Известно, что акулы не очень съедобны, однако, во-первых, акульи плавники — международный деликатес; во-вторых, если ее мясо вымочить в уксусе, то шашлыки под пиво — почти что объеденье; в-третьих, покрасоваться перед праздно отдыхающими с огромной рыбиной — еще тот шлягер; а в-четвертых, пятьсот штук, как ставридок, не наловишь. Дай бог хоть одного вытянуть!

Загорелись мы, съездили в интуристовскую Пицунду, приобрели каждый по три стометровых мотка самой толстой — миллиметровой жилки, и еще достали по самому большому крючку — тройнику. В продаже таких крючков нет, и делать надо так: покупаешь здоровенную блесну, снимаешь с нее нужный тройник, а блесну выкидываешь. Очень удобно.

Дома, в длинном коридоре на своем восьмом этаже, мы свили те стометровые лески втрое — в один шнур. На конец поставили самодельный стальной поводок из проволоки: ни за что не перекусишь! А к той проволоке намертво примотали тройник от блесны. Ну, еще грузило привязали перед поводком — и готово.

Анатолий все сомневался, не лопнет ли шнур. Я ему показал надпись на упаковке лесы: «Разрывная прочность 140,4». Если эту загадочную цифру разделить даже на четыре, чтобы получить искомые килограммы, и то вон получается — 35,1. А у нас тройная жилка, значит — 105,3. Самый же крупный катран, как мы слышали, — всего сорок килограммов. Выдержит.

Для опыта все же решили пожертвовать шестиметровым куском нашего витого шнура. Вечером незаметно привязали его одним концом к заднему бамперу «Запорожца» у ресторана «Инкит», другим — к эвкалипту. Как ни рычала машина, с места сдвинуться не смогла, колеса проворачивались. А ведь у нее не одна лошадиная сила.

Анатолий успокоился — мощная снасть!

Смех смехом, а уже наутро, в двух километрах от берега на глубоченной яме добыли первого катрана — в десять кило. Насадкой послужил жесткий лангет из столовой. Не клевало долго… Анатолий ворчал: «От такого лангета все катраны на пять километров вокруг разбежались…» Тут у него и взяло! Повозились-таки. В четыре руки тянули и еле вытянули — аж шлюпку ворочает!

На мою же снасть и не клюнуло. Ничего, думаю, завтра наверстаю.

А какой шум на пляже поднялся, когда мы причалили с добычей! Сбежались все, вместе с детьми. Ахи, охи, почтительный женский визг! Видали когда-нибудь зубы у катрана в его скобастой пасти? Для Черного моря впечатляет — тех, кто никуда дальше не плавал.

Сфотографировались мы с Анатолием поочередно при рыбе. А вечером на диком пляже, в сторонке, замастерили костровой шашлык. Жестковат, но есть можно. Во всяком случае местные голодные дворняжки не очень морщились.

На следующий день, предварительно наловив с причала ставридок для насадки (лангетов в этот раз не давали), мы ушли в море еще дальше; опустили снасть вглубь на всю длину, а свободные концы привязали к банкам — скамейкам по-сухопутному — и сидим поуживаем. Нас потихоньку течением сплавляет — видно по створам далекого берега. Время от времени полотняные кепки мочим, чтоб голову не напекло. Подергиваем снасти и тянемся себе, тянемся…

Вдруг чувствую — зацепило!

Анатолий тоже кричит:

— Взяло!

Надо же, у обоих. И у каждого такой амбал врубился, что никак не вытянуть, — тащит шлюпку в открытое море. Хорошо, что катраны сознательные попались — в одну сторону волокут, иначе бы при такой тяге шлюпку пополам разорвало!

Тогда-то я и вспомнил при кинокартину «Старик и море» (производство США). Плетеный шнур руки обжигает, вода пенится, чайки кричат, берег пропал.

Ни пресной воды, ни еды с собой.

— В Турцию тащат! — перепугался Анатолий.

— Что ж, — смело шучу я, — где наша не пропадала! Будешь там уголек рубать — на турецкой шахте, под турецким конвоем.

Можно б было, конечно, обрезать шнуры, да только ножа ни у кого нет, а зубами грызть — спасибо. Каждый шнур как струна натянут, звенит!.. Еще не знаю, стали б мы их перерезать, если б и было чем: какой рыболов добычу бросит!

