— Здравствуй, Рядно! Ты что так гостей встречаешь?

— Гости в дом приходят, — отрубил Борис и вскочил: — Ты хоть документ представь на мой арест. Я законы…

— Знаешь, знаешь, Борис! — прервал Виктор Ильич и полез в папку. — Вот тебе постановление.

— Да ты что?.. — процедил Рядно. — Ладно, тот сосунок. Ему плевать, кого сунуть в каталажку. А ты же меня знаешь…

Нетребо подсел на топчан.

— Зря на лейтенанта Сайко нападаешь. Он хоть и прижал тебя, но до Саратова добрался, чтобы алиби тебе было. Ты вот не догадался, что мог бабку Саню с ее сестрой спутать.

Рядно широко улыбнулся:

— Так, выходит… Извини, начальник! Виктор Ильич! — Вдруг он вспомнил о санкции на арест: — Постой, Виктор Ильич! Раз оправдан — выпускай меня.

— А самогон гнал?

— Погоди, я серьезно.

— Посидишь за самогон! — отрубил Нетребо.

— Значит, за самогон? А не врешь? Если за самогон, то и посижу. Только лучше, — заговорил он запальчиво, — выпусти меня, начальник! Я тех гадов, что угрохали Наташку, раньше вас найду.

— Ну, выпустим тебя. А дальше? Убийца смотает удочки: раз ты на воле, значит, затея лопнула. И опасно: тебя знают. Подумают: вдруг наведешь?

— За мою жизнь зря печешься. А насчет «смотать удочки» — убедил.

— Рад, что все ты понял. Так что оставайся пока на казенных харчах.

— А шамовка хоть хорошая будет?

Нетребо встал с топчана и прошелся по камере.

— Ты действительно не знаешь, кто к тебе ночью приезжал?

— Не помню. Пьян был вдрызг.

— А слово «прилить»? Не твой лексикон. Вспомни, у кого из твоих знакомых в обиходе это слово?

«Прилить, прилить…» — Борис перебирал в памяти всех, кто мог пойти на мокрое, но те «обмывали», «закладывали», «бухали», но не «приливали». Только и сказал:

— Это Наташу хотели прилить. Приливают только покойников…

— Покойников, говоришь? Вспоминай, вспоминай, Боря! Кто-то из твоих дружков «приливал» покойников. Словечко индивидуальное. Перебери-ка в памяти всех знакомых. Мешал ты кому-то. Не зря убийство попытались спихнуть на тебя.

Борис смотрел на Нетребо отсутствующим взглядом.

— Не помню, Виктор Ильич! Убей, не помню.

…Нетребо вернулся в кабинет. Уже темно. От мысли, что пора домой, стало не по себе. Он соскучился по детям, хотелось увидеть жену, но…

Рука потянулась к телефону.

— Я… — услышал голос жены.

Положил трубку. Открыл сейф. Жалоба Шумского. Еще раз прочитал и в левом углу размашисто написал: «Сделано внушение».

…С Виктором Нетребо Лида познакомилась почти тринадцать лет назад на танцах. Совсем еще молоденький, с жиденьким светлым пушком на месте усов… Танцевал отлично, и ему шла милицейская форма.

Потом встречались почти каждый вечер. Но однажды Витя пропал. Не появлялся две недели. Оказалось, получил ножевую рану и находился в госпитале.

В день свадьбы он преподнес ей первый и последний букет цветов.

Но вначале все шло хорошо. Появился Димка, потом — Светка. Некогда было думать о себе. А когда они подросли, начались неурядицы. Виктор приходил со службы — и на диван. Она, конечно, понимала, что муж уставал. Иногда приходил домой только под утро. Но в свободные вечера…

Как-то она поделилась своим «горем» с подружкой Соней.

— Знаешь, что посоветую, Лидочка, — прищурив глазки, сказала Соня. — Уйди хоть разок развлекаться одна. Посмотришь — побежит следом.

Она попробовала. Приоделась, покрасилась и ушла. А он не побежал. Пошла еще раз, еще…

А однажды, на вечере в честь Дня милиции, она вела себя особо бесшабашно. Сначала танцевала с Виктором, потом пригласила на белый вальс незнакомого майора. И пошло. То он ее пригласит, то она его. Майор оказался весельчаком и отличным рассказчиком.

А Виктор ограничился репликой:

— Лида! Знакомые ведь кругом. Что подумают?

…С Шумским они познакомились летом на городской профсоюзной конференции. Сидели рядом. Ему предоставили слово. В отличие от предыдущих ораторов, он выступил без шпаргалки. Говорил горячо, убедительно.

— Прекрасно! — восхитилась Лида, когда он сел на свое место.

Потом вместе вышли на улицу. Шумский был на машине. Предложил отвезти домой, она согласилась. Но сразу домой не повез. Долго катал по городу. Предложил пойти в кино. Она согласилась…

Потом он неожиданно пропал. Не звонил и не появлялся почти месяц.

Однажды она шла к троллейбусной остановке. И вдруг два коротких сигнала автомобиля. Знакомые «Жигули» стояли у бордюра, напротив книжного. Из машины вылез загорелый, улыбающийся Шумский.

— Здравствуйте, Лидочка! Сто лет вас не видел.

— Я тоже, — только и произнесла она. Чего лукавить, она обрадовалась этой встрече.

— Поболтаем?

Она села на переднее сиденье рядом с Шумским и, видимо, плохо прикрыла дверцу.

— Да не так же, — улыбнулся Шумский, и она почувствовала, как его рука скользнула по ее спине и задержалась на талии. Лиде сделалось как-то по-новому тревожно, она повернулась, и он привлек ее к себе. Они внезапно поцеловались.

— Вы… Вы… Я никуда с вами не поеду.

— Лидочка, я так соскучился.

— Нет, так не пойдет, Сергей Иванович! У вас есть жена, у меня муж…

— Же-нна… — протянул Шумский. — У нас давно с ней… На море ради детей съездил.

— Я не знаю ваших отношений, но если такое еще повторится…

— Лидочка, клянусь!.. — не дал договорить ей Шумский.

Домой вернулась в десятом часу. Света уже спала, Дима готовил уроки, Виктор сидел на диване и смотрел программу «Время».

— Ну, как фильм?

— Ничего, — соврала она. Ей казалось, что он прочтет сейчас в ее глазах всю правду. А Виктор зевнул и прилег. «Эх, ты, Шерлок Холмс», — подумалось с недоброй усмешкой.

Она прошла в спальню к Диме. «Все! Кончать! — стучало в голове. — Вот и Димка из-за меня с уроками затянул». Проверила его тетради и вернулась в зал. Виктор сладко посапывал на диване. Она вздохнула и решила: «Нет, никаких романов».

…Он позвонил ей в день, когда должны были хоронить убитую девушку. Виктор и Сайко собирались на кладбище. Ей было не по себе, и она согласилась.

— Прокатимся за город, — предложил он.

У березовой рощицы Шумский повернул машину на проселочную дорогу. Предложил перекусить. Она кивнула. Машина выехала на поляну и остановилась. Лида вышла.

— Хорошо? — взволнованно спросил Шумский, подходя к ней.

Она опять кивнула и вдруг оказалась в его объятиях.

Потом он расстелил чехол, на нем появилась колбаса, хлеб, помидоры, огурцы, виноград и бутылка коньяка.

— Зачем это? — с испугом спросила Лида, глядя бутылку.

— Лидочка, мы ни разу не выпили за наше знакомство.

— Но вы за рулем? Вам нельзя.

— Ничего. Я чуть-чуть.

Она сделала два глотка, но он упросил выпить коньяк до дна. Выпил и сам. Еще совсем по-летнему пели птицы; откуда-то налетели пчелы, закружили над помидорами и виноградом. Они говорили, целовались, смеялись. У Лиды сладко кружилась голова: последний день запоздалого бабьего лета… «Я счастливая? — думала она. — Или нет?»

Вдруг он крепко обнял ее, припал к губам и больно прижал к земле. Лида вывернулась и вскочила на ноги.

— Да вы… Да вы… Ну-ка, немедленно заводите машину!

— Лида!..

— Сергей Иванович!

— Лидочка, пойми… Это безрассудство, но… Но это чувство.

— Вот поэтому мы больше и не будем встречаться, — твердо заявила она.

Долго ехали молча.

— Эх, Лида, Лида, — сказал Шумский. — Знали бы вы мою жизнь. Жена… Я с ней больше не могу…

— Это ваше дело, — отрезала она.

Он привез ее на Садовую и остановился у арки.

Вылезли из машины.

— Разрешите поцеловать на прощанье?

Она поколебалась и вдруг решительно подставила ему щеку…

Эту сцену и увидел Сайко.

Дверь в квартиру Измайловой Ивану открыла Люда Скуратова. За нею в прихожую вышла Валентина Васильевна.

— Проходите, проходите, молодой человек! Доченьку помяните.