Дожидаясь, пока сварится кофе, мы просто лежали возле костра, лениво перекидываясь редкими словами. Джо гремел железяками, скрепляя их веским словом и редкими заклепками. Развъюченные лошадки мирно паслись неподалеку. Быстро темнело, и Стил отложил в сторону своё творение:

— Первый день кончился, — гордо заявил он, доставая сигару из неведомого хранилища.

— Тоже мне, демиург, — фыркнул Чи, наливая мне кофе, — Ещё пять дней будешь возиться?

— Вот ещё, — клубы дыма вылетали в такт словам, и растворялись в огне костра, — Завтра доделаю. Вместе с человекообразной формой я приобрел и чисто человеческую лень. Интересно, может ли лень зависеть от внешнего облика?

— Сбегай к речке, там тебя собеседник дожидается, — зевнул я и добавил, — Лень — привычка свойственная всем формам органической, и неорганической жизни!

— Разумной! — Уточнил Чи-Хай.

— Необязательно, — широко зевнул я, — Чи, это точно, кофе был? Спать хочу ещё больше. А насчет разумности, ленивец в Южной Америке если и разумный, то очень хорошо маскируется. А насчет лени любому сто очков вперёд даст.

— Если он такой ленивый, значит точно разумный, — уверенно заявил Джо, — Лень — это двигатель прогресса!

— Сотри этот файл, — посоветовал я, заворачиваясь в одеяло, — Двигатель прогресса — это женщины. Если бы не их капризы, мы бы до сих пор спокойно жили в пещерах, и не трогали этот прогресс, будь он неладен.

Проснулся я неожиданно, от какого-то звука. Подняв голову, я увидел быстро приближающуюся звезду, и несколько минут пытался понять, как это звезды разъезжают по земле? С другой стороны, мощный прожектор тоже не слишком привычная картина для данной эпохи. Первыми отреагировали лошади. После краткого обсуждения приближающейся опасности они пришли к выводу, что пребывание в нашей компании их компрометирует и удалились по-английски. Джо с трудом поднялся, но огонь почти погас, так что он смог только высказать свое мнение. А я не сводил глаз с надвигающегося механизма. В предрассветном полумраке ярко сверкали грунтозацепы на пятиметровом переднем колесе, и на его фоне, боковые казались колесиками, пусть и двухметрового диаметра. Безжалостно сверкал циклопий глаз большого прожектора, из трёх труб валил чёрный дым, да поблескивали стекла ходовой рубки и салона.

— Угольком кочегарят, — обрадовался компьютер, — Значит заправимся.

— Заправиться, конечно надо, — согласился Чи, — Лошади сбежали, так что придётся нам пешком топать.

— Зачем? — Возразил я, и добавил бессмертную (но пока не произнесенную) фразу, — Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет!

С чавканием отвалился очередной пласт земли с грунтозацепа, колесище остановилось в нескольких метрах от нашего костра. Где-то наверху хлопнула дверь, и прокуренный голос произнес сакраментальную фразу:

— И чего вы разлеглись на дороге?

— А где об этом написано? — Задрал голову Джо.

— Раз я еду — значит это дорога!

— Сильно сказано! — Одобрил компьютер, и рявкнул из-за всех сил, — Уголька не отсыпите?

— А что уже здесь камин поставили?

— Нет, не успели. Уголь мне нужен. Я заплачу.

— А я заплачу, — проворчал Чи, — И так уже сто долларов убежали.

— Заплатит он, — засомневались наверху, потом хлопнула дверь, заскрежетали механизмы и к нам спустился капитан этого сухопутного броненосца. Явление было впечатляющим, визжали шкивы, стонали тросы опуская площадку со стоящей на ней фигурой. Фигура была квадратной, метра полтора ростом, и приблизительно столько же в плечах. Из ярко-рыжей бороды торчала трубка с чашечкой такой величины, что бутылка коньяка влилась бы туда незамеченной. Шапка-треуголка, и богато расшитый золотом чёрный камзол не могли замаскировать мозолистые ручищи, а сапоги сорок последнего размера на землю стали так, что стало понятна судьба кита из предыдущей версии этого мира. А разве вы не знали? Затоптали бедного зверя такие вот, ногастые. А то видите ли, шкура китовая скользила. Коротко буркнув «Здрасте», он тут же устремился к Джо. И понеслась… Сладкая парочка обсудила всё, начиная от теории металлов и заканчивая сопроматом. Не раз капитан машинально вытаскивал гаечный ключ, а Джо, так же машинально, вытаскивал револьвер. Сверху прозвучал свисток, и перегнувшийся через перила двойник нашего гостя, проорал что-то про волнующихся пассажиров. Бородач нахмурился, но потом, сделав над собой усилие, произнёс:

— Приглашаю тебя, мой друг, на борт опытно-экспериментального сухопутного пароката с совмещенной паротурбинной установкой, сокращенно — ОЭСПсСПТУ! Ах да, и вы тоже проходите.

— Позвольте пару вопросов, почтенный. — Вежливо поинтересовался Чи-Хай, когда мы уже поднимались вверх.

— Конечно.

— Во-первых, сколько будет стоить путешествие на вашей несравненной ОЭСПсСПТУ? И, во-вторых, неужели местные так вашу машину и называют, как вы?

— Друзья моего друга — мои друзья! А своих друзей я вожу почти бесплатно. А слово Тюрина Механизмоломуса твердо как хромоникелевая сталь! А касаемо второго вопроса, — Тюрин помрачнел, — Этим лентяям трудно было запомнить название, и они прозвали его «дилижанс с трубкой»! Позор на их немытые головы!

Тюрин ворчал всю дорогу до центра управления своей механической чудой. По всей видимости, вопрос Чи его крепко достал. Я пропускал мимо ушей оскорбления всех «тупых недоучек», «жадных погонятелей глупой скотины», но внезапно всплывшее слово «начштаба» заставило меня заинтересоваться. Оказывается, Механизмоломус побывал на крайнем западе континента, где уже существовала какая-то Директория. А в той зловещей, по словам Тюрина, Директории правил добрый король, но вот беда, его никогда не было на месте. А узурпировавший власть молодой, но наглый тип, был жесток, свиреп и коварен. Его верные нукеры, с которыми он разговаривал на незнакомом, но разумеется ужасном, языке, жестоко угнетали свободолюбивых механиков. Тюрин огляделся, понизил голос, и с надрывом произнёс:

— Когда они между собой говорить начинают, даже краснокожие краснеют!

Мы показательно вздрогнули, и довольный капитан продолжил рассказ о своих злоключениях.

— Заглянул я как-то к ним в лабраторию, интересно же. Так понабежали, руки завернули за спину, и с размаху бросили, ой, это не там было. В общем, притащили меня к этой начштабе. Сидит такая наглая молодая рожа, лениво бумажки перебирает, и перышком на них черкает. Лодырничает, сразу видно. Рядом ещё один, тоже морда, как же его звали? Стэйк? Нет, Снэйк, точно Снэйк. Довольный, будто кот у сметаны, а глаза… — Тюрин передернулся, — Добрые-добрые, так и хочется спрятаться. И спрашивает меня этот начштаба, закусай его жаба, что мол, я в лабратории делал, в три часа ночи?

Дверь рубки захлопнулась за нами, и, отдав команду о начале движения, Механизмоломус продолжил описания своих злоключений:

— Я говорю, что мне было интересно. А днём занят честным трудом, поэтому только в свободное время и смог выбраться. Тут этот тиран лениво так отмахивается, и спрашивает что-то шепотом у другого кровопийцы. Потом, нет, вы представляете!! Он зе-е-е-вает, и машет так небрежно ручкой, иди, мол, грешник прямо на восток, и не останавливайся, пока границу не перейдёшь. Хотел я поспорить, но посмотрел в глаза и меня всего передёрнуло. Глаза-то, честные-честные. В точь-точь, как у Джона Скарне, когда его в Далласе пристрелили. Так что, друзья мои, никогда не путешествуйте в Калифорнию, потому что честным людям прожить там невозможно!

В центре управления дым стоял столбом. Я курил сигару, зевал, и размышлял о проблеме левитации ручного плотничьего инструмента в условиях загрязненности атмосферы. Эксперимент проводить не хотелось, но по визуальным наблюдениям, топор здесь висел бы спокойно. За большими стеклами сверкало переднее колесо, монотонно перемалывающее непаханую почву раскинувшееся до самого горизонта прерии. За столом поблескивали и полязгивали инструменты и шла бурная дискуссия на любимые всеми механикусами темы. Обсуждали приводы, замирающим от восхищения голосом упоминали прямоточные котлы, и захлебываясь слюной от восторга вспоминали кривошипные механизмы. Чужды мне их радости, наверное, старею, с грустью подумал я, и зевнул так, что чуть было не вывихнул челюсти. Чи-Хай встревожился, и поспешил к капитану. Тот с огромным трудом оторвался от создаваемой мыши, и попытался вникнуть в просьбу Чи. Хорошо, что хоть Джо помог. Выразив легкое недоумение узости наших интересов, он смог растолковать Тюрину, что некоторые, несознательные и ограниченные нуждаются в завтраке, и развлечении, согласно их ограниченных потребностей. Механизмоломакус снисходительно кивнул головой, попытался кого-либо разглядеть в табачно-угольном дыму, не смог, и поэтому перешёл на командную лексику. Какой убогий лексикон, хотя использование поршней, соленоидов и вала распределения мощности, применительно к размножению, заслуживало внимания. Вербальная стимуляция как обычно оказала благотворное влияние. Окна были открыты, а появившийся стюард, такой же квадратный и рыжебородый, проводил нас в ресторан. Во фраке он сильно напоминал носорога на приеме в посольстве, но дело свое знал. По крайней мере, мы не заблудились, и скоро уже вкушали яства, приготовленные, увы, поваром из салуна. Впрочем, ничто в этом мире не совершенно. После ресторана нас проводили в курительный салон, он же игровой зал. На верхней палубе, на открытом воздухе, под парусиновым навесом джентльмены курили и выпивали. Некоторые даже закусывали. За несколькими столами мелькали карты, и перемещались фишки. Банкометы, с каменными лицами, ловко раскидывали картинки, до поры до времени скрывающиеся под цветастыми рубашками. Самая главная игра шла за центральным столом, и горы фишек просто поражали воображение. Стоящий у входа на палубу громила вежливо попросил оставить револьверы на входе, и только потом мы подошли к кассе. Порадовав кассира золотыми гинеями, получили разноцветные кругляши и стали высматривать свободные места. Вскоре я небрежно кинул мелочь в банк и осторожно открыл пришедшие карты. Что же для первого раза очень даже неплохо. Пара девяток уже есть, так что будем посмотреть. Народ за столом неприлично оживился, когда один неприятно выглядящий тип в драной шляпе, несколько необдуманно, задрал ставку. Не моргнув глазом, я увеличил горку фишек, и с легкой улыбкой стал наблюдать за листопадом карт. Но игра продолжалась. Три карты, среди которых меня искренне обрадовала «девятка» пикей, легли на стол вверху картинками. Типус, впрочем, представившийся как Лайем ван Сантд, загородился от меня своими карточками и стал напряженно думать. Наконец-то он увеличил содержимое банка и победоносно взглянул на окружающих. Общий хор выдохнул что-то, вроде, «ну дает», когда я небрежно поставил на кон все фишки. Лайем вздрогнул, но тоже подвинул остаток своих сбережений к общей куче. Карты открылись, и я мысленно скривился. У него были два валета, а впереди были ещё две карты…