Так часа три несло нас куда-то в неизвестность от родных абхазских берегов. Рыбины уже пузыри со дна пускать стали, тоже умаялись… Пробовали мы и веслом те шнуры перебить, отскакивает чуть ли не в лоб. А узлы на банках развязывать бесполезно, затянулись туже, чем мы завязывали. Спичек тоже нет, чтоб лески пережечь, оба некурящие. Я, к сожалению или к счастью, год назад бросил. Занятие, скажу, не для водолаза.

В том кино про старика и меч-рыбу бедный рыбак и с морем, и с небом, и с самой рыбой — со всей природой разговаривал. Я тоже стал мысленно катранов просить: сдавайтесь, не мучайте ни себя, ни нас, а?.. Жену Иру вспоминал — позарилась на бесплатную путевку, отпустила в Дом творчества, называется. А и штормить начало… Я-то, может быть, если шлюпку бросить, и доплыл бы до берега, хоть его и не видно, но каково Анатолию! Он под землей работает, не то что я под водой, — плавает средне. А пробковые пояса мы, как назло, не захватили, потому что они все время под ногами мешаются.

Однако я вгорячах недооценил наших спасателей. На обратном горизонте, где скрылся берег, появилась темная точка. Она росла, увеличивалась и наконец превратилась в быстроходную моторку. Спасатель Реваз еще издали начал ругаться, причем каждое слово было по-странному понятно, хоть и не слышно за шумом мотора.

Он сделал лихой разворот, перекрывая нам путь в Турцию, и, ей-богу, наша шлюпка сразу остановилась, а шнуры слегка провисли.

Послушные рыбины. Только потом мы поняли — почему.

Мы так обрадовались Ревазу, так наперебой стали ему все объяснять, что он, видать, не без династии рыболов! — внезапно зажегся сам, вытравил в море железную кошку на веревке и давай шарить по глубине.

— Есть… — вымолвил он одними губами, когда вдруг тоже зацепил добычу, то ли мою, то ли шахтерову.

И тут нас опять потащило — теперь втроем, шлюпку и моторку, — по-прежнему мористее, в ту же сторону.

— Врешь, не уйдешь! — пыхтел Реваз.

Еще через час хода — спасатель так же не бросил добычу, азартный он человек, — наперерез нам выскочил пограничный катер. Катраны вновь замерли. Наверное, опять напугались шума мотора.

Молодые ребята-пограничники быстро во всем разобрались — Реваз подтвердил, что мы это мы, — и насмешливо сказали:

— Катрана вытянуть не можете. Эх вы, поэты!

Я обиделся и заявил, что я профессиональный водолаз, Валерий Ураганов, и будь у меня хотя бы акваланг, то…

Акваланги у них нашлись.

— Давай-давай, водолаз Ураганов! — со смехом напутствовали меня.

Следом за мной пошел усач сержант. Напарником для страховки. На все сто метров мы в легком водолазном снаряжении, разумеется, опуститься не могли. Но зато визуально увидели…

Короче, помогли дополнительные крюки и небольшая лебедка, которая оказалась на катере. В противном случае, навряд ли бы мы вытащили добычу.

Заграничный лазутчик, находящийся в миниатюрной подводной лодчонке (вместе с ним — 105 кг), потом признался, что, удирая, он первый раз сделал остановку, когда подъехал спасатель. Подумал на пограничников: вдруг глушанут при попытке к бегству!.. Выяснилось — тайно приплыв утром, он собирался оставить свою подлодочку на дне не очень далеко от берега. А сам хотел вынырнуть под видом отдыхающего и затем затеряться на многолюдном пляже. Легкая спортивная одежда, фальшивые документы и настоящие деньги были у него заранее подготовлены в непромокаемом пластиковом пакете. Уйти от нас на большую глубину он не мог — тут далеко вокруг не свыше ста метров.

А подвело его то, что наши прочные тройники намертво зацепились: один — за алюминиевую заклепку подлодки, другой — за патрубок для стравливания отработанной дыхательной смеси. Подводный аппарат приводился в действие водометным движителем мощностью 6,5 лошадиных сил, своими колебательными толчками подражая ходу крупного катрана. Тоже мне движок! Нашу снасть «Запорожец» не мог одолеть — куда там шести с половиной лошадям, пусть даже и заграничным!