Не надо. И не хотелось. Как говаривал двоюродный брат, вспоминая неприятный эпизод, когда в его «Урал» на скорости под двести километров влетела пьяная компания на «тойоте» - «Они мне передний мост выбили, и вот сижу я в кабине, а выглядывать и смотреть, что у них внутри, не хочется. Я-то знаю, что там фарш».

«Надо»

И снова здравый смысл, воплощенный в голосе Деда, шептал правильные вещи. Надо, обязательно надо. Чтобы понять – где она оказалась. Что вообще здесь происходит. И, может быть, там найдется вода. И нож. С ножом уверенный в себе человек даже в условиях неблагоприятной природной среды практически непобедим, так говорил старый медик.

- Надо, - прошептала девушка в такт внутреннему голосу и сделала первый шаг. Трава неприятно цеплялась за кроссовки, словно растущие из земли крючки. Оставалось порадоваться, что успела обуться. Попасть в такой переплет босиком – вот это было бы настоящее приключение…

Сначала она заглянула в карету. Хотя, наверное, правильнее было сказать – крытую повозку. Карета – что-то более-менее роскошное, выездное. Это же сооружение на четырех колесах было словно из цельного дерева вырублено. А потом не раз чинилось буквально обломками досок и прочего мусора. Внутри было пусто, совершенно пусто, лишь разбросаны вокруг обрывки какой-то материи и обрывки бечевки. То же самое с телегами. Девушка лишь теперь подумала, что нет лошадей. Но были – земля хранила многочисленные отпечатки копыт. Вернее сказать (поскольку лошадей Лена видела от силы раза три за всю жизнь) изрыта похожим образом, как будто здесь топтались лошади. Видимо обоз качественно ограбили, забрав все до нитки, и уведя животных. Елена оглянулась, щурясь и высматривая угрозу. Ничего. Бандиты, кем бы они ни были, ушли.

Запах становился все тяжелее и неприятнее. Пахло запустением и смертью. Лена шагнула к холмикам, которые прежде обошла по широкой дуге. Про себя она повторяла «нож, мне нужен нож, и вода», чтобы выбить повторением все прочие мысли. Не помогало, тогда девушка представила себя Дедом. Медиком, который осматривает тела, скажем, на месте катастрофы. Тоже не получилось, потому что у ближайшего тела была отсечена голова, и на срезе розовел разрубленный позвонок. Саму голову аккуратно положили рядом с телом, подперев камнем.

Елену вывернуло желчью сразу. Неудержимый приступ накатил как цунами. Невидимый Дед на задворках разума покачал головой, замечая бессмысленную и вредную потерю жидкости. Но девушке было все равно. Затем она продолжила осмотр, потому что солнце закатывалось, жажда мучила еще сильнее, а в месте, где убивают людей, отрубая им головы, лучше иметь при себе что-то более полезное, чем разогнутая скрепка.

Тел было восемь. Просто восьмое лежало за самым крупным покойником и казалось незаметным. Девочке было лет семь, может чуть старше. Может и меньше. Зрачки перед смертью расширились до предела, да так и остались. Расслабившиеся в посмертии мышцы чуть сгладили черты лица, нижняя челюсть приоткрылась. Казалось, что ребенок заходится в бесконечном вопле, глядя в темнеющее небо сплошными черными глазами. Горло было рассечено чуть выше ключиц, простая одежка из грубой шерсти пропиталась засохшей кровью. Кровь также растеклась и вокруг головы, окружив ее страшным нимбом.

Лена шагнула в сторону, склонилась, опираясь руками о колени, часто и поверхностно дыша. Новый приступ тошноты – последнее, что мог сейчас позволить себе организм, и без того обезвоженный. Справилась, главным образом потому, что в желудке не осталось ничего, лишь воздух пополам с судорожным хрипом вырывался через стиснутые зубы. Слезы потекли сами собой, без рыданий, как вода из родничка. Они жгли глаза и неприятно подсыхали на разгоряченной коже. Лена отерла лицо рукавом и продолжила осмотр.

Ничего полезного найти не удалось. Тела были тщательно обобраны, как и телеги. На них даже поясов не осталось, лишь одежда, мешковатая и сшитая по странному покрою, кажется из очень грубой шерсти, причем без единого кармана. Чулки на подвязках вместо штанов, свободные рубашки и накидки, похожие на пончо. Судя по кровавым следам, людей просто убивали одного за другим, оттаскивая и укладывая в ряд. В них не стреляли. Даже беглого осмотра несведущим взглядом было достаточно, чтобы понять – все убиты холодным оружием. Не заколоты, не зарезаны, а зарублены чем-то большим, тяжелым, оставляющим страшные раны до костей.

Слезы текли не переставая. Лена почти без сил пустилась на колени, закрыла лицо грязными руками, на которые чудом не попала кровь – переворачивать покойников она все-таки не стала. Отчаяние крепло, придавливая все тяжелее с каждой минутой, как могильной плитой. В кино девушке, наверное, стоило бы покричать, поискать скрытую съемочную группу. Просто подождать, наконец.

Но это было не кино. Все вокруг казалось настоящим и было настоящим. Реальным, ужасающе неподдельным. Искаженные предсмертным ужасом и болью лица застыли восковыми масками. Пахло смертью. Отвратительно жужжала одинокая муха, кружа над мертвецами.

- Господи, что же это… - прошептала Елена, растирая слезы по грязному лицу. – Где же я…

Темнело. Солнце уже наполовину закатилось за горизонт, небо поблекло еще больше, да и сама лесостепь потускнела, накинула серый полог сумеречной тени. Надо было что-то делать.

Только сейчас Лена подумала над простой и очевидной, в общем-то, вещью – ведь убийцы могут вернуться, кем бы они ни были. И вообще идея ночевать в компании восьми мертвых тел довольно нездоровая.

Надо было снять с мертвецов одежду – холодало под вечер. И дома с отоплением поблизости не наблюдалось. Но от одной мысли, что сейчас она будет трогать пропитанную кровью, липкую шерсть, Лену едва не вывернуло в третий раз. Это было немыслимо, совершенно невозможно. Лучше умереть сразу.

Здесь уже ничего не сделать. Следовало уйти подальше, пока солнце не скрылось целиком. И найти хоть какое-то убежище. Почему-то у Елены крепла уверенность, что ночью в здешних местах - где бы они ни расположились – может быть куда опаснее, чем днем.

Еще до заката Елена нашла дом, могилу, а затем и омут.

Дом был очень стар, во всяком случае, таким казался – серый камень почти целиком скрыл толстый слой зеленоватого мха. Некогда это была прочная, капитальная постройка на хорошем фундаменте. Первый этаж каменный, второй деревянный. Сейчас же все дерево исчезло – истлело или растащено - осталась лишь «коробка» из мощных валунов, скрепленных чем-то вроде пористого бетона, смешанного с множеством мелких округлых камешков. В одном углу зияла нора – спуск в подвал без лестницы (наверное, она тоже была деревянной). Лена опасливо туда заглянула, но тем и ограничилась. Разумно было предположить, что все полезное давно вынесли, да и черт его знает, удастся ли потом выбраться обратно. Подвал казался очень глубоким, остаться внизу без света – идея не из лучших.

Вообще по размерам и остаткам планировки, что угадывались в расположении стен, дом казался скорее «гостевым». Этакая гостиница на перекрестке дорог. Земля вокруг постройки была утоптана настолько, что по сию пору сквозь нее прорастала лишь самая упорная и жесткая трава. Лена залезла на стену, чтобы осмотреться с более высокой точки. Получилось так себе – сумерки сглаживали детали и уменьшали обзор. Но все-таки девушка убедилась, что в округе царят полная тишина и безлюдье, а это было уже что-то.

Она хотела было остаться здесь заночевать. В старой разваленной постройке казалось самую малость, но уютнее чем в голой пустоши. Однако скалящаяся выбитыми камнями пасть подвала … нервировала. Кроме того здесь не было воды. И Лена пошла дальше, стараясь не потерять ориентир – горы на условном «юге».

Сколько она прошла, оставалось непонятным, привязываться к ориентирам Лена не умела, часы остались «дома». По субъективному ощущению времени она отшагала где-то минут двадцать - полчаса, может больше. Дом превратился в серую нашлепку за спиной, которую можно было закрыть ногтем большого пальца. И тогда Лена встретила могилу.