Я отложил записную книжку и взял папку. Кроме чистых конвертов и бумаги, там лежали визитные карточки Ирки и несколько заграничных открыток, в основном поздравления от людей, чьи подписи мне ничего не говорили. Кроме одной, красочной почтовой карточки с видом Франкфурта-на-Майне, где надпись была сделана Миркиным почерком, а подписана Андреа и другими женскими именами.

Наконец я обнаружил кое-что, оправдывавшее мое вторжение в личную жизнь погибшего друга. Неотправленное Иркино письмо. Или черновик. Его содержание, прямо скажем, ошеломило меня.

«Любимая!

Ты ушла, но остаешься здесь со мной. А вместе с тобой и мои сомнения.

У меня множество недостатков, но никогда я не был и не хочу становиться вором. А украсть у друга жену или возлюбленную — это самое мерзкое воровство. Я всегда считал, что не способен на подлость, но в последнее время уже не так в этом убежден, хотя случилось все не по моей вине. Но не имеет значения.

Ты призналась мне, что ваша любовь — вовсе не любовь, что это уже скорее привычка и инерция. Что ж, любовь может так закончиться, но мужская дружба — совсем другое чувство. Привычка не разрушает ее, скорее наоборот.

Я люблю тебя, но не смог бы вынести сознания, что мы обманываем его за его спиной. Только когда между вами все будет решено, мы сможем снова, и теперь, возможно, окончательно, встретиться.

Не сердись на меня, иначе я не могу.

И.

Стрж, суббота».

Даты не было. Я положил письмо обратно в папку и в полной растерянности уставился куда-то вдаль. Адресат неизвестен, но я нисколько не сомневался, что письмо предназначено Мирке. Кого еще Иржи мог назвать своим другом? Рудлу? Едва ли. Войту? Пожалуй, тоже нет. Кого-то еще? Нет, конечно… Вопросов было столько, что я совсем растерялся. Число возможных убийц после прочтения Иркиного письма не уменьшилось, а напротив, увеличилось. Отвергнутая Валерия, ревнивый Войта (то же самое в отношении Андреа и Рудлы), Ярмила (она могла только прикидываться спящей), теоретически даже я, точно так же, и не только теоретически, Мирка, а по каким-то другим, не известным мне причинам, и Саша… Брр, мистер Холмс, вы как хотите, а я пас.

На всякий случай я все-таки вытащил из папки письмо и сунул его себе в карман. Потом вернулся к спящей Мирке. Постоял у окна, глядя в сад. С удовольствием завалился бы в постель, но дал обещание Войте, что подожду его звонка. Полез в карман за сигаретами. Коробка «БТ» оказалась пустой, пришлось позаимствовать Иркин «Астор».

Я вытащил крышку, но так неудачно, что она выскользнула у меня из рук. Вместе с нею упала на пол и бумажная прокладка. Я поднял крышку и прокладку, взял сигарету, закурил, хотел уже закрыть коробку, но чуть не уронил ее от неожиданности. На овальной прокладке, которую я ненароком перевернул на другую сторону, печатными буквами было написано: «Когда все уснут, приходи! Буду ждать в своей комнате».

Войта позвонил только около шести вечера. Дату и время кремации фирма назначит лишь после того, как свяжется с Иркиным отцом. Через пару минут после Войты позвонили из безопасности. Пана Гаспру обнаружили в Горних Почерницах, он приедет автобусом в 18.50.

Приехал он вместе с женой. К тому, что Ирка погиб, они никак не могли привыкнуть. А что насчет пани Эвы? Когда она приедет?

Меня точно громом ударило. Вот дебил! Пыжусь, как настоящий детектив, а про Иркину старшую сестру, живущую в Брно, даже не вспомнил. Гаспровы, однако, знали не только ее адрес, но и номер телефона. Мне хотелось поскорее покончить с этим делом, по телефону все же проще. Но вышло все равно сплошное расстройство. От Эвы я добился лишь одного: в воскресенье около полудня она приедет.

Едва я положил трубку, как тут же новый звонок. Андреа. По дороге домой они чуть не разбились. Рудла прозевал красный свет на перекрестке, и какая-то «татра-III» на полном ходу чуть не чиркнула их крылом. Еще полметра — и все они последовали бы за Иркой. Валерия впала в шок, разрыдалась так, что не остановить, а у Рудлы стали трястись руки, и остаток пути машину пришлось вести самой Андреа. Не надо ли нам с Миркой чего-нибудь? Нет? Тогда обязательно завтра с утра должны явиться к ней.

Пани Эва с мужем приехали на машине в воскресенье около полудня. После получасового разговора с нею я, ей-богу, охотно бы улегся рядом с Иркой в морге. Как и Гаспровы, она была в полной растерянности, трагическая смерть брата просто не умещалась у нее в голове.

Немного опомнился я в половине третьего, когда мы с Миркой выехали в Прагу на Иркином «фиате». Заниматься дальнейшими розысками мне опротивело. Ясно было одно: загадка перстня так и остается загадкой. Я надел его на средний палец, и Мирка заметила:

— Все-таки перстень придется отдать, чтоб уменьшили.

— Дадим, — кивнул я. И добавил: — Тебе нравился Ирка?

— Нравился, — ответила она. — И даже очень.

— Ты тоже всегда ему нравилась. Теперь уже можно, признаться в этом. Иногда я даже побаивался, что он в тебя всерьез втюрится. Мне бы с ним трудно было соперничать.

— Зря побаивался, — усмехнулась она. — Вы ведь по-настоящему дружили, правда?

— Если дело касается женщины, да еще такой красивой, все отходит на второй план. Дружба тоже.

— Спасибо за комплимент, но к Ирке ты, пожалуй, несправедлив.

Мы немного помолчали. Молчание прервала теперь уже Мирка:

— Помнишь, как мы вчера говорили о шагах на лестнице?

— Помню. Ты сказала, что тоже их слышала.

— Слышала. Я долго не могла уснуть. К Ирке точно приходила Саша, но пробыла совсем недолго.

Дорога была прямая, скорость я держал всего около семидесяти, но тут на всякий случай убрал газ.

— Как ты сказала?…

— Минут пятнадцать, не больше. И тут же вернулась к себе.

— Точно?

— Железно! Если наверх она поднималась украдкой, скорее всего босиком, то вниз шла уже обутая и нисколько не скрываясь. Мне даже показалось, что ей хотелось, чтобы все ее слышали…

— Через пятнадцать минут, говоришь?

— Может, даже меньше.

— Рудла доказывал мне, что она оставалась у Ирки не меньше часа. Он, дескать, тоже не спал и уверен, что до без четверти три она не вернулась к себе в комнату.

— Значит, врет. Или спутал Сашу с Валерией.

— С Валерией? — Тут я вообще съехал на обочину и затормозил.

— Или с Войтой. Кто-то из них у Ирки побывал. Минут через пять, максимум семь после ухода Саши. Я бы скорее погрешила на пани инженершу. По походке, понимаешь? Проскользнула по коридору еле слышно.

— И ты думаешь, что она пошла к Ирке?

— А куда же еще? Ванная у них рядом с комнатой, а она отправилась через весь коридор. Но вниз по лестнице не сходила.

Я подумал о том, что мои рассуждения в Иркиной комнате были не такими уж глупыми, и обрадовался, что Мирка, пожалуй, выпадает из круга Иркиных почитательниц. Вторая версия адресата письма обретала реальность. Неожиданно для себя я спросил у Мирки:

— Как ты думаешь, любовь может превратиться в привычку и инерцию?

— Нет, я так не думаю, Гонза. Это была бы уже не любовь, а привязанность.

— Скажи-ка, а когда Валерия ушла от Ирки?

Она улыбнулась.

— Не скажу. Но на какое-то время у него задержалась. Во всяком случае, вернулась назад не сразу. В костеле в Стрже пробило два часа. Спутать я не могла. А потом меня, как говорится, поцеловал Орфей.

— Кто-кто?… Ах, вот кто… — У меня не хватило духу поправить ее. Я потрепал ее ладонью по щеке и произнес: — Спасибо.

Включив скорость, я тронул «фиат» с места. Мирка молчала, а я ломал себе голову. На первый план снова выдвинулись Валерия и Войта. Войта знал о пристрастиях своей высокообразованной супруги, даже заявил ей как-то, что надо было ей выйти замуж за Ирку, а не за него. Еще он хотел переговорить с ним, но это сделала Валерия. Подождала, пока Войта уснет, а точнее — пока все уснут, как написал на прокладке сигарет Ирка, и отправилась к нему. К Мирке записка, как и неотправленное письмо, отношения не имела. Ярмиле или Саше он вообще не стал бы писать. Так что вопрос «кто с кем» решался вполне прозаически. Ярмила отключилась, и Саше пришло в голову, что дорога перед нею свободна. Ждать, пока все уснут, ей не требовалось, она попробовала осчастливить Ирку, но это не удалось. Оставались только Валерия и Андреа. Андреа чисто теоретически, Валерия практически.