дюжин скульптур, барельефов и картин, посвященных страданиям незадачливого пророка. Правда, хранятся сии раритеты в самой дальней кладовой, дабы не перепугать ночных сторожей до полного протрезвления.

Для создания нужного образа гости Борингтона использовали чучело бурого медведя, свору охотничьих собак и герцога Тирандье.

Его сиятельству достала честь изображать пророка. Красный, со вздувшимися на висках жилами, герцог лежал, придавленный чучелом, и безуспешно пытался обороняться от атакующих животных. Орал он так, что сбежавшиеся на шум дамы попадали в обморок. «Львы», они же волкодавы и овчарки, наседали со всех сторон, толкались и, судя по всему, получали массу удовольствия. В какой-то момент раздался громкий треск — медвежья шкура не перенесла мук, и мгновение спустя холл оказался засыпан нежной опилочной вьюгой.

Создатели живой картины присутствовали, но в силу жизненных обстоятельств не могли в полной мере наслаждаться заслуженными лаврами. Соисполнители, а именно Скузя, Кув и Поддув Штрудельгольцы, носились кругами, пытаясь избежать встречи с рассерженными лакеями; идейный вдохновитель, его высочество наследный принц, прыгал на вершине лестницы.

— Прекратить! — закричала Далия, когда шум стал совершенно невыносим. Пробегающий мимо вернувшихся рыболовов Скузя попался в руки отца, Кув и Поддув сбили с ног замешкавшегося мэтра Нюя. — Ваша светлость, успокойтесь, не случилось ничего страшного.

— Успокоиться?! — завопил герцог, когда с него сняли медведя. — Успокоиться?!!! Вы… вы…

Тут появилась Мелориана. Судя по тому, что снег на ее костюме и прическе не успел растаять, она только что вернулась с прогулки. Увидев бедственное состояние отца, Мелориана бросилась к нему и голосом, полном праведного гнева, потребовала предъявить ей тех негодяев, которые посмели оскорбить почтенного родителя.

— Ради всех богов! — вскричала Синтия Росинант. Она, вместе со стайкой почтенных дам, наблюдала за происходящим безобразием издали. — Ради всех богов, Мелориана, опомнитесь! Дети всего лишь пошутили, я уверена, они не хотели ничего дурного!

— Это не дети, это настоящие чудовища! — закричала герцогиня, награждая юных Штрудельгольцев испепеляющим взглядом. — Я требую, чтобы их примерно наказали!

Штрау тяжело засопел. Скузя, как самый старший, выглянул из-за плеча отца, Кув и Поддув, сообразившие, что дело принимает нежелательный оборот, попытались скрыться из виду.

— Они совершенно невыносимы! Они гадкие, подлые и всюду суют нос! — неистовствовала Мелориана. — Этих недомерков следует высечь!

— Еще чего! — рявкнул Штрау. — Уж позволь мне решать, как я буду воспитывать собственных детей!

— Не тыкай моей дочери! — возмутился восставший из опилок герцог.

— Господа, господа, сохраняйте спокойствие, — встряла Далия.

— Да как вы смеете нам указывать?! — вопль Мелорианы заставил дребезжать стекла. — Между прочим, следить за поведением детей — это ваша забота, и где вы, сударыня, позвольте спросить, прохлаждались, когда готовили покушение на моего отца?!!

— И вовсе это не покушение, — подал голос спустившийся с лестницы Арден. — Мы, вообще-то, просто хотели сделать самоходное чучело и тренировать на нем собак, мы не виноваты, что оно на ступеньках не удержалось… Простите, ваше сиятельство, мы не специально…

— Я жду вас для серьезного разговора, ваше высочество, — строго приказала Далия. — И вас, господа Штрудельгольцы, тоже.

— Вы их высечете? — не унималась мстительная Мелориана.

— Благодарю за совет, — холодно ответила ей сапиенсологиня.

— Учтите, я проверю, выполнили вы приказание моей дочери, или же нет! — вклинился герцог.

Далия выгнула бровь, давая обоим Тирандье время прийти в себя и вспомнить, кто они — а кто она. Пауза затянулась; окажись в Борингтоне случайно воскресший пророк Шудунава, он бы не преминул возвестить возможность схода на бренный мир стихийных катастроф и локальных конфликтов.

— Идем, — коротко кивнула мэтресса, не дождавшись извинений. Она скинула плащ — не глядя, упадет ли он на пол или на услужливо протянутые руки; и повернула в западное крыло. Перед ней распахнули двери, расступились шокированные скандалом придворные; оборачиваться и проверять, следуют ли за ней провинившиеся шкодники, Далия не стала.

— О, какой пассаж! — прошептала увязавшаяся за алхимичкой графиня Росинант. Далия повернулась, но поддерживать диалог не стала — от гнева ее трясло. — Вы видели, как ведет себя Мелориана? А слышали, как она потребовала выпороть наследного принца?! Ну, конечно же, вы заметили, — сконфузилась графиня, правильно истолковав напряженное, застывшее выражение лица мэтрессы. — Думаю, теперь шансы Мелорианы понравиться Везувии и Ангелике близятся к нулю. А без их благословения Роскар и шагу ступить не может…

Что?!

— Дети, — строго посмотрела Далия на остановившихся рядом озорников. Все четверо единодушно изобразили глубокое раскаяние. — Вы сами придумали фокус с чучелом?

— Сами, — подтвердил Арден. — А ее милость графиня вызвалась предупреждать всех, желающих выйти через холл, что у нас эксперимент.

— И как-то совершенно не заметила его сиятельство, — мило улыбнулась графиня.

— Идите в гостиную, дети, — велела алхимичка. Что ж делать? Завопить? Заорать? Дать расфуфыренной козе по макушке, чтоб она поняла, какую подлость сотворила? — Позвольте уточнить, ваша милость. Не бойтесь, нас пока никто не подслушивает. Вы поощрили шалости, которые могли окончиться для детей и окружающих травмами?

— Ну… э-э…

— Позволили придавить немолодого, не самого здорового человека медведем? Конечно, жаль, что не настоящим, но все-таки? И всё это вы сделали ради того, чтоб скомпрометировать возможную соперницу? И даже не собственную… — продолжала Далия. Графиня Росинант смущенно пожала плечиками. Звучит, конечно, ужасно, но уж такая она затейница.