— Женщины! — возвестил он тем тоном, каким священник провозглашает «Помолимся!» — От вас все зло. Нет ни одной пакости, на которую вы не способны…

— А давайте вы меня просто убьете? — затосковала Берта.

— Успеется, — зловеще улыбнулся вампир, продолжая лекцию по основам мизогинии: — Стоит появиться женщине, как начинаются раздоры. Не даром говорят: куда черт не поспеет, туда бабу пошлет. Или другая поговорка: от нашего ребра не жди добра. Тоже верно. А вот еще одна, японская — мудрость женщины не длиннее ее носа, — он зажмурился, наслаждаясь каждым слогом. — Вот ведь, хоть и косоглазые дьяволы, а как складно придумали!

Фольклорный запас Берты пополнялся все новыми и новыми образцами народной мудрости, которые лорд Марсден виртуозно переводил с разных языков. И не просто переводил, а с аннотацией, разъясняя, какой именно аспект женского характера подчеркивает та или иная поговорка. Вскоре вампирше захотелось впиться клыками в ручку кресла и зарычать. Кто бы мог подумать, что во всем мире к женщинам относятся так несправедливо! Прямо заговор какой-то! Тут поневоле взыграет солидарность.

— Ничего подобного! — вырвалось у нее.

— …а уж про вашу несдержанность я и вовсе умолчу. Всяк знает, что в любви женщина получает больше удовольствия, чем мужчина. С виду-то все вы скромницы, а как присмотришься… а на поверку… гадины! — эмоциональный заряд в последнем слове явно предназначался для эпитета посочнее.

Берта собралась возразить, но поток его красноречия иссяк сам собой.

— Вам слово, мисс Штайнберг, — сказал Мастер. — Оправдывайтесь. Дайте мне повод не убивать вас.

— Такого повода нет.

— Вы не сумели совладать с собой, потому что вы женщина? — спросил он в лоб.

Тут до нее дошло, что ей дают шанс. Что его тирада, оказывается, была речью в ее защиту. Выговорившись, он готов отпустить ее. Конечно, унизив напоследок, чтоб знала, кто здесь главный. Силы небесные, если Марсден таков в роли адвоката, то какой же из него прокурор? А палач?

Заметила она и то, что сейчас ему так же плохо, как и ей. Ноздри его раздувались, с губ слетали хрипы. В груди вампира клокотала ярость, так и не выкипевшая за века. Сейчас он разговаривал не с Бертой Штайнберг. И даже не с Маргарет. На миг лицо преступницы стало мягким воском, на котором отпечатали чужой лик. Знать бы, чей.

Но сочувствия он не дождется! И милости ей не надобно. Раз уж он вытянул руку, чтобы снисходительно, по-хозяйски потрепать ее за ухом, она прокусит ему ладонь.

— Если вы не встречали женщины добродетельной, так все из-за того, что вы неразборчивы в связях, — нанесла она прицельный удар. — Любая приличная дама при виде вас пустится наутек, подобрав юбки.

Вампир подался назад.

— Говорите, мисс, говорите, — процедил он. — Всякое лыко в строку.

— А убила я не потому, что женщина. Вот Гизи женщина, но ведь не чудовище, не такая, как я. Да и жена ваша хоть и мерзавка редкостная, а все ж не монстр. Иначе бы она давным-давно ваш гроб серебряными гвоздями заколотила. Но ведь как-то терпит вас. А я… я это я. Люблю человеческую кровь, что поделаешь. Вкус, знаете ли, у нее приятный. Хотела крови, вот и убила.

За дверью послышались крики.

— Берта, не надо так! Только не ты! — кричала Гизела. Значит, подслушивает уже давно. — Отпустите ее, немедленно!

— Марсден, она не виновата! Любая ведь может сорваться, любая! — к своему величайшему удивлению, Берта распознала голос Маргарет.

— Я сейчас дверь взломаю! Я сейчас… я таран принесу!

— У вас много друзей, мисс Штайнберг, — заметил лорд Марсден.

— Да, — коротко отозвалась Берта. Эту проблему тоже придется решать.

— Пожалуйста, милорд! — надрывался Фанни. — Я забыл сказать ей про Договор! Она ничего не знала!

— Вот как?

Мастер нахмурился, но облегчения скрыть не мог.

— Шкуру спущу с мальчишки, — проворчал он. — Это, конечно, меняет дело. Знай вы про мой приказ, вы бы не посмели его нарушить?

Берте вспомнился голос нищенки, спокойный от застарелого отчаяния, за годы ставшего броней. Но даже броня под конец дала трещину. Еще чуть-чуть, и женщина начала бы просить, а допустить этого было никак нельзя. Столько страдать всю жизнь, чтобы судьба отправила тебя в мир иной таким пинком! Перед нечистью унизиться!

— Знай я про ваш приказ, я убила бы с еще большим удовольствием, — тихо отозвалась Берта.

— Что и требовалось доказать! Выдержки у вас ни на грош. И все вы, женщины, такие! Как говорится, на женские причуды не напасешься. Что, до Нового Года терпежа не хватило? Ведь у нас совместная охота запланирована. Сразу после бала, как только…

Недоумевая, девушка уставилась на него, но страшная догадка уже шевелилась в мозгу. Ах, как же она раньше не поняла! Вот тугодумка!

— Маванви! Она и не подозревает…

— Ну еще бы, — согласился вампир, — в ее книгах героини на столах отплясывают, а нечисть знай в такт хлопает. Но если назовешь волка «Пушок,» это не гарантирует, что он тебя не цапнет.

— Она маленькая! И совсем глупая! Неужели вы ее убьете?

— С чего вы взяли? Я ее инициирую…

— Как? — схватившись за голову, Берта раскачивалась из стороны в сторону. — Как, милорд? Каким образом вы ее инициируете? Мне хоть клыки не заговаривайте! Ваша свора месяц крови не нюхала, даже вы не сможете их отогнать… Но я этого не допущу!

Она подскочила к двери, которая уже дрожала — следуя своей угрозе, Гизела все таки отыскала таран.

Мастер не бросился наперерез. Просто поднял руку и заговорил. Лицо его окаменело, шевелились только губы, произнося непонятные слова. Шипящие и вместе с тем тягуче-сонорные, они звучали, как эхо горной реки. Среди шуршащего потока промелькнуло ее имя, искаженное, со звуком «х» посредине. Но было в нем что-то реальное, почти физическое. Каждая клетка тела отозвалась на него. А потом нахлынули воспоминания о том, чего с ней никогда не происходило. В ушах защекотало от криков, и гиканья, и топота копыт по стылому ветру, снежный вихрь хлестал ее по лицу, царапая щеки и лоб, обдирая кожу, на губах проступили капли крови, уже не разберешь, своей или чужой. И во всей этой круговерти мелькал один образ, настолько ужасный, что она не сдержала вопль. В тот же миг Берту скрутило от резкой боли. Зародившись в горле, она брызнула по мышцам и взорвалась на кончиках пальцев.

Боль прекратилась так же внезапно, как началась. Девушка встряхнула руками. Оттянув воротник, пощупала горло. Все в порядке. Но стало только хуже. На нее наполз расплывчатый, всеобъемлющий страх, когда не знаешь, чего надо бояться, поэтому боишься всего сразу.

— Что вы со мной сделали?

— Надел на вас «намордник для сплетниц,» — пояснил вампир, тоже вполголоса, так, чтобы не было слышно за дверью. — Такая клетка для головы, с валиком, что давит на язык. На слишком болтливый язык, чтоб неповадно было им трепать. В прежние времена так скандалисток наказывали. Вроде вас, мисс.

— Что за чушь! — огрызнулась Берта, но языком на всякий случай пошевелила. Он ворочался как обычно. — Ничего не чувствую.

— Но это еще не означает, что намордника на вас нет. Главное, что вы об этом знаете. Больше никому и не нужно.

— А до этого… когда…

Она не смогла договорить и начала тереть ладони о подол. Ощущение, что к пальцам прилипла солома, так и не проходило.

— Ваше истинное имя. Оно позвало вас. Показало, какая вы на самом деле.

«Ты догадывалась,» вторила ее совесть, «что ты чудовище. А вот теперь узнала, насколько.»

— Просто бред какой-то! — вскричала Берта, чтобы перекрыть это жужжание. — Все, не желаю больше с вами разговаривать!

— Да как вам угодно.

— Имейте в виду — прямо сейчас я иду к Маванви и расскажу ей про вашу затею.

— Скатертью дорожка, — произнес Марсден с тем умиротворенным видом, который наступает после удачно провернутой пакости.

Но в следующий момент скривился, услышав:

— К вам там Рэкласт пожаловал! Завтракает сейчас. Передавал, чтобы вы не торопились, — злорадно ввернула миледи.