По нашему глубокому убеждению, античное мировоззрение, античная культура в пору своего расцвета в лучших своих проявлениях отличается от культуры как предшествующего, так и последующего периодов именно этим равновесием между общим и частным, между коллективом и индивидом, между традицией и новизной, не взаимоисключавшими друг друга, а сочетавшимися в творческом синтезе. Равновесием, подчеркнем еще раз, подвижным, нестабильным, диалектическим.

Итак, Самос — родина Пифагора и город, который в то время был одним из самых видных и знаменитых центров эллинского мира^{60}.

Самос принадлежит к числу крупных островов Эгейского моря [6]. Он расположен в его восточной части, у самого побережья Малой Азии. Поселения на острове существовали уже в III тысячелетии до н. э. А на рубеже II–I тысячелетий он был освоен греками-ионийцами. Так Самос и стал частью Ионии, которая — мы уже знаем это — так блистала в архаическую эпоху.

В политическом отношении Иония состояла из двенадцати полисов, большинство из которых находились на узкой прибрежной полосе материка, но некоторые — на островах. Вот что пишет об этом историк Геродот, прекрасно знавший Ионию и ионийцев (он и сам много лет прожил на Самосе):

«Эти-то ионяне… основали свои города, насколько я знаю, в стране под чудесным небом и с самым благодатным климатом на свете. Ни области внутри материка, ни на побережье (на востоке или западе) не могут сравниться с Ионией. Первые страдают от холода и влажности, а вторые — от жары и засухи… Дальше всего к югу лежит Милет, затем идут Миунт и Приена. Эти города находятся в Карии, и жители их говорят на одном наречии. Напротив, следующие города расположены в Лидии: Эфес, Колофон, Лебед, Теос, Клазомены, Фокея. В этих городах также говорят на общем наречии, отличном от наречия вышеназванных городов. Кроме того, есть еще три ионийских города: два из них — на островах, именно Самос и Хиос, а один — Эрифры — на материке. Хиосцы и эрифрейцы говорят на одном наречии, самосцы же — на своем особом» (Геродот. История. I. 142).

Итак, самосцы в среде ионийцев стояли несколько особняком — как в языковом отношении, так и в силу своего островного положения. Последнее позволяло им находиться в большей безопасности, чем материковые ионийские города. Те в большинстве своем на протяжении VII–VI веков до н. э. попали под контроль лидийских царей, а затем Ионию покорили и сделали ее жителей своими подданными вторгшиеся с далекого востока персы (в 546 году до н. э.). Самос же дольше сохранял свободу; когда Пифагор покинул его в конце 530-х годов до н. э., он был еще независимым государством.

Впрочем, в большинстве отношений Самос все-таки следовал в своем историческом развитии общему курсу «ионийского варианта» древнегреческой цивилизации. В частности, он входил в религиозный союз — амфиктионию, объединявшую все 12 городов ионийцев. Центром союза было святилище, воздвигнутое сообща этими городами и носившее название Панионий.

В архаическую эпоху Самос процветал, как и Иония в целом, и вносил весьма значительный вклад в развитие античной экономики, культуры, политической жизни. Высокого развития достигли ремёсла и торговля, особенно морская. Особо следует сказать именно о самосском мореплавании и кораблестроении. Купцы с острова отправлялись в далекие путешествия и совершали эти вояжи с большой выгодой для себя, становились очень состоятельными людьми: профессия торговца-морехода была исключительно опасной (гибель подстерегала на каждом шагу), но и исключительно прибыльной.

Из самосских купцов особенно прославился некий Колей, живший в VIT веке до н. э. Причем богатство и слава пришли к нему нежданно, в результате счастливого случая. Начиналось всё вполне банально: с того, что Колей на своем корабле отправился в Египет. Такие плавания были для самосцев привычными. Тогдашние египетские фараоны поощряли греческую торговлю в своей стране, и в дельте Нила можно было встретить немало греков, в том числе и с Самоса. У Самоса с Египтом существовали какие-то особо теплые отношения, причем не только на коммерческом, но и на дипломатическом уровне.

Итак, судно Колея взяло курс на юг. Но тут — история прямо-таки в духе арабских сказок о Синдбаде! — разразилась буря. Самосские моряки оказались во власти ветра и волн. «…Так как буря не стихала, то они, миновав Геракловы Столпы, с божественной помощью прибыли в Тартесс. Эта торговая гавань была в то время еще не известна эллинам. Поэтому из всех эллинов самосцы получили от привезенных товаров по возвращении на родину (насколько у меня об этом есть достоверные сведения) больше всего прибыли. Самосцы посвятили богам десятую часть своей прибыли — 6 талантов» (Геродот. История. IV. 152).

Получается, общий доход Колея со товарищи составил 60 талантов. А талант — это древнегреческая мера стоимости, эквивалентная 26 килограммам серебра. Легко посчитать, в какую массу этого ценного металла оценивались товары, привезенные самосским купцом с дальнего запада!

А всё потому, что ему удалось открыть Тартесс — царство, находившееся в древности на юге современной Испании и сказочно богатое (конечно, по греческим меркам) рудами различных благородных металлов. Причем, чтобы попасть туда, самосцы первыми из греков прошли — пусть даже помимо своей воли — через «Геракловы Столпы» (Гибралтарский пролив). Иными словами, вышли из Средиземного моря в Атлантический океан, внеся таким образом свою лепту в «золотой фонд» великих географических открытий.

Строились на Самосе не только торговые, но и военные суда. Как сообщается, впервые таковые были сооружены для самосцев прибывшим из Коринфа мастером Аминоклом, и произошло это в конце VIII века до н. э. (Фукидид. История. I. 13. 3). Со временем, впрочем, выявилось, что самосское морское дело идет несколько иными путями, нежели общегреческое.

В то время как почти вся Греция перешла на триеры, Самос остался исключением и продолжал развивать строительство пентеконтер — больших лодок с пятьюдесятью веслами (по 25 с каждой стороны)^{61}. Почти исключительно из них и состоял самосский флот. И вот почему. Для правильной битвы на море триера, ясное дело, предпочтительна. А вот для различного рода рейдов-набегов лучше подходит именно небольшая, маневренная пентеконтера.

Она, по сути, была идеальным типом пиратского судна. И поэтому вполне закономерно выглядит, что на Самосе очень большое распространение получило пиратство. Если можно говорить о каком-то из греческих полисов как о «главной пиратской столице», то это будет именно Самос. Морской грабеж играл важную роль в экономике и даже политике острова. Показателен уже тот факт, что популярным личным именем в среде самосской аристократии было имя Силосонт, что в переводе значит «хранитель добычи».

О неуловимых и вездесущих самосских пиратах, хозяйничавших на Эгейском море, рассказывались самые разнообразные истории. Как-то Крез, прославившийся своим богатством последний царь Лидии, послал щедрые дары в Спарту. Спартанцы решили не остаться в долгу и «изготовили медную чашу для смешивания вина, украшенную снаружи по краям всевозможными узорами, огромных размеров, вместимостью на 300 амфор» (Геродот. История. I. 70). А объем одной амфоры — 40 литров. Можно себе представить, какой огромный сосуд был отправлен из Спарты в Сарды, лидийскую столицу.

Но в место назначения он не прибыл, поскольку по пути, в Эгейском море, был перехвачен самосцами. Этот инцидент мог бы, наверное, даже породить «международный скандал». Но получилось так, что предъявлять претензии Крез уже в любом случае не смог бы, ибо как раз в это самое время был разгромлен персидским царем Киром и попал к нему в плен.