Когда это случилось, мы были в семидесяти милях от Ларами — наш посёлок стоял на берегу Ручья Боевого Оперения — и мы сразу же обо всём узнали. К нам прискакали люди из племени Миннеконжу — это народ вроде Лакота — и совещались со Старой Шкурой Типи, Горбом и другими уважаемыми людьми племени, На такие совещания любой может прийти и сказать все, что хочет — если только это не глупость какая-нибудь — хотя обычно говорят вожди, потому как они умнее, а иначе не были бы вождями.

К счастью, среди этих Миннеконжу был один, который говорил на языке Шайенов. Потому что Шайены и Лакоты, хоть и были союзниками спокон веку, но языки у них совсем разные — ничего общего, как, например, у португальца и русского, и при встрече им всегда приходилось жестами объясняться. Но на сей раз у них был переводчик.

Сначала один из Миннекоижу, которого звали Большой Лось, встал и рассказал о том, что произошло в Ларами, а закончил так: «Я встречал многих уасичу», — так Лакоты называют белых, — «И я пил их кофе и ел их сахар, и это мне понравилось». Тут Шайены дружно поддакнули: «Хай-хай, хай-хай!», а Большой Лось продолжал: «Но ни один из них ни разу не сказал мне, что привело их в нашу страну. Сначала их было мало. Они не имели вигвамов и были жалки, и Лакоты делились с ними едой. Потом пришло много белых, они пригнали уродливых животных, которых нельзя есть, потому что они где-то потеряли свои яйца, и мясо у них жесткое, как уздечка, отчего эти животные не годятся ни на что, а только на то, чтобы тащить огромные фургоны, которые уасичу доверху нагружают множеством вещей, от которых нет никакой пользы — если не считать кофе и патоки, да ещё железных обручей от бочек — из них можно делать наконечники для стрел. У бледнолицых женщин такой вид, словно они нездоровы, и я от них чихаю… Потом пришли солдаты, у них были большие слабые кони, а жён — по одной на каждого не было, зато было несколько женщин, которых они делили между собой — такой женщине надо дарить подарок всякий раз, как ложишься с нею.

Если какой-нибудь из уасичу совершает поступок, который не нравится другим, они обвязывают ему шею веревкой и сталкивают с высокого моста, чтобы выдернуть его дух из тела. Бледнолицые рассказывают про свои большие деревни, которые стоят в том краю, где рождается солнце. Но если то, что они говорят, правда — зачем тогда они приезжают в нашу страну и пугают бизонов?

Я скажу вам — зачем: все бледнолицые больны, и если где-то есть те большие деревни, которыми они хвастают, то все люди в них, наверное, умерли оттого, что спали с больными женщинами и ели мясо, которое смердит; а те из них, кто остался живым, приезжают сюда, и если мы их не убьем, то они заразят своей болезнью народ Лакотов и наших друзей — народ Шайелов».

Так Лакоты называют Шайенов.

После этого Большой Лось сел и стал чесаться, потому что его кусали вши, а говорить стал другой Лакот. Он говорил в том же духе, а после него поднялся наш Горб. Оратор он был не ахти какой, но котелок у него варил — в этом ему не откажешь. Так вот, встал он и говорит:

«Если мы хотим воевать против бледнолицых, нам потребуется много ружей и пороха. Столько ружей, пороха и пуль, сколько нужно для войны с бледнолицыми, мы можем взять только у бледнолицых. Наверно, они не согласятся дать их нам, если мы скажем, для чего нам ружья, порох и пули. Даже если они согласятся продать их нам для этой цели, мы не сможем их купить, потому что нам не за что купить столько ружей, пороха и пуль. И мы не можем силой взять их у бледнолицых, потому что, если бы мы могли это сделать, нам не нужны были бы ружья, порох и пули для войны с бледнолицыми».

Горб задумался и стоял, то и дело открывая и закрывая рот, словно рыба, потому как носом он дышать не мог: нос ему повредили в тот самый день, когда дрались из-за виски возле нашего обоза, и теперь он — нос, то есть, — был все время заложен… Так вот, помолчал он с минуту и говорит: «Горб тоже не понимает, что нужно бледнолицым в нашей стране. Они все, наверное, потеряли разум…

Наверное, лучше нам держаться от них подальше, потому что у нас нету ружей, пороха и пуль».

Тут опять встал Большой Лось: «Один молодой бледнолицый вождь в Форт-Ларами говорил, что с отрядом в десять солдат он может стереть с лица земли весь народ шайела, а с отрядом в тридцать солдат — все племена прерий. Но вместо этого мы, Миннеконжу, и с нами ещё некоторые из Лакотов стёрли с лица земли его самого.

Вот, это кольцо, которое я ношу на шее на шнурке — это его кольцо. У меня был ещё и его палец, но я его потерял».

Наконец, очередь дошла до Старой Шкуры Типи, и он заговорил — как и полагалось по правилам индейского ораторского искусства — высоким фальцетом. Слова зарождались где-то глубоко в груди и, пройдя через напряжённое горло, вырывались наружу высоким дрожащим сдавленным звуком. Когда слышишь такую речь впервые, может показаться, что бедняга просто помирает от удушья. Но если привыкнешь к этой манере и начнёшь вникать в суть — очень даже вдохновляет.

Сначала он говорил комплименты Миннеконжам и другим кланам народа Лакота. Потом невзначай напомнил им шайенскую теорию, по которой они — Шайены, то есть, — живут в Чёрных горах давным-давно; они уже жили в этих местах и процветали, и имели множество лошадей, когда первые из Лакоты только появились здесь — бедные и жалкие, перевозя свои типи на собаках, потому что не имели лошадей, И Шайены жалели их, и время от времени дарили им лошадей, и благодаря этому Лакоты постепенно превратились в то богатое и мощное племя, каким они есть сегодня…

Часа полтора он продолжал в том же духе, а потом говорит: «Что же касается бледнолицых, то первым из людей моего народа, кто увидел их, был дед моего деда. Его звали Идущий По Земле. В те дни мой народ жил у Озера Без Берегов, строил жилища из земли и выращивал маис. Однажды утром Идущий По Земле и ещё несколько Шайенов шли по следу медведя берегом реки, и вдруг увидели след другого зверя, которого они никогда раньше не видели. Этот новый след был размером с медвежий, но на нем не было видно отпечатков от пальцев и когтей — он был весь гладкий, ровный и округлый. Наши, люди решили, что это след какого-то речного зверя, у которого пальцы соединены перепонками, чтобы лучше плавать.

И они пошли по этому следу, и он привел их на лесную поляну, и там они увидели этих новых зверей, а ещё — медведя-гризли, который тоже шёл за ними по следу. Эти новые животные имели очень странный вид. Нашим людям показалось, что они голые, но у всех у них разный мех, или шкура, а ещё у всех разная форма головы. Наши люди тогда подумали, что эти животные — родственники, или даже дети медведя-гризли, потому что, как и он, они стояли на задних лапах, а передними лапами пользовались как руками, и туловище у них было такое же неуклюжее.

Но тут медведь-гризли напал на этих неведомых зверей. Он бросился на них, а они — ухватили себя между ног, вытащили свои члены, которые у них длиннее, чем руки — и положили их себе на плечо, а потом из членов вырвалось пламя и дым, и был большой шум, а гризли упал и умер.

Наши люди были очень напуганы и бежали через лес назад, в свою деревню, и рассказали обо всём всем остальным, а остальным было очень интересно и захотелось увидеть диковинных животных своими глазами. Поэтому все воины нашей деревни отправились к той поляне, спрятались за кустами и стали смотреть. Одно из животных стало стаскивать кожу со своего туловища и головы, и наши воины от изумления захлопнули свои рты ладонями. Но когда оно осталось без шкуры, наши люди увидели, что оно похоже на Шайена, как одна капля воды на другую, только тело у него белого цвета, и на лице растут волосы.

Оно покупалось в речке, а потом опять натянуло на себя свою шкуру — и тогда наши воины поняли, что это шкура на самом деле не шкура, а одежда.

У некоторых из этих существ лица были волосатые, и наши люди решили, что это самцы, а гладколицые — это самки. А ещё они увидели, что палки, стреляющие молнией — вовсе не члены этих животных Просто они иногда ставят эту палку на землю у себя между ног — вот Шайены и решили, что это член.