Вижу, не на шутку он дележ затеял. Нельзя позволить ему все заграбастать: ведь тогда прости-прощай мечта о премии за такой склад, нет, не лично мне, а в конечном счете — обществу.

Стали ящиками делить шоколад, чай, кофе, консервы: тебе — мне, тебе — мне… Упарились.

— И так — долго, — озадачился Джон Свенсен. Тогда он, кретин, многократно измерил рулеткой всю огромную пещеру и разделил все припасы приблизительно пополам, решительно проведя попавшим под руку куском мела линию-границу прямо по ящикам и контейнерам.

— Теперь согласен?

— Согласен, — не сразу ответил я, придирчиво примеряясь глазами к разделу.

— А ну-ка с моей половины… — Джон невежливо вытолкнул меня по другую сторону границы.

— Ты бы еще колючую проволоку поставил! — насмешливо посоветовал я. — Вон ее сколько! — и показал на здоровенные мотки.

— И поставлю! Поживем, увидим.

Уселись мы, каждый на своей половине, и внимательно следим: как бы кто чужое к себе не унес. Ситуация смехотворная лишь на первый взгляд. И у того, и у другого, помимо припасов, оружие имеется.

Уже и спать боялись.

— Чего не спишь? — спросил я.

— Стерегу, — буркнул он. Я даже не рассмеялся.

— Сейф! — внезапно вспомнил Джон. — Как мы его поделим? Ты там что-то про пушку говорил? — вскользь заметил он.

А что немцы вдруг услышат — начисто забыл.

Выкатили мы горную пушчонку на дорогу, когда-то сузившуюся до тропы от частых оползней. Установили в надежном месте, зарядили и нацелили на блестящий внизу сейф. Я поднес к глазам бинокль и махнул рукой:

— Пли!

Сейф разворотило с третьего выстрела — прямым попаданием. В сетке окуляров бинокля было четко видно, как посыпались по камням деньги и желтой россыпью хлынули золотые монеты!

Вдруг Джон больно схватил меня за плечо, я обернулся — миллионнотонная гора, сдвинутая от сотрясения, медленно ползла на нас…

— Ходу! — завопил я. Мы драпали без оглядки по тропе минут пятнадцать, слыша позади грозный, неумолчный гул оползня и грохот камнепада. Только вконец запарившись, осмелились обернуться: за поворотом ближайшего холма поднималась туча пыли…

Мы с опаской побрели назад.

Прежний вид неузнаваемо изменился. Дорога пропала, сейф исчез, все накрыла холмом гигантская каменная груда. Джон чуть не заплакал…

— Кончай, — оборвал его я и потянул за рукав. — Путь далек лежит. Долго бродили мы по горному лабиринту. И долго не могли оторвать губы от воды случайно обнаруженной речонки, петляющей между скалами.

— Бери, — утолив жажду, одновременно сказали мы, протягивая друг другу: он — половину шоколадки, я — завалявшуюся в кармане конфету. И оба чуть не задохнулись от смеха. Вот ведь в пещере такой дележ устроили, а тут последним поделились.

Здесь и нашли нас бывшие интенданты — машины немного ниже по речке стояли. Мы ничего не стали рассказывать. А они, сытые по горло неудачами, напуганные далекими пушечными выстрелами и грозным горным обвалом на горизонте, потребовали немедленного возвращения в порт.

В Эс-Сидере я честно поведал всей команде о своих злоключениях и получил от капитана новый строгий выговор, на этот раз с занесением в личное дело.

— Вы его больше на берег не выпускайте, — сердито посоветовал старпом.

— Только в Одесском порту, — в сердцах пообещал капитан.

И сдержал свое слово: полгода на корабле держал безвылазно — под воду меня как водолаза отпускал, на сушу — нет. На то он и капитан, чтоб слов на ветер не бросать.

— Когда я жил на одной лестничной площадке с Логофетом… — толстяк Федор, завидуя историям водолаза, насладился эффектом от упоминания о своем соседстве с известным футболистом. И продолжил: —…У меня был один друг. Он работал инкассатором. За это его ранили бандиты двумя пулями. Одну медики вынули, другую трогать не стали. Она осталась где-то в груди в неопасном месте. Решили: сама обрастет тканями, вроде подкожной мозоли. А затем друг посмотрел фильм «Три мушкетера» и стал ходить в секцию фехтования. На тренировке его противник сделал ловкий выпад рапирой, а не заметил, что с острия соскочила шишечка. Проткнул бы он моего начинающего друга насквозь, да рапира наткнулась на свинец в груди. Так пуля, которая чуть его не убила, спасла ему жизнь! Каково? — удивлялся Федор.

Мы тоже поудивлялись, и Валерий раздумчиво заметил:

— А в Африке и не то бывает. Вот с нашим боцманом несколько лет назад в Эфиопии такое случилось…

Толстяк Федор обиженно поглядел на него.

— В Аравийском море на судне забарахлил двигатель, — невозмутимо начал водолаз, — и мы, чудом миновав Баб-эль-Мандебский пролив, добрались до порта Асэб дружественной страны.

Ремонт затянулся, неполадки оказались серьезными. И администратор провинции выделил нам свой «лендровер» для четырехдневной поездки по стране. Чего попусту загорать на Красном море? По жребию выбрали десятерых человек, и меня, конечно. Везет!

В пять утра с трудом разместились счастливчики в машине и покатили к озеру Тана, километров, по-моему, аж за пятьсот!.. Ну, за один день не доедешь, в шесть вечера совсем темно, как отрубает день — вокруг почти экваториальная Африка! Дорога порой серпантином виляет над глубоченными каньонами, в темноте ездить опасно. Много любопытного увидели мы по пути: ровную саванну с одинокими зонтичными акациями и баобабами, окруженную со всех сторон поднимающимися друг над другом волнистыми горами; густую бахромчатую зелень тропических лесов; стаи черно-белых «порез», которых здесь не считают обезьянами, потому что их мордочки похожи на человеческие лица; внимательных антилоп со штопором закрученными рогами, неподвижно стоявших в тени зарослей. Вдоль дороги попадались деревеньки из хижин «тукулей» с жердевыми плетеными стенами и островерхими соломенными крышами; православно-христианские церкви — бедные и побогаче — с узорными крестами на кровле; мусульманские мечети с куполами, похожими на половинку яйца…

Как ни петляла дорога, но она шла строго в одном направлении, и поэтому сидящим у окон приходилось полдня изнывать на солнцепеке в тридцатиградусную январскую жару и лишь затем блаженствовать в тени, когда жгучее светило переваливало зенит. Большой зануда, боцман Нестерчук надоел всем своими капризами. С утра до двенадцати он ехал в тени, и вот, по справедливости природы, стало его припекать. Минут сорок он терпел, потом принялся ворчать:

— Вообще-то надо поступать по-товарищески, — обратился он к тем, кто наконец-то оказался в теневой стороне, — независимо от того, как вначале сел. Утром ведь не очень жарило! Теперь, предлагаю, нужно каждые два часа меняться местами.

И приходилось меняться: ему ничего не докажешь. Такой уродился — нытик.

Если кому надо по необходимости выйти, ноет:

— Время тратим…

Когда же ему самому понадобится, весело приказывает:

— Стоп, машина! Перекур, ребята. Так и быть, разомните косточки, — будто для всех постарался, заботливый. Заночевали на полпути к озеру Тана в каком-то городке в маленьком отеле «Турист» вроде барака-мазанки, крытом гофрированным железом, с рядом дверей и оконцев.

На высоченном дереве во дворе дремала громаднейшая птица — очень пернатый хищник. Дерево стояло по соседству с дверью боцмана. Птица сразу не понравилась Нестерчуку, руками на нее замахал, кричит: «Кыш отсюда, кыш!» Хозяйка гостиницы удивлялась: «Сто лет птичка на дереве живет, никому не мешала!»

«Орла» прогнать боцману не удалось, вякнул тот с высоты что-то по своему и опять задремал.

Ничего с ним не поделаешь — явление природы. Вздохнул боцман и сел на ступеньках под общей лампочкой читать толстенный детектив. Читает, кивает головой — привычка такая — и глаза вверх задирает — с опаской на «орла «поглядывает. Хозяйка была набожная, сразу его зауважала. Кастрюльку горячей воды ему для бритья персонально вскипятила. Шофер Богале потом рассказывал: она решила, что боцман на ночь Библию читал и мысленно с богом разговаривал, когда на небо смотрел